– Товарищи! Я считаю, что эта женщина, – при этих словах он указал на Валентину, – при всех должна попросить прощения у Маруси.

Наступила тишина.

Валентина высокомерно произнесла:

– Ещё не хватало. Да что я такого сделала-то? Подумаешь, девчонку проучила. Умнее будет.

– Ты, Валентина, даже не понимаешь, как ты себя безобразно ведёшь. Товарищи, – сказал директор леспромхоза, обращаясь к собравшимся, – я думаю, что такой продавщице не место не только в этом магазине, но и в нашем посёлке. Согласны?

– Согласны! Согласны! – разнеслось со всех сторон.

Маруся повернулась к папе и спросила:

– Тюрьма теперь по мне не будет плакать?

– Кто это тебе, дочка, сказал?

– Продавщиха.

– Тюрьма давно уже плачет по самой продавщихе.

Когда вернулись домой, первым делом Маруся взяла на руки котёнка.

– Эх ты, Мурзик, я думала, ты мой друг, а ты самый настоящий обманщик и предатель, и я с тобой больше играть никогда не буду.

– И чем же это мой Мурзик так провинился? – удивилась тётя Надя, принимая котёнка обратно.

– Маруся говорит, что ей и одной хорошо, – слукавил папа. Ему не хотелось вспоминать, за что пострадал ни в чём не повинный котёнок.

А шоколадку Маруся всё-таки получила.

На следующий день к их дому подъехала машина заготовителей.

– Позови-ка Марусю на минутку, – попросил приезжий папу.

Он достал из рюкзака большую шоколадку и, подавая её девчушке, торжественно произнёс:

– Награждается доблестная защитница кошельков граждан!

Маруся ела шоколадку и думала: «Шоколадки, оказывается, бывают очень горькими».

Чтобы больше не оставлять Марусю одну дома, мама решила брать её с собой на работу. Сначала она спросила разрешения у своего начальника – директора школы Владимира Львовича, интеллигентного мужчины лет сорока. Он единственный в посёлке, кого всегда можно видеть одетым в костюм, белоснежную рубашку и галстук. Его уважали не только учителя, ученики и их родители, но и все жители – за честность и справедливость.

– Я, конечно, понимаю вас, Анна Александровна. Вам некуда деть ребёнка. И я, пожалуй, соглашусь, но с одним условием: если девочку в школе не будет видно и слышно. – И, немного подумав, директор добавил: – До первого замечания.

В тот же день вечером мама посадила Марусю перед собой и очень долго объясняла, как ей надо вести себя в школе. В конце она спросила у Маруси:

– Тебе понятно?

– Ага.

– Ой, боюсь я, ничегошеньки ты, моя хорошая, не поняла, – покачала головой мама.

Но делать было нечего.

Маруся с мамой приходили в школу раньше всех. Мама делала влажную уборку в коридоре, а Маруся сидела на скамеечке возле стены, спрятавшись за фикусом.

Ей нравилось наблюдать за тем, как в школу входила какая-нибудь тётенька в пальто, шали и резиновых сапогах. И, пройдя в комнату, к которой Марусе строго-настрого запрещалось даже подходить, через несколько минут превращалась там в учительницу. С красивой причёской, нарядно одетой и, что самое главное, в туфлях на каблуках.

Маруся мечтала быть учительницей и так же, как она, проходить по коридору, громко стуча каблучками. И обязательно держать в одной руке портфель, в другой – длинную указку, а под мышкой – классный журнал.

«Что же это за волшебная комната? – думала Маруся. – Наверное, мама боится, что если я туда зайду, то сразу стану взрослой тётенькой. И когда я оттуда выйду, она не узнает меня». Марусе этого не хотелось, поэтому она обходила загадочную комнату стороной.

Ровно в восемь часов мама брала со стола в подсобке колокольчик и проходила с ним по школьному коридору, призывая на урок. Выходила с ним и на улицу. В один миг школьный двор и коридор пустели, скрыв за дверями кабинетов толпу ребятишек. В школе становилось очень тихо.

Это означало, что Марусе пора отправляться в мамину подсобку, в «темницу», как называла её Лена. До звонка на перемену Маруся терпеливо сидела там на стуле, среди вёдер, швабр и половых тряпок. Ей было очень трудно усидеть на одном месте, поэтому она под разными предлогами пыталась вырваться наружу. Требовалась подходящая причина. Идеальным вариантом было попроситься в туалет, хотя на самом деле у Маруси отсутствовала такая необходимость.

Тогда мама разрешала:

– Ну раз надо – иди. Что ж теперь делать.

Школьный туалет располагался на улице. Вернее, туалета было два, и оба дощатые. Длинный – для учеников. С одной стороны красовалась буква Ж, и сюда ходили девочки. С другой стороны, отмеченной буквой М, в туалет заходили мальчики. Поодаль стоял ещё один туалет, но поменьше. На нём ничего не было написано. Это был туалет для учителей. Всё это подробно объяснила Марусе сестра Лена накануне её первого прихода к маме на работу.

– Ты хоть запомнила? – спрашивала её сестра. – Ну-ка повтори.

И Маруся повторила ей, кто в какой туалет должен заходить.

– Ну ладно. Только ничего не перепутай. А то с тобой со стыда сгоришь.

Кроме туалета, Марусе можно было ходить в соседнее здание, где находились школьный буфет, библиотека и спортивный зал. В буфете торговала, а также готовила, стряпала, варила сама буфетчица, тётя Рая. Мама с ней договорилась, что если Маруся придёт, то пусть берёт всё что хочет, а мама потом за неё рассчитается. Маруся, когда до неё доносились невероятно вкуснющие запахи, от которых в животе начинало урчать, не могла усидеть и, уже никого не спрашивая, отправлялась в буфет. Если в это время шёл урок, то она на цыпочках доходила до середины школьного коридора, а потом бежала до входной двери без оглядки. Так ей казалось правильным. Хотя каждый раз потом мама с укоризной говорила, что так делать нельзя.

Маруся ела всё, что предлагала тётя Рая. Иногда это был пирожок с капустой, картошкой или повидлом, иногда – горячие беляши или огромные пончики, посыпанные сахарной пудрой. Ела она и жареную котлету или колбасу на кусочке хлеба. Из напитков девочка всегда выбирала компот или какао. Тётя Рая записывала всё, что девочка брала, в свою тетрадку.

Маруся подолгу сидела в буфете. «Возможно, чем медленнее я буду есть, тем быстрее пройдёт время», – думала она.

Потом Маруся шла в спортзал, который занимал почти всё помещение. Если не было урока, то учитель физкультуры Сергей Александрович разрешал ей брать мячи, гимнастические палки, обручи и скакалки. Всё это было хорошо, но Марусе не с кем было играть, и она, походив немного по спортзалу, отправлялась в библиотеку.

Библиотекарь Светлана Петровна давала ей разные книжки, но так как Маруся читать ещё не умела, ей очень быстро надоедало смотреть картинки, и она, сказав спасибо, уходила. В солнечный тёплый день она подолгу сидела на скамеечке в школьном парке, а потом, если становилось холодно, опять уходила в свою «темницу». Так обычно проходило полдня. Когда заканчивались уроки, они вместе с сестрой Леной отправлялись домой.

И вот однажды, когда занятия ещё шли, выходя из школьного парка, Маруся услышала жалобный даже не лай, а, скорее, писк. Звуки доносились с дороги, которая проходила возле школы.

«Что случилось?» – подумала Маруся и быстро побежала на звук.

Прямо посреди разбитой лесовозами дороги в дорожной грязи увяз маленький щенок.

«Откуда он здесь взялся?» – удивилась Маруся.

Поблизости никого не было, поэтому девочке надо было самой принять какое-то решение – и очень быстро, ведь по дороге в любой момент мог проехать лесовоз. Маруся, преодолев страх, бросилась вызволять щенка. Она решительно подошла к бедолаге, вытащила его из глиняной жижи и прижала к себе. Но тут неожиданно поняла, что её новые резиновые сапожки, которые были ей великоваты, тоже застряли. Когда она вытаскивала одну ножку, то сапожок оставался в дорожной грязи. Марусе приходилось возвращать ножку обратно. Девочка попробовала вытащить другую ножку, но глина не хотела отпускать и этот сапожок. Устав от попыток выбраться, Маруся, может быть, в первый раз в своей маленькой жизни ощутила отчаяние. На улице не было никого, кто бы мог ей помочь. Щенок беспрестанно лизал ей лицо в знак благодарности, и Маруся как могла уворачивалась от него.