– Какая разница, эта сестра или другая, – нетерпеливо пожал плечами Кощей. – Твой батюшка Водяной дочь мне в жены обещал, а обещания держать надо.

Хотела Лана напомнить о нарушенном самим же несостоявшимся женихом договоре, но ее собеседник раньше нее продолжил речь.

– Где ты среди ящеров Змейгорода себе мужа богаче меня найдешь? Все Янтарное побережье платит мне золотом и кровью дань, а придет время, данниками станет весь мир. Обширны мои чертоги, а хозяйки в них нет. Неужто не хочешь войти ко мне в терем царицей?

– Твой терем сгорел, когда ты, предав сестрицу Дивну, отверг и любовь Жар-птицы, из ее слезы сделав свою заклятую иглу! – напомнила Лана. – Сейчас твой дом – мрачный, темный склеп. А зачем нужно богатство там, где нету жизни?

– Глупая русалка! – закипая гневом, возвысил голос Кощей. – Только время на тебя попусту тратить. Хочешь узнать, что такое нежизнь? Так я это мигом устрою.

Он поднял над поляной черный вихрь, готовый подхватить Лану и унести ее прочь ото всего, что она знала и любила. Стоном заплакали ломающиеся деревья. Лана сопротивлялась из последних сил, чувствуя, что ее связь с родными угодьями вот-вот оборвется и ее унесет к Ледяным островам, где никогда не поднимается солнце, или даже прямиком в темную Навь.

Лес и река ей, конечно, отдавали все, что могли, но ее магия умела лишь исцелять и оберегать. Хозяин Нави не просто убивал, он заставлял страдать, останавливал сердца, вытягивал жизнь из каждой былинки, выпивая досуха с жадностью ненасытной прорвы. Даже зимний холод, которым управляла его мать, не наносил такого урона, и Лана слышала предсмертные крики всех малых созданий, которых должна была защитить.

В отчаянии она призвала силу воды, закручивая водоворот, которым пыталась смыть подступавшую к ней со всех сторон скверну, однако пронизанный силой жизни поток осыпался ледяными шипами, а Лану накрыло снежной бурей. И в тот момент, когда она едва не сдалась мощи наступающего на нее тлетворного ветра, Лана почувствовала, как навстречу ей, удерживая ее связь с миром живых, протянулась тоненькая ниточка. Продираясь через предобморочную глухоту, точно сквозь развешенные на просушку готовые для прядения кудели, она с удивлением услышала знакомый пастушеский наигрыш.

Вещий Медведко, вместо того чтобы при приближении Хозяина Нави бежать куда глаза глядят или хотя бы поскорее добраться до Змейгорода и предупредить о вторжении супостата, не бросил русалку одну. Отогнать Кощея он, конечно, не мог. Не просто так баяли, что тот войска и орды способен положить. Но наполненная ярым солнцем бесхитростная мелодия позволяла Лане продолжать сопротивление, держась за переплетение звуков, как утопающий за спасительную веревку.

Другое дело, что долго так продолжаться не могло. Силы у Медведко были отнюдь не бесконечны. Хотя отваги его горячего сердца хватило, чтобы собрать перепуганных духов и создать подобие щита. Вроде тех, что в случае опасности возводили воины и старейшины Змейгорода. Кто ж из ящеров приходился парню отцом? В том, что родство не в десятом колене, а гораздо ближе, уже сомнений не возникало. Лана напитала своей магией преграду, переплетая звуки с каплями дождя, наполненными торжествующей жизнью.

– Ничтожный смертный! – шипел Хозяин Нави, которого корежило от дудочки Медведко. – Ты кому посмел бросить вызов? Ты хоть понимаешь, что я тебя не просто уничтожу, а заставлю страдать всю оставшуюся в моей власти вечность? Даже те лиходеи, которых гложут чудища Нави, устрашатся, видя твою жуткую участь!

Медведко лишь молча вцепился побелевшими пальцами в дудочку, из последних сил выводя заветный наигрыш. В груди у него что-то булькало, на губах лопались кровавые пузыри, но он не сдавался, продолжая играть, и Лана из последних сил подпитывала его магией, оттягивая неизбежный конец. О том, какие муки ожидают в Нави ее, Кощей не успел или не захотел поведать, и эта неизвестность еще больше пугала.

Одержать верх в неравном противостоянии они с ее нежданным защитником не могли, путей к бегству не существовало. Порождения Нави, которых призвал на помощь Кощей, наступали со всех сторон. Они бились о созданный из звуков и водяных капель щит, с шипением откатывались назад и вновь наступали. Когда Медведко пошатнулся, припадая на одно колено, Лана поняла, что это конец. Кровь уже не пузырилась, а лилась из горла и носа отважного пастуха, и ей оставалось только продолжить сопротивление одной или покориться пугающей неизбежности.

«Лана, держись! Ребятушки, держитесь!»

Когда в сознание вторгся милый, знакомый голос, которому она внимала во сне едва ли не каждую ночь, не чая услышать наяву, Лана поначалу решила, что обморочный морок сыграл с ней злую шутку. Но щит постаралась укрепить, ухитряясь поддерживать еле живого Медведко. Кощей, конечно, еще больше разъярялся, раздосадованный ее сопротивлением, грозя новыми карами, но надежда придавала сил.

И все же когда, продравшись сквозь черные тучи, на поляну спустился покрытый золотистой чешуей крылатый ящер, Лана не поверила своим глазам. Тем более что из-за застилавшей взор серой ряби уже мало что могла разглядеть, да и соображала с трудом. Кощей тоже от неожиданности ослабил напор. Не видел он, к счастью, вошедшей в Змейгороде в поговорку мертвой петли Яромира, не поверил, что такое возможно.

Этим замешательством и воспользовался дерзкий, мятежный ящер. На выходе из своего смертельно опасного падения, вновь расправляя крылья, он подхватил на спину полуживых Лану и Медведко, взмывая с ними в небеса.

– Невероятно, – только и сумел прошептать Медведко, сплевывая кровь и чудом удерживаясь на спине круто набравшего высоту ящера.

Мало кто из смертных мог похвастаться тем, что видел землю с высоты птичьего полета. Тем более что ящеры летали даже выше орлов. Другое дело, что ситуация, в которой им довелось нынче оказаться под и над облаками, к созерцанию не очень располагала. Лана успела только с болью отметить стремительно расширявшееся отравленное скверной Нави пятно посреди покрытого нежной весенней зеленью пробуждающегося леса.

В свое избавление она, впрочем, поверить не могла, как и осмыслить, как и каким образом ящер, поселившийся вместе с изгнанным Горынычем на Сорочьих горах, вновь оказался в окрестностях Змейгорода. Не в силах перевести дух, она хваталась за жесткие костяные отростки защищенного бронею хребта, придерживая теряющего сознание спутника, и поминутно шептала в бреду: «Яромир, любимый!» Словно боялась, что наваждение рассеется и ящер исчезнет, превратившись в одного из драконов Нави.

Почему-то заветные слова нашли выход лишь нынче, во время их первого совместного полета, свершавшегося совсем не так, как рассказывали старшие замужние сестры и подруги. Впрочем, у них с Яромиром все шло кувырком, не по правилам, с надрывом, а теперь еще и на грани жизни и смерти. Но именно потому, что время измерялось даже не мгновениями, а взмахами широких кожистых крыльев, хотелось крепче прижаться к телу ящера, ощущая, как под пластинами брони перекатываются могучие мышцы, покрывая поцелуями каждую чешуйку. Кто знает, если бы тогда, в дни Коляды, она не держалась так строго, может, и Горыныч не хлебал сейчас горькую долю изгнанника.

Яромир на ее признание пока никак не реагировал и только заклинал мысленно: «Лана, держись». Взмывая выше облаков или стелясь по земле, так что удавалось разглядеть даже малую травинку, он закладывал еще более невероятные виражи, нежели тогда на гульбище, словно пытался, поменяв местами небо с землей, запутать противника.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.