Верно, уже простил. Не зря его любят во всей провинции. Сейчас вот – не тронули же, а могли убить на месте, после таких-то слов. А он предупредил о грозе…

Он еще очень молод, у молодых горячая кровь, и тянет их к развлечениям. Но это к нему идут люди искать защиты и справедливости, когда ни суд, ни иная власть не поддержит их. А если и тогда не может помочь – что ж, такова воля Неба.

Четверо охотников теперь ехали медленно, беседуя о разном – интересы их почти не сходились, это лишало разговор глубины, делая весьма пестрым и необременительным.

– Шаварское вино – лучшее, – говорил Макори. – Его готовят из терпких с кислинкой плодов айвы…

– Их мохнатые лошадки хороши, но совсем не красивы, и вы зря пытаетесь получить что-то путное, – не слушал его Кайто. – Вот, по слухам, в Аталине, Земле Оленей…

– Там хасс выращивают для игр и охоты, – подхватывал Макори. – Я скоро получу подобную кошку и попробую ее укротить. С рук у меня есть будет!

Рииши не разделял их беспечности:

– Да ну вас совсем… Если правда, что Мэнго с помощью своих колдунов дал клятву, что не умрет, пока не получит наш север… Мне все равно, возможно ли это. Люди и без того разбегаются с окраин, и еще хуже от слухов. Будто мы не делаем все, чтобы охранять покой! – он склонился к своей лошади, потрепал ее по шее, словно животное ощущал более близким существом, нежели спутников.

Макори лишь хмыкнул – дом Нэйта, к которому принадлежал он сам, много десятилетий надзирал за округами Хинаи с помощью отрядов земельной стражи, а Макори уже больше года как заведовал стражниками округа Осорэи, и относился свысока к городскому гарнизону, командиром которого был Рииши.

– Лучше бы ты и стражники твои к генералу присоединились, шайки в горах гонять и сторожить границу, чем бродить по ночным улицам в безопасности! – заявил он.

– Я бы с радостью, но, раз взялся, буду делать то, что поручено, – ответил молодой человек.

– Стоит рваться в Столицу, а не в глухие горы. Ты, Рииши, словно за стенами прячешься от удовольствий, – заявил Кайто. – А хочешь, женись на моей сестре – сразу повеселеешь! – юноша вскинул подбородок, дабы казаться выше, солидней. – Майэрин шестнадцать, ей самое время!

Рииши смерил его чуть недоумевающим взором – сватать сестру за друга в общем дело обычное, хоть сначала подобает получить согласие родителей. Но уж больно тон легкомысленный, словно не родную сестру замуж, а жеребенка предлагает купить!

Девушка, похожая на ландыш в тени, заслуживает лучшего упоминания.

– Благодарю, но это невозможно, – сдержанно отвечал он.

Энори слушал больше, чем говорил – и то вполуха, и смотрел по сторонам. Казалось, его вообще ничего не заботит – ни развлечения, ни искры возможной войны. Рииши позавидовал беспечности приятеля – или, вернее, умению быть таким хоть время от времени, несмотря на звание советника.

Справа от всадников раскинулась полянка, заросшая фиолетовыми первоцветами. Вот цветы Энори заинтересовали, он даже сорвал себе один стебель, мохнатый от крохотных соцветий.

– Ведьмина трава, – фыркнул Кайто.

– Новолуние, не забудь, – откликнулся Энори, глянув искоса. – Самое время…

– Эге, – Кайто придержал коня. Навстречу им по тропе двигалась процессия – мужчина и женщина во главе, в одеждах из небеленого холста. За ними плыли небольшие носилки.

– Еще не хватало, – раздраженно сказал Макори. Встретить похоронное шествие считалось плохой приметой. – Какой демон понес их сюда?!

– Ты погляди, носилки совсем маленькие. Может, ребенок? – негромко сказал Рииши, и худое лицо его стало мрачным.

А Энори не сказал ничего, направил коня к процессии. Люди остановились, склонились, не опуская носилок.

Макори издал нечленораздельный звук, увидев, что лежит на них не тело, а короб, прикрытый погребальной тканью.

– Это что такое? – резко спросил Кайто.

– Мой муж, господин, – надорванным голосом произнесла женщина. Была она еще молода и миловидна, только лицо опухло от слез. – Он жег уголь в холмах… пропал неделю назад… как мы одни теперь…

– Угольщики нашли в овраге только голову, – угрюмо сказал старик, в чертах темного лица угадывалось сходство с вдовой – видно, та была его дочерью.

– Разбойники? – спросил Рииши.

– Если бы. Шея зубами перервана. Тори-ай постарались… – он понизил голос, опасливо оглянулся.

– Байки! – Кайто вскинулся, раздраженно взмахнул рукой.

– На стоянку их двое ушло, господин. Хорошие были люди, семейные. Второго не нашли – только клок одежды, запятнанный кровью.

– Ваши хваленые тори-ай всегда оставляют головы, разве не так? Что ж на сей раз оплошали? – усмехнувшись, спросил Макори. Бросил взгляд на Энори – тот молчал и смотрел на короб, задумчиво и пристально, будто пытаясь разглядеть содержимое сквозь его стенки.

– В холмах Белотравья люди пропадают часто, – сказал молчавший доселе мужчина; он стоял рядом со стариком.

– Глупости! – Кайто развернул коня.

– Куда вы несете голову, ведь кладбище за холмом? – спросил Энори.

– В храм Иями, господин. Страшно иначе, вдруг останки притянут ту нежить…

– Свое она уже взяла. Но дело ваше… Вот, – Энори отстегнул от ворота куртки застежку-дракона, протянул жене погибшего.

– Спасибо, господин, – похоже, она еле нашла силы поблагодарить, даже не поклонилась. Смотрела перед собой, но, кажется, из-за слез ничего не видела. Сжала в кулаке драгоценную безделушку; ощутив, видно, что острые углы впились в кожу, раскрыла ладонь, непонимающе глянула на украшение и снова сомкнула пальцы.

– Возьмите еще, – Рииши отдал родичам второго погибшего золотую заколку с волос, не заботясь о том, что одна прядь упала на плечо. Просто заправил ее за ухо.

Макори и Кайто переглянулись, Кайто пожал плечами.

– Что за прихоть – расшвыриваться драгоценностями? Перед всяким сбродом еще…

– Если считаешь помощь излишней, вспомни старинную присказку – отдавая малое, сохранишь остальное.

Процессия скрылась, оставив после себя тягостное ощущение. Даже Кайто присмирел, чуть втянул голову в плечи и с опаской поглядывал по сторонам. Лицо Энори было задумчивым, взгляд скрывали ресницы.

– Я в детстве слышал от бабки похожую историю, – обронил Рииши. – Тоже находили головы, ничего больше. Бабка тогда совсем девчонкой была, дом их летний стоял за городом… – Он замолчал, прислушиваясь. Ни звука не доносилось. Потом шквальный ветер пронесся, поднимая в воздух пыль, пригибая траву, и снова все стихло. Небо на западе совсем потемнело, порой его прорезали далекие молнии.

– Кое-кто потерю головы не заметил бы вовсе, – негромко сказал Энори, искоса глянул на остальных спутников. Беспечность, отличавшая юношу до встречи с процессией, к нему не вернулась, и шутка прозвучала недобро.

Четверка рассталась на одной из городских улиц – когда строился город, зодчие не вымеряли кварталы так, как в Столице, потому и заблудиться тут было куда легче, и самые родовитые семьи жили вразброс, а не друг напротив друга.

В переулке, ведущем к воротам, раздавались далекие звуки флейты – у кого-то был праздник, а может, просто играли из любви к музыке. Кэраи захотелось, чтобы флейтист замолчал – слишком тяжело было слушать мелодию перед грозой, даже краем уха, проезжая по улице. Словно исполняя пожелание, музыкант прервал игру.

Кэраи усмехнулся невесело; к дому подъехали в тишине – даже цокот копыт терялся в плотном тяжелом воздухе. Охрана у ворот приветствовала восторженно, кажется, искренне. Спешился, бросив поводья сопровождавшему слуге. Глянул на окна – большинство их светились, хотя еще не стемнело толком – не вечер, сумерки. И фонарики горели, оранжевые и желтые, над воротами и под крышей. Одуряющее пахли жасминовые кусты, рассаженные у обочины. Все бы хорошо, если бы не гроза, никак не желающая придти, и тревожная тяжесть на сердце.