Нота безразличной ненависти мелькнула предо мною. Но тут же утихла. Прислонившись к печи спиной в полушубке, со сложенными на скамейке «по-турецки» ногами, слегка откинув назад голову, сидел прежний Вождь. Его сердце охладело, но разум работал на предельных оборотах.

– Пройдитесь по улицам Петербурга. Пройдитесь... Замечали ли вы где-нибудь жилые первые этажи? Нет, все сдано в аренду! Вы думаете, эти помещения арендуют наши горожане? Нет, их занимают черножопые. Не имеет смысла говорить о национализме, если его нет и в помине. Да, есть некоторые оголтелые банды, травящие себя идеологической чумой! Но всем остальным заправляют деньги. Деньги вылепляют из детей «способных к жизни мужчин и женщин». Но это лишь на первый взгляд. Даже при поверхностном взгляде видно – деньги делают человека рабом. Рабом страхов. Рабом механизма, называющегося Системой. Система поглощает и уже не отпускает тебя до самой смерти. Выход?.. Вы ищете выход из этого дерьма? На самом деле выхода нет, и оправданий прожитой впустую жизни можно придумать достаточно, даже для того, чтобы убедить самого себя. И тогда вроде бы и солнце светит ярче с неба, и мир улыбается тебе. Но реальность настигает и убивает все надежды – ты просто еще один винтик в бесконечном механизме!

Вождь перевел на стену тяжелый взгляд. Глубоко вобрал воздух в легкие.

– Я ненавижу себя! Я вижу, но не дальше своего носа. Я смотрю, но не смею вмешаться. Рынок захватывают корпорации, мировые бренды, ебаные кампании франчайзинговой сети, конгломераты... Малый бизнес поглощается чиновничеством. Дерьмо льется на нас и сверху, и снизу. Государство никого не защищает, все отдано на самотек. Социальная политика на нуле. А если президент хочет построить империю, то неужели он не знает, с чего она начинается? Неужели ему никто не подскажет, что империя начинается с низов, с простого народа, который он собственноручно приговорил к голодной смерти. Мы обязаны будем заплатить за дешевую рабочую силу. Думаете, вы сможете через несколько лет спокойно пройтись по улицам где-нибудь в районе проспекта Просвещения? Я почти уже вижу, как по улицам Питера через пару десятилетий будут ходить одни нигеры или таджики. А Васильевский переименуют в «Чайна Таун»! Вы не верите мне? Вглядитесь в лица прохожих. И проснитесь от летаргического сна! Наступает новое время – эпоха гребаной глобализации. Эпоха, которая устанавливает свои правила. И если ты им не следуешь, тогда пошел на хуй из Игры! Памперсы продавщицам супермаркетов – чтобы зазря не вставали с рабочего места и ссались, словно маленькие дети, под себя! К этому мы стремимся, этого ли мы хотим? Хотим ли мы рационализировать все по максимуму?.. И национализм здесь ни при чем, всем владеют деньги. В первую очередь умами. Мы больше не следуем первоначальному предназначению! Душа стала не чем иным, как промокашкой – во что обмакнут, то и впитывает... Я ненавижу себя за слабость и страх. Вы спрашиваете – где выход? Смириться с этим и жить! Перестать бороться...

– Это не для нас! – резко оборвал Тесак Вождя. – Вы накурились и толкаете всякую хуйню. Но этому не бывать!

В воздухе повисли натянутые, как струна, слова Тесака. Я не собирался вмешиваться, я сидел и изучал какое-то новое чувство, возникшее во мне вместе со словами Вождя. Раздался тяжелый с хрипотцой смех – смех, который словно говорит тебе: «Ты ничто, и ничего-то ты не знаешь! Сиди и помалкивай!» Я наблюдал, как Тесак пробует поиграть желваками, но Вождь не придал этому должного внимания.

– Так ты думаешь, что умнее сорока четырех миллионов людишек в нашей стране? Ты думаешь, что ты избран из этих двадцати пяти процентов, живущих в нищете, чтобы воспротивиться Системе?! Пойти против нее? Ты даже не представляешь, что ожидает таких, как ты! В лучшем случае тихая жизнь этих процентов. В другом – уход в небытие. Ex nihilo nihil fit.[7]

Все смолкло. Вождь еще раз вобрал в себя опиумного дыма и тут же выпустил его через ноздри. На этом страшном лице расплылась блаженная улыбка.

– А насчет наркоты ты не переживай! У вас, конечно, другое отношение к дьявольскому изобретению. Вы же поколение ТРЭШ! Все очень легко объясняется – человек, регулярно закидывающийся, затмевает свой разум. А вам он еще понадобится! Чтобы действовать против Системы. Становясь торчками, вы обрекаете свои души на служение дьяволу. Но вы никому не собираетесь служить!

И тут Вождь скинул свой полушубок и одним точным захватом придвинул лицо Тесака к своему. Он говорил сдавленно, словно змея:

– Послушай меня, мальчик! Я видел много того, о чем ты даже и представления не имеешь! Может быть, я и проиграл войну Системе, но пару сражений были все-таки за мной! А теперь слушай и внимай! Если ты прожил тысячи лет закабаленным, неужели следующее поколение сможет освободиться от тяжелых оков рабства? Если твой сосед по коммуналке, когда напьется, начинает бегать по комнатам с топором, а вызванные в сотый раз красноперые разводят руками; если каждый день за твоими стенами ебутся десятки пьянчуг, а потом дебоширят до утра и мешают твоей пятилетней дочке спать, то станешь ли ты бороться против Системы, когда выматываешься и на смене, и дома полностью?! Разве ты сможешь пойти против Системы, если твоей семье угрожают похищением и продажей в рабство? А, скажи мне?! И если ты один из тех, кого именуют низшим классом общества с доходом менее шестидесяти долларов в месяц, семьсот двадцать долларов в год, сможешь ли ты восстать против толстозадых представителей индустрии рыночной экономики, ездящих на машинах по сто, двести тысяч долларов, отращивающих своих сынков на государственных харчах и потакающих их капризам, когда твоя семья экономит на всем, чтобы хоть как-то прокормиться, а ты мертвецки усталым каждый день возвращаешься за полночь?! Останутся ли у тебя силы на гнев? Святой гнев!.. Я тебе отвечу на все свои вопросы просто – нет!

Вождь отпустил шею Тесака и устало откинулся на печь. Длиннющие дрэды скрыли его лицо.

В этот момент вошла Катя. Мне на секунду показалось, что пуховик стал гораздо свободнее облегать ее тело.

– Ну, мальчики, хорошо ли вы себя вели? – с этими словами она поцеловала Вождя и, взяв за руку Тесака, потащила нас всех к выходу.

31.01.03, снаружи

Морозный воздух ударил в ноздри, и весь дурманящий запах выветрился из головы. Но осталось лишь одно чувство, и, кажется, я в силах его определить. Это чувство укора. Укора со стороны Вождя и его паствы. Укора за бездеятельность. За слабость и уныние. За малодушие. За все, что делает нас такими, а их – другими. Я чувствовал, что не сумел использовать по назначению данный Господом шанс. Я – прожигатель жизни. Я потратил слишком много времени и сил впустую... Но одновременно с укором пришла уверенность, что еще не все потеряно. «Действуй!» – говорил внутренний голос. И напряженность последних месяцев вылилась в прямой поток мысли. Теперь я знаю, что надо делать. И это одновременно и ужасает, и притягивает.

17.02.03, понедельник, деревня Николаевская, 8 утра

Сказать и сделать, две большущие разницы. Это на сто пудов! Но отступать я не привык (не знаю, как вы) и иду до конца. Иначе нельзя. Иначе просто ничего не получится!

На часах восемь.

Мы, то есть я, Тесак и дрожащий, как осиновый лист, Прыщ, стояли на обочине деревенской улицы. У меня за спиной сумка «Adibas». Я решил проверить, как уложилась вся необходимая информация в башках моих друганов.

– Итак, я стучусь, мне открывают...

– Я врываюсь внутрь и пытаюсь обезвредить максимальное число народу, – продолжал Тесак мой план.

– Я заскакиваю следом, и мы вместе вяжем всех в доме...

Наступило молчание. Дерьмовое молчание! Говорить должен Прыщ. По лицу видно, как он тужится вспомнить хоть что-то из оговоренного заранее плана, но его тупая башка сплошь забита дерьмовым страхом. Никто не спорит – и я боюсь! Но надо же думать и о деле: