К счастью, этого уже и не требовалось. Сестры, толком не сбросив лебединое оперенье, окружили раненого, создавая необоримое кольцо живительной магии, в котором не сумела бы уцелеть ни одна людская хворь или скотья немочь. Скверна Ледяных островов сопротивлялась дольше, но Лана уже видела, что жизни Велибора ничего не угрожает и для выздоровления требуются только покой и хороший уход.

– Лана, голубушка, вовек не забуду! – заключила подругу в объятья не успевшая еще осушить слезы Дождирада.

Платок с ее головы сбился, русая коса растрепалась, к душегрее то тут, то там цеплялись лебяжьи перья. Видно, что, едва услышав зов, собиралась в спешке, опасаясь самого худшего.

Лана попыталась приподняться. Следовало достойно ответить про долг целительницы, который не позволял бросить раненого в беде, или хотя бы отшутиться, заодно попросив позаботиться о смертных девушках, выглядевших сейчас уставшими и вялыми. Но вместо этого она охнула, чувствуя, как земля уходит из-под ног, а перед глазами все мутится, и тяжело осела на руки подхватившего ее Яромира.

Очнулась она уже на дровнях, которые сотник Гордей прислал за подругами дочери. Помимо Забавы, Купавы и остальных девушек Лана приметила на облучке Яромира. А этот-то что здесь забыл? Нешто Гордей сам бы их до посада не довез? Головокружение потихоньку проходило. Сестры поняли, что произошло, и поделились с ней магией, не забыв подпитать и смертных, которые в трудный час помогли раненому ящеру. Вот только сердце почему-то начинало биться как бешеное, едва Лана встречала пристальный взгляд шальных синих глаз.

– Чья ты, какой земли, какой орды, каких отца с матушкой? Почему я тебя раньше в Змейгороде не видел? – допытывался Яромир, когда, развезя по домам всех девушек, правил по погруженным в сумрак, мощенным бревнами узким улочкам посада к городским воротам.

Лана к тому времени вполне могла бы дойти сама, но сотник Гордей настоял, чтобы спасительницу его дочери доставили на санях до ворот дома.

– Отец мой – батюшка Водяной, а в Змейгороде я недавно, поскольку до этого лета жила у матушки, Хранительницы реки Вологи, – безыскусно и спокойно пояснила Лана.

Яромир посмотрел на нее с нескрываемым удивлением. Не каждый день даже в стольном Змейгороде встретишь прямых потомков великого Велеса Ящера. А Лана по отцу приходилась ему родной внучкой. С другой стороны, было бы чему удивляться. Все ящеры знают: у батюшки Водяного сорок сороков дочерей-русалок, подательниц благодатных дождей, хранительниц-берегинь – хозяек лесных угодий. От одной только матушки Вологи прижил не менее двух десятков. А сколько имел от прочих Хранительниц – Лана даже посчитать не пыталась. Все равно бы не смогла.

Другое дело, что стольный Змейгород Хозяин водных угодий не жаловал, а проще говоря, не любил, гуляя по малым да большим рекам. Да и Лана за каменными стенами, окруженными крутыми склонами гор, чувствовала себя неуютно. А в обществе молодого дерзкого ящера и подавно. Яромир думал иначе, поэтому, быстро справившись с удивлением, учтиво кивнул:

– В добрый час твоему батюшке пришло в голову, что девке красной в большом городе да в кругу милых подруг куда веселее, нежели в глухом лесу, среди волков и медведей.

– Мне и в матушкиных угодьях неплохо жилось, – не позволила ему срамить родные края Лана.

– А почему же все-таки решилась уехать? – заподозрив неладное, напрягся Яромир, который об их семье тоже кое-что слышал.

Лана не стала таиться, высказала все как на духу:

– Хозяин Нави Кощей отыскал меня и теперь требует от батюшки исполнения брачного договора.

С окруженных золотой бородой губ Яромира сорвалось ругательство, но он тут же принялся извиняться. Видимо, все-таки не совсем еще стыд потерял, хотя за время похода от общения с красными девками явно отвык. Да и не смог в такой момент сдержать возмущение.

– Не сам ли Кощей этот договор нарушил? – возвысив голос, спросил ящер, да так громко, что из ближайшей подворотни на них залаяли разбуженные собаки.

– Батюшка ему об этом не раз говорил, да он разве послушает, – вздохнула Лана.

Хотя история эта произошла в незапамятные времена, которые, кроме старейшин, мало кто застал, в Змейгороде о ней знали все, передавая детям и внукам. И почему младшей отрасли Велеса, сыну Мораны – Кощею, – приглянулась именно старшая дочь Водяного – светлокосая красавица Дивна? Матушка бедная до сих пор ее оплакивала, называя несостоявшегося жениха супостатом, а Жар-птицу – подлой разлучницей. А ведь поначалу все складывалось так хорошо, и матушка с батюшкой не могли нарадоваться, когда к их любимице посватался самый удалой да пригожий парень из племени ящеров, да еще и искусный кузнец.

Бедная Дивна, по словам матушки, в суженом души не чаяла. Пошла бы за ним и в огонь, и в воду, и в темную Навь. Да и многие девицы мечтали оказаться на ее месте. В те годы Кощей, как и другие ящеры, правду чтил, зла не ведал. Только себя слишком любил да прихоти свои пестовал. Краше скромницы-невесты показалась ему дева Верхнего мира – песельница да рукодельница Жар-птица. Расторг он брачный договор, а бедная Дивна, не выдержав тоски и кручины, рекой полноводной разлилась.

– И что же, Хозяин Ледяных островов самолично приходил к твоей матушке? – спросил у Ланы Яромир, когда они, миновав городские ворота и справившись у стражи о самочувствии приехавшего раньше них Велибора и других раненых, ехали по городу. – Я вот, к примеру, сколько лет уже воюю с Кощеевыми слугами, а его самого еще ни разу не видал.

– И не надо! – замахала на молодого ящера руками Лана. – Кощей в одиночку, говорят, способен положить целое войско, а смерть свою, расколов душу злодейством, он спрятал на конце иглы, которую выковал из слезы Жар-птицы.

– Про слезу Жар-птицы я слыхал, а про целое войско, думаю, брешут! – самоуверенно кивнул Яромир, не без труда пробираясь сквозь весело гомонящую толпу.

Вернувшиеся из похода ящеры радовались встрече с родными. Другие никак не могли расстаться с боевыми товарищами, отмечая с ними победы в славных битвах. Третьи торопились поделиться с каждым встречным последними новостями, не забывая расписывать свои подвиги.

Яромира приветствовали с явным уважением, на Лану смотрели с интересом. Многие благодарили за спасение Велибора, другие же уже с ходу записывали в невесты рыжего балагура, который предположения не торопился опровергать. Так что Лана в конце концов даже пожалела, что позволила молодому ящеру себя подвезти, и испытала явное облегчение, когда они, оставив в стороне людные улицы близ вечевой площади, свернули от нарядных теремов ближе к городским окраинам.

– Так ты видела Кощея? – распрощавшись с товарищами и пообещав чуть позже к ним присоединиться, вернулся к разговору Яромир.

– Кабы видела, с тобой бы тут сейчас не беседовала, – покачала головой Лана. – Хозяин Ледяных островов, делая вид, что блюдет обычаи, сватов прислал, – добавила она, вспоминая, как вместе с матушкой после визита посланцев Ледяных островов очищали берега Вологи от скверны, успокаивая водных и речных обитателей, уверяя, что Хранительницы с ними и в поло́н Кощею их никто не отдаст.

Яромир на этот раз сумел сдержаться, только усом золотым повел.

– Нашелся блюститель традиции, – воинственно фыркнул он.

– Вот батюшка с матушкой не стали лиха ждать, отослали меня сюда, под защиту древних стен.

Лана думала, что на этом разговор и окончен, тем более что впереди уже виднелась ладная, хотя небольшая, изба, поднятая, как и все постройки Змейгорода, на высоком подклете, где умещался амбар и к которому примыкал хлев, пока пустой.

Но Яромир, казалось, только и ждал, чтобы задать вопрос, интересовавший его, похоже, с самого начала: