Кейро скрестила руки на широкой груди Лоутона и подперла подбородок кистью. Она стала пристально рассматривать лицо Лоутона, словно хотела на всю жизнь запомнить каждую черточку. Стоило ей заглянуть в его стальные глаза, как воспоминания о состоявшемся между ними любовном поединке вытесняли из ее памяти все остальное, все, чем она жила до встречи с Лоутоном.

— С тобой я забываю, кто я такая и почему здесь нахожусь, — Кейро протянула руку и провела пальцем вдоль складки в уголках рта. — Ты самый восхитительный мужчина, Лоутон Стоун.

В его ушах снова будто зазвучали адские колокола. Действительно, зачем она здесь? Не для того ли, чтобы соблазнить его и заманить в ловушку? Или она пытается помочь своему отцу избежать неприятностей? Тогда что означают эти таинственные письма, которые она получала в Форт Смите? Если ей нечего скрывать, почему она отказалась объяснить, что было в этих письмах и кто прислал ей цветы, которые она прикрепила к своему седлу?

Лоутон не знал, что и думать, но обижать Кейро своими подозрениями ему не хотелось. Это было бы хуже, чем помогать врагу и поощрять его… врагу, которым она вполне могла оказаться. Кто знает, как далеко способна завести женщину месть? Откуда ему знать, какие мысли бродят у нее в голове?

Он всегда избегал женщин и не понимал, что может вывести их из равновесия.

Одолеваемый этими неприятными мыслями, Лоутон снял с себя Кейро и, опустив ее на землю рядом с собой, направился к своей лошади, нисколько не заботясь о приличиях.

Кейро восхищенно вздохнула, любуясь его стройной мускулистой фигурой. Лоутон Стоун казался воплощением мужества. Каждое прикосновение к его телу доставляло ей невероятное наслаждение, но задолго до того, как она успела пресытиться его объятиями, он ушел, и ей тотчас же стало холодно, одиноко и неуютно. Как и в прошлый раз.

Найдя в багаже сумку с сухими вещами, Лоутон оделся и, обернувшись, увидел хмурое лицо Кейро. Как видно, перемена в его настроении показалась ей необъяснимой, по крайней мере ей не хотелось, чтобы он это понял. И Лоутон не собирался объяснять ей ничего.

— Попробую найти твою лошадь. Она не могла убежать далеко, — пробормотал он, вглядываясь вдаль поверх головы Кейро.

— Если найдешь, передай ему от меня пару пинков, — ответила она.

Лоутон вскочил в седло и умчался, даже не оглянувшись. Кейро вздохнула. Поразительно, как он умеет меняться — из страстного любовника в равнодушного незнакомца.

«Ты сама совершила глупость», — упрекнула себя Кейро и, свернувшись калачиком, легла под непромокаемой накидкой. Она вся дрожала и стучала зубами от холода, который приносил с собой осенний ветер — и Лоутон.

Она для него была, есть и будет только развлечение, способ убить время. Будь она немного умнее, она ни за что не позволила бы себе забыть об этом! Ни одной женщине в мире не удалось вырезать свои инициалы на каменном сердце Лоутона. Так почему же она решила, будто ей это окажется под силу?

Наверное, виной всему тщеславие, предположила она. Лоутон — женоненавистник, использующий женщин только для своей утехи. Он не способен измениться только из-за того, что она не в силах противостоять его обаянию.

Почему из всех мужчин на свете она выбрала именно этого бессердечного чурбана? Может быть, он послан ей в наказание за то, что она отвергала всех своих поклонников? Теперь и она знает, что значит быть отвергнутой. Это было ужасно, и уязвленная женская гордость мучила Кейро значительно сильнее, чем ушибленное бедро или вскочившая на голове шишка.

Отныне она будет держаться на почтительном расстоянии от Лоутона и не поддастся порывам страсти. До сих пор она была излишне сентиментальной и легко поддавалась на любые проявления нежности с его стороны. Стоило ей увидеть его сладострастную улыбку, ощутить его ласки, и она забывала о том, каким холодным и равнодушным становился он, когда его мужская плоть получала удовлетворение.

Она наняла его в качестве провожатого до Оклахомы и отныне будет ждать от него только выполнения этой задачи, и ничего большего. Было бы глупо и дальше тратить на него свое время и чувство.

«Я ничего не значу для него, но и он значит для меня не больше», — твердила себе Кейро. Она получила хороший урок и раз и навсегда покончит с этим безрассудством. Их роман оказался слишком скоропалительным. По правде сказать, это был скорее урок отчаяния.

— Будь ты проклят, Лоутон Стоун, — громко произнесла Кейро.

Когда наконец Лоутон поймал сбежавшего мерина и вернулся, Кейро едва узнала его. Побыв наедине со своими мыслями и подозрениями, он решил, что Кейро все-таки не связана с бандитами. Лоутон чувствовал себя виноватым за то, что грубо оттолкнул ее, и хотел извиниться за свою черствость. То, что он собирался извиняться перед женщиной за свое поведение, было для него полной неожиданностью. Однако когда он вернулся в лагерь и увидел, как Кейро холодно кивнула ему, все его добрые намерения мгновенно испарились.

На следующее утро Лоутон набрался храбрости и спросил у Кейро, почему она держится так неприветливо. На него тотчас обрушился поток слов.

— Я просто напомнила себе, что привело меня в эти места и почему я нахожусь в вашем обществе, — ответила Кейро со строгим видом, после чего вежливо попросила его держаться от нее подальше, если он почувствует, что его снова одолевают низменные намерения. — Наверное, вы привычны к убийствам, но я не хочу превращать свое тело в мишень для убийства вашего свободного времени.

— Как следует понимать это твое ехидное замечание? — возмутился Лоутон.

— Догадайтесь сами, если сможете, раз уж вы считаете себя таким умником, Мистер Закон и Порядок!

Лоутон попытался напомнить Кейро о том, что он спас ей жизнь, и в благодарность за это требует самой малости, — чтобы она не задирала нос и вела себя мирно.

— Напрашиваетесь на благодарность? — резким тоном произнесла Кейро и, пришпорив свою лошадь, помчалась вперед, даже не оглянувшись.

С этого момента общение между ними надолго прекратилось. Кейро изо всех сил старалась, чтобы Лоутон не попадался ей на глаза, и он практиковал ту же тактику. Несмотря на пожелания всяческого неблагополучия, которые Лоутон мысленно адресовал этой вздорной особе, он добросовестно направлял их курс на Уэбберз-Фоллэ, с удовольствием предвкушая возможность провести ночь в гостинице, а не под открытым небом.

Лоутон понимал, что ушибы Кейро все еще доставляют ей боль, но эта упрямица скорее умерла бы, чем призналась в этом. Он видел, как она ерзает в седле и морщится от боли всякий раз, когда наступает на левую ногу. Впрочем, с какой стати ему заботиться о ее удобстве, если она, сидя в седле, обдумывает, каким мучениям подвергнуть его до того, как банда Гардинеров с ним покончит.

Повинуясь давней привычке напевать в дороге, Лоутон снова затянул себе под нос «Скачу к своей Лу». Кейро не первый день вынуждена была слушать его мычание и в конце концов решила, что с нее довольно.

— Может быть, прекратите свой кошачий концерт? — потребовала она. — В отличие от вас мне медведь не наступал на ухо.

— Так и Вуди никогда не жаловались на мою привычку петь в дороге.

— Должно быть, они отличаются большой выдержкой, если могли слушать, как вы завываете, как кот, которому отдавили хвост, — съязвила Кейро. — Вам не удастся вытянуть нужную ноту, даже если вы попытаетесь выбить ее с помощью молотка.

— Ладно, тебе тоже далеко до совершенства, — усмехнулся Лоутон, — ты тоже прихватила лишнего во время дележки человеческих недостатков.

— Например? — поинтересовалась Кейро и тотчас же пожалела о том, что не придержала язык.

— Взять хотя бы твою отвратительную привычку брать с собой столько «предметов первой необходимости, что кажется, будто ты сидишь не на лошади, а между горбами верблюда, — выпалил Стоун. — К тому же меня раздражает то, как ты накладываешь еду на свою тарелку, не допуская, чтобы одно блюдо соприкасалось с другим.