Хватаясь за край лавки, чтобы не упасть, девушка осторожно опустилась на нее, уложила голову на твердую поверхность и прикрыла отяжелевшие веки. Даже лежать было сложно оттого, что всё кружилось и шаталось, но мало-помалу спутанное сознание отключалось, и девушка уснула, пропуская вечернюю звезду и подругу луну. Очнулась она только на рассвете с пронзительным криком звонкоголосого петуха, сидящего на заборе возле её головы.

Ядвига боязливо открыла глаза, но, к счастью, обнаружила, что чувствует себя значительно лучше. Она была бодра и полна сил, хотя ещё вчера едва не свалилась без чувств навзничь.

Только птица замолкла, как дверь в дом жалобно скрипнула, отворяясь. Ядвига вскочила на ноги, расправляя смятую пыльную юбку и поправляя спутанные волосы. Она была готова приветствовать хозяйку дома, но, к её удивлению, никто не вышел. Однако дверь по-прежнему оставалось отворенной.

Неуверенно оглядываясь, девушка сделала шаг в сторону дома. Раз никто не вышел, а в округе нет никого, кроме Ядвиги, она восприняла это как долгожданное приглашение.

— Мне дозволено войти? — всё ещё не решаясь переступить порог, спросила гостья, просовывая голову в дверь.

— Есть кто?

Перед её взором открылась просторная и светлая комната, обставленная редкой мебелью по углам. На полу ровными рядами лежали тканые дорожки, а деревянные стены украшали вышитые картины с лесными пейзажами и его обитателями. С потолка почти всюду свисали пучки и веники сухих трав и веток, а подле окна стоял широкий длинный стол, заставленный книгами, склянками, чашами и прочими атрибутами целителей. В воздухе витал привычный для подобных мест аромат. Густой и плотный запах масел и растений заставил трепетное девичье сердце сжаться, напоминая о доме.

— Иди проходи, или ступай прочь! — звонко хлестнула хозяйка из единственного темного в доме угла.

Испугавшись, что её на сей раз точно прогонят, Ядвига несмело вошла и притворила за собой дверь.

На свет, ступая плавной грациозной походкой, вышла черноволосая колдунья, держа тонкие руки сомкнутыми на груди. С самого утра она выглядела свежо и ухожено. Красоту лица подчеркивали черные брови и длинные ресницы, а полные мягкие лепестки губ горели красным огнем. Одета она была в длинное синее платье, на котором широкие рукава были полностью расшиты белыми цветами и зелёными травами. Тонкую талию туго обтянул черный пояс из грубой материи. Завязки на глубоком вырезе платья были приспущены, что лишь подчеркивало пышность и зрелость высокой груди. Весь вид хозяйки дома, от макушки до пят, поразил Ядвигу до глубины души. Колдунья была не слишком молода, немногим старше её матери, но девушке казалось, что она в жизни не видала столь обворожительной женщины.

— Я не хотела тебя впускать, — мелодичный глубокий голос нарушил тишину, — но он мне уже надоел, спасу нет. Плешь проел, окаянный, чтобы я тебя впустила.

— О ком Вы говорите? — растерянно оглядывалась Ядвига, ища ответ на свой вопрос. — Здесь ещё кто-то есть?

Внезапно женщина всплеснула руками и громко заливисто расхохоталась.

— Ах-ха-ха-ха! Конечно, наивное дитя! Ну что за дом без домового?! Если ты его не видишь, это ещё не значит, что его нет. Мой, проказник, оказался слишком болтлив и приставуч. Бродит по пятам, проказничает, посуду колотит, спать не даёт. Всё на твоём присутствии настаивает. Сказал, что бросит меня — в лес уйдет, если тебя не пущу и не возьмусь за обучение.

Покачав головой, она добавила:

— Свезло так свезло.

Ядвига слушала женщину и диву дивилась. Конечно, она знала о существовании подобных существ, но никогда ранее ей не доводилось видеть их воочию или хотя бы перемолвиться с ними словечком.

— Вы слышите его?

— Конечно. А ты разве нет?

— Нет.

Красивая женщина удивилась и недоверчиво прищурилась.

— Странно слышать подобное от девушки, что говорит с обитателями леса.

— Откуда Вы знаете? — всполошилась Ядвига.

— Так он сам мне об этом рассказал.

— Домовой?

На сей раз ответ женщины ещё больше удивил гостью. Вновь заливаясь громким заразительным смехом, она сказала:

— Нет, глупенькая, не про домового я говорю. Друг у тебя есть один. В пути сопровождает, но близко не подступает. Говорит с тобой и на верный путь направляет. От бед и всякой нечисти защищает.

— Ничего не понимаю.

— Ох, видать его речи ты не слыхала, — женщина огорчённо покачала головой. — Ну и опечалится же он, коли узнает. Разобидится.

— О ком вы?

«Что за странная женщина. Почему она говорит загадками?» — следом пронеслась мысль в огненной голове.

— Ах, не бери в голову. Всё одно не встретитесь, покуда у меня жить будешь.

Женщина подошла к Ядвиге и тепло улыбнулась, словно не мучила её столько времени презрением.

— Меня Любицей кличут. Твоё упорство и настойчивость поразили и меня, и обитателей этого дома. Отныне я буду обучать тебя. Вскоре ты узнаешь всё, что когда-то открылось для меня.

Она махнула в сторону широкой лавки, стоящей вдоль стены, на которой лежала худая подушка.

— Спать будешь там. А сейчас садись за стол, попотчеваю тебя добрым хлебом и похлебкой на сладкой репе. Ты и без того тощая, а из-за своего упрямства вообще прозрачной почти стала.

С той поры Ядвига стала ещё одним обитателем этого дома.

День прошел тихо и мирно. Силы мало-помалу восстанавливались, а в сердце крепла надежда на лучшее будущее и на милость отца.

Утром следующего дня Любица, как и Ядвига, поднялась на рассвете. Она куда-то ушла, оставляя девушку на хозяйстве, а по возвращении осталась довольна чистотой и порядком в доме.

— Ты готова? — спросила она, отпивая из высокой узкой бутылки какую-то темную мутную жидкость.

— Да, — Ядвига кивнула головой, продолжая во все глаза следить за каждым движением колдуньи.

— Учти, я строгий учитель и не потерплю неповиновения. Повторять дважды не стану. Слушай внимательно и внимай каждое слово.

— Я с младенчества привыкла к обучению.

— Значит ли это, что ты обучена грамоте?

— Обучена.

— Хм. Это ускорит твоё обучение, — задумчиво протянула Любица и добавила: — Никогда не пей воду из этого сосуда… козленочком станешь.

И вновь выразительный смех разлился по комнате, звоном ударяясь о стены, убивая тишину и покой.

С того времени встала Ядвига на путь утомительный, сложный, кропотливый. Обучение проходило от ранней зари и до первой звезды, а порой и в ночь глубокую и темную, дабы провести ритуал магический. Любица понапрасну слов на ветер не бросала, и во всем сказанном ею был заключен глубокий смысл. Ученица внимала ей, наказы выполняла, заклинания и наговоры повторяла, словно долгую сокрушительную молитву богам, а перед сном при тусклом свете одинокой свечи в книжечку, оставленную Зорицей, записывала.

«И другой одаренной когда-нибудь пригодится», — думала она, старательно выводя буквы аккуратным почерком.

После того, как работа была окончена, девушка с тоской смотрела в окно, провожая молодой месяц, ложилась на лавку и, окутанная насыщенным ароматом хмеля, которым была набита тонкая подушка, мысленно возвращалась к человеку, оставившему в её душе горящий след.

«Он так и не пришёл… а ведь столько времени прошло…» Потом к Ядвиге приходило страшное понимание, что она и сама уже не знает, сколько минуло с того часа, когда Николас оставил её. Быть может, прошло два месяца, а быть может, и все полгода, но теперь это было пустое, ведь на третий день, как и обещался, Николас так и не пришел. С тяжелыми думами Ядвига засыпала и просыпалась день ото дня.

Тихий ветерок ласкал светлое девичье лицо, которое оставалось таким же бледным, как и прежде, сколько бы солнце его не ласкало.

Женщины сидели в поле, где не было видно ни конца, ни края, и мастерили венки, вплетая сочную траву и окрепшие полевые цветы, взращенные Матушкой Землёй.

— Не во всяком мужике сила имеется, но есть и одаренные, ведающие. Они на разное колдовство способны. И исцелить могут, и спасти, и напророчить, а если не гнушаются, то и порчу наведут на неугодного, — не поднимая темных глаз, говорила Любица, продолжая вплетать травы. — На всё горазды, только всё одно с женщинами вовек не поравняются. В теле женском сила невиданная заключена: только она способна принести жизнь в этот мир, а потому и на тот свет только она провожать должна, потому как и жизнь, и смерть, тоже женщина.