У меня перед глазами проносились десятки заражённых эфиром источников, которые своею болезнью буквально пожирали хозяев.

— А у нас таких проблем нет, — продолжал тем временем мастер. — Мы даём силе спокойно циркулировать в организме. Берём её ровно столько, сколько нужно, а затем прикладываем туда, куда надо. Это принципиально иной подход, совсем другие возможности.

— А кто тогда такие абсолюты? — удивился я. — Просто люди с раздутым источником? Или как?

— По-разному, — откликнулся Ван Ли. — Например, тот же Вадим Давыдович Громов посещал наш монастырь и кое-чему научился, поэтому он значительно сильнее других абсолютов.

— Занятно, — сказал я, понимая теперь, как ему удавалось на пару с дедом тягаться с невероятно сильным тайфуном.

— Но он не захотел расставаться со своими костылями, поэтому остался далёк от своего настоящего потенциала, — пожал плечами мастер, спускаясь обратно на пол террасы.

— Но магические каналы мне всё-таки потребуются? — поинтересовался я, пытаясь разглядеть каналы Ван Ли.

— Они нужны для циркуляции, — ответил тот, поднимаясь на ноги, но он положил мне руку на плечо, когда я хотел подняться вслед за ним. — Останься, — попросил он очень мягко. — Подумай обо всём том, что я сказал. Помедитируй. Проверь свои каналы, что с ними нужно сделать для должной циркуляции. Разреши себе быть магом, в конце концов.

Я отхлебнул ещё тёплого питья и остался думать и медитировать.

На ум мне сначала пришла дуга магии, что была у Вали и Вари одна на двоих, но затем мои мысли перенеслись к звезде Сан-Донато, которую я видел во сне, когда Антонио погибал. Или то был не сон?

Я прикоснулся рукой к груди и почувствовал, что эта звезда до сих пор горит внутри меня. И это был первый шаг к тому, чтобы я понял. Нет никаких ограничений для магии. Точнее, все эти условности в виде источников и дополнительных сердец — вот истинные ограничители. Но также я понял, и зачем они нужны. Это действительно костыли. Или лады на гитаре для тех, кто не ориентируется на слух.

Во мне же есть магия аэрахов, а на их паутине нет никаких коконов, в которых бы она хранилась. Она просто есть. Просто циркулирует. И довольна сильна, но узконаправлена.

— Подумай над этим, — говорил мне то ли настоящий Ван Ли, то ли уже вымышленный мною внутри медитации. — Помочь себе можешь только ты сам. Я лишь указываю тебе на один из вероятных путей. Но никто его не пройдёт, кроме тебя.

— Благодарю, — ответил я то ли вслух, то ли в сознании. — Я обязательно пройду свой путь до конца.

Я шёл среди звёзд, переступая с одной горы на другую. Мои шаги были огромны, а головой я едва не задевал острые грани ночных светил. Наконец, я остановился в долине, где миллионы лет назад упало нечто массивное. А, может быть, только упадёт через миллионы лет.

Ни времени, ни пространства не существовало в том мире, где я оказался. Судя по всему, не было холода или жара, так как я просто не задумывался об этом. Я просто был. Всё остальное неважно.

Я наслаждался одновременно и пустотой, и наполненностью мира вокруг меня, когда вдруг осознал, что уже не один. По правую руку стоял статный загорелый мужчина, которого я уже видел в своих снах. Антонио Сан-Донато, даровавший мне эфирную звезду.

По левую руку переминался с ноги на ногу крылатый паук. Высший Примарх, которого я тоже сразу узнал. Он предпочёл раствориться в своём потомстве, соответственно, частичка его сущности была и во мне. И в действующем Примархе тоже.

Антонио обнажил светящийся меч. А Примарх встал в боевую стойку.

И только в этот момент я понял, что они решили устроить драку прямо тут, во вневременьи.

— Стойте! — сказал я, вытянув огромные руки ладонями вперёд к обоим. — Давайте поговорим!

— Зачем нам разговаривать с этим слабаком? — удивился Примарх, переступая с лапы на лапу, и эта манера мне жутко напомнила Штопора. — Если что-то мешает нам прийти к величию и господству, мы просто сметаем это с нашего пути.

— Таких захватчиков, как ты, — вторил ему Сан-Донато, — я каждый день на завтрак по пачке-другой употребляю.

— Да как ты смеешь⁈ — у Примарха выступил яд, после чего он ринулся вперёд, грозя разорвать Антонио.

— Спокойно! — рыкнул я, схватил Примарха левой рукой и поставил на место. На коже ладони зашипели капельки яда. — Спокойно, — повторил я. — Давайте всё-таки, прежде, чем драться, выясним, у кого какая позиция.

Примарх развернулся ко мне и приподнялся на задних лапах.

— О чём тут разговаривать? — очень своеобразным шипящим языком спросил он меня. — Мои гены дадут тебе всё! Буквально всё!

— Подробнее, если можно, — попросил я, разглядывая Примарха.

Мне показалось, или в боевой трансформации я выглядел даже несколько более угрожающим?

— К твоим ногам падут звёздные системы и галактики, — прошипел мне Примарх, используя специальный тон аэрахов, который был равнозначен жесту: «О чём тут ещё можно говорить?». — Любые сокровища известных миров станут твоими. Любые женщины, даже самые экзотические. Всё, всё, что ты захочешь, будет твоим. Зачем же ограничивать себя рамками одного вшивого мира с его жалким населением?

— Давай, обойдёмся без оскорблений, — попросил я, видя, что Сан-Донато замахнулся мечом. — Вы так-то родственники через меня. Так что проявите уважение, пожалуйста.

— Ты же видишь, — пожал плечами Антонио, опуская меч, но я видел, что он готов поднять его в любой момент, — его стихия — разрушение. Война, в широком смысле этого слова. Пауки не умеют больше ничего, кроме как захватывать и грабить. Магия эфира — это магия созидания. Недаром эфир считается изначальной энергией.

— Нытик! — высказался Примарх и сплюнул себе под ноги. — Потомок, не ошибись! Моя кровь в тебе даёт тебе доступ к множеству миров и многим тысячам лет жизни! Ты станешь практически бессмертным!

— Знавал я одного бессмертного, — честно признался я, — и у меня остались не самые лучшие впечатления. Люди, перестающие ценить мимолётность жизни, становятся, мягко говоря, чёрствыми.

— Да что ты с ним разговариваешь? — удивился Сан-Донато и пожал плечами. — Как разрушает миры, так эта тварь хочет разрушить твою душу. Позволь, я повергну её к твоим ногам! Так как только чистота изначальной магии, сила эфира может победить этих нечестивых созданий.

— Это правда? — спросил я у Примарха, повернувшись к нему. — Я точно знаю, что между эфиром и магией аэрахов существует противоречие. В чём оно заключается?

— Магия этих тварей — смерть, — ответил мне Антонио, сделав широкий жест мечом. — А наш эфир — жизнь. Именно поэтому они не могут сосуществовать вместе.

— Эфир — это слабость, наша магия — сила, — прошипел на это Примарх, а затем повернулся ко мне. — Единственное, что может нейтрализовать нашу магию, — это эфир. Но не потому, что он чистый или что-то в этом духе. Религиозные предрассудки. Просто это две противоположности, как огонь и вода, как день и ночь, как женщина и мужчина.

— Всё, что вы оба назвали, это не противоположности, — ответил я, вспоминая уроки Ван Ли. — Всё это — суть две стороны одного и того же. Если бы вы не противоборствовали, а слились в едином порыве к чему-то общему, то стали бы гораздо сильнее. Оба.

— Я? — не поверил своим ушам Антонио Сан-Донато. — Слиться с вот этим вот?

— Что? — Примарх даже отпрянул. — Измазаться в слюнях вот этого вот?

— То есть вы хотите сказать, что у вас нет никаких точек соприкосновения? — с победоносной улыбкой спросил я, зная, что оба уже попались в выстроенную мной ловушку. — Совсем нет ничего общего?

— Конечно, — отозвались оба в один голос, совершенно одинаково набычившись.

— Тогда скажите мне, какое значение в вашей жизни имеет защита собственной семьи, собственного рода?

Я ликовал. Мне было достаточно посмотреть на их лица, когда они переглянулись между собой, понимая, что оба сейчас ответят одно и то же. А затем посмотрели на меня, уже частично признавая мою правоту.