Неукротимая дрожь охватила ее и она почувствовала, что теряет сознание от неземного наслаждения. Казалось, весь мир закружился в безумном вихре, и Кейро испуганно ахнула, впившись ногтями в спину Лоутона. Ошеломленная этими новыми для себя ощущениями, она летела в темноту, чувствуя, как сотрясается его тело.

— Я так люблю тебя, что мне становится страшно при мысли о том, что мы можем расстаться, — прошептала Кейро, прижимаясь щекой к груди Лоутона.

— Я не собираюсь с тобой расставаться, любимая, — чуть дрожащим от пережитой страсти голосом проговорил он. — Каждый раз, когда ты пыталась убежать, я следовал за тобой словно тень. — Лоутон наклонился к нежным губам Кейро и добавил: — Попробуй скрыться от меня хотя бы на несколько часов, и сама увидишь, что будет.

— Предупреждаю, я буду очень требовательна, и ты, может быть, сам начнешь мечтать о том, чтобы провести несколько часов в одиночестве, — лукаво блеснула глазами Кейро.

Лоутон коснулся затвердевших бутонов сосков Кейро и тихо прошептал:

— Никогда не поверю, что одиночество может сравниться с этим. Когда ты захочешь меня, тебе достаточно будет прислать мне весточку, и я…

Он не договорил, внезапно пораженный какой-то мыслью.

— Кстати… — Лоутон с интересом взглянул на Кейро. — Кто присылал тебе те письма, когда мы были в Форт-Смите? Я не сомневался, что это Гардинеры спешат посвятить тебя в детали своего коварного замысла.

Кейро отвернулась к стене, но Лоутон взял ее за подбородок, заставив взглянуть себе в глаза:

— Ответь мне, Кей. Отныне и навсегда между нами не должно быть секретов.

— После того как ты сделал мне предложение руки и сердца, эти письма больше ничего не значат.

— Кейро… — Глаза Лоутона сузились, а в голосе прозвучала легкая угроза. Он твердо решил не отступаться до тех пор, пока не узнает всей правды.

Вздохнув, Кейро ответила:

— В первом, вместе с цветами, было предложение выйти замуж. Его прислал один мой знакомый из Сент-Луиса. Если бы ты не поднял такую суматоху, я не стала бы продолжать эту затянувшуюся шутку с цветами. А второе письмо было от Дэниела Сайлера. Он предлагал мне свою помощь в случае необходимости. Там были и другие предложения, но более личного характера…

— Не сомневаюсь! — расхохотался Лоутон. — Жаль, что они оба не знали о том, какое их ждет разочарование, — прошептал он, прижавшись губами к груди Кейро. — Теперь ты принадлежишь мне и должна забыть о других мужчинах.

Кейро притянула Лоутона к себе, желая одного — снова насладиться вкусом его поцелуя.

— Мне не нужны другие мужчины, — проворковала она. — У меня уже есть самый лучший.

— Бог ты мой, моя мужская гордость может этого не одержать, — лукаво улыбнулся Лоутон, — не говоря уже о моей мужской плоти.

— По-моему, я снова хочу тебя… — прошептала Кейро, проведя рукой по мускулистым бедрам Лоутона.

— Пожалуй, я соглашусь, — улыбнулся Лоутон и припал в поцелуе к губам возлюбленной.

— Я действительно люблю тебя, — шепнула, Кейро.

— Не забывай напоминать об этом почаще, — ответил Лоутон между поцелуями. — Мне никогда не надоест об этом слышать.

И они снова отправились в самое восхитительное из всех путешествии, в страну под названием любовь. Когда же силы иссякли, Лоутон и Кейро погрузились в сладостный сон.

Прошло какое-то время, и они снова наслаждались любовью, которая была такой же вечной и сияла так же ярко, как поднявшаяся над Оклахомой луна.

Территория Оклахомы

Апрель 1892 года

Такер Магуайр остановил своего жеребца на холме, возвышавшемся над просторным ранчо, раскинувшимся на земле, которую когда-то занимал Каиепдиан-Стейшн. Каждый раз, взглянув на вывеску, приветствовавшую проезжающих мимо путников, он не мог удержаться от смеха. Вместо названия уже несуществующего поселка указатель сообщал о том, что здесь находится ранчо «Кейро», Оклахома — настоящий рай по эту сторону вечности.

— Оказываясь в этих местах, я неизменно убеждаюсь в том, что ранчо становится все благоустроеннее с каждым днем, — заметил Вуди, окидывая взглядом перестроенную гостиницу, свежевыбеленный амбар и хозяйственные постройки, рядом с которыми паслись тучные стада.

Любуясь пейзажем, Ал Фонтейн восхищенно вздохнул.

Благодаря усилиям Вуди и Такера он в конце концов овладел основами профессии судебных исполнителей, но все же жалел о том, что не может поменяться местами с Лоутоном, который, выйдя в отставку, стал самым уважаемым гражданином в здешних местах. Он занимался поставкой продовольствия гарнизонам и различным агентствам, а также искателям приключений, прибывавшим на территорию в надежде прибрать к рукам землю, когда-то принадлежавшую племенам чайенов и арапахов.

Двадцать седьмого сентября 1891 года для белых были открыты и другие индейские территории. Сообщалось о том, что на семь тысяч участков было подано целых двадцать тысяч заявок. Цены на лошадей заметно подскочили. Лоутон, предвидевший дальнейший их рост, сделал дополнительные закупки лошадей и скота для будущих поселенцев и получил за последние два года солидную прибыль.

— Похоже, Лоутон нашел свое место, — заметил Ал.

Не успел Такер ему ответить, как из открытого окна бывшей гостиницы послышались странные звуки.

— Что, черт возьми, там происходит? — Такер невольно пригнулся в седле.

Развернувшись по направлению к вывеске, гостеприимно приглашавшей путников на ранчо, Вуди пришпорил лошадь.

— Боже милостивый, похоже, Лоутон взялся обучать близнецов пению, — простонал он, — а я-то уж надеялся, что никогда больше не услышу припева из песни о красотке Лу!

— Святые угодники, у них получится трио! — в отчаянии воскликнул Такер.

Ал только тяжело вздохнул:

— При всех своих достоинствах Лоутон никогда не мог правильно вывести мелодию. Похоже, что сыновья унаследовали эту его особенность.

Подъехав к дому, друзья заметили, как работники фермы зажимают ладонями уши. Фальшивое пение далеко разносилось вокруг. Во дворе дома, задрав морду, отчаянно завывала несчастная дворняжка.

— Лоу! У тебя гости! — заорал Такер, пытаясь перекрыть душераздирающие звуки.

За дверью послышалось шарканье ног, и вскоре на пороге появился Лоутон в сопровождении двух своих миниатюрных копий. Двухлетние Райлен и Деррик Стоуны во всем, кроме ярких зеленых глаз, походили на своего отца.

— Дядя Так! Дядя Вуди! Дядя Ал! — завопили близнецы, бросаясь навстречу гостям.

— Я как раз учил мальчиков петь, — пояснил Лоутон, спускаясь с крыльца.

— Мы слышали, — буркнул Такер, спрыгнув с седла. Он схватил в охапку одного из шустрых близнецов.

— Вы довольно громко шумели во время своего занятия, — хмыкнул Вуди. Он подхватил на руки второго карапуза и принялся его щекотать. Малыш залился хохотом. — Где Кей? — спросил Вуди, оглядевшись по сторонам. — Не ожидал, что она позволит тебе заниматься с детьми пением.

Усмехнувшись, Лоутон взял у гостя повод, чтобы отвести лошадь к коновязи.

— Кей больше не жалуется на мое пение. Честно говоря, она вообще ни на что не жалуется.

— Значит, ты держишь ее под каблуком, приятель? — поинтересовался Такер. Его насмешливый тон ясно говорил о том, что он не сомневается в обратном.

Наконец на крыльцо выпорхнула Кейро, и у Такера невольно вырвался вздох восхищения. Роскошная копна серебристых волос, яркие зеленые глаза и стройная фигурка всегда приковывали взгляды, но теперь ее красота стала прямо-таки ослепительной. Казалось, будто само солнце протягивает к ней свои лучи, чтобы коснуться длинных шелковистых волос. За прошедшие три года она расцвела и превратилась в пышную красавицу. Такер не встречал ни одной женщины, способной сравниться с Кейро в красоте и силе характера. «Она единственная в своем роде, — подумал Такер, — так же как и ее супруг».

Лоутон тоже не мог отвести взгляд от жены, вышедшей поздороваться с нежданными гостями. Его глаза светились такой любовью и гордостью, что к горлу Такера невольно подкатил комок.