В ушах еще звучали слова высокого покровителя:

«Если вернешься, все потеряешь».

«А если останусь, потеряю свою семью. Не только живых, но и умерших – они не простят».

«Стоило десять лет подниматься, работая днем и ночью, чтобы взять и спрыгнуть в пропасть».

И, похоже, осененный догадкой:

«Ты, никак, всерьез на что-то надеешься?!»

Желтая сухая рука в темно-сиреневом шелке на миг замирает над резной коробочкой для печати. И опускает печать на бумагу.

На полдороги разразилась страшная гроза. Корабль причалил к берегу, капитан велел, чтобы все покинули судно. Пришлось укрываться под натянутым тентом. Кэраи остался бы в каюте, но капитан оказался непреклонен, и даже высокий ранг пассажира не помог:

– Если птица Ши-хээ захочет позабавиться, корабль вспыхнет, как факел. Мой друг пострадал от ее гнева, птица пустила на дно его судно. Выплыла лишь половина команды, весь груз утонул. Выжившие поплатились за это.

Кэраи лишь сочувственно кивнул, слыша знакомое с детства поверье. Скоро ему напомнят много других историй и страхов – в родных местах, где без охранного знака в иную ночь не выйдут и за порог.

В Столице гроза считалась просто грозой, явлением природы таким же, как дождь. Но в детстве они с товарищами жмурилась, когда вспыхивали особо яркие молнии, и тут же с любопытством приоткрывал глаз: а вдруг увидит ту самую птицу? Говорят, у нее белоснежное оперение, а по краю каждого пера пробегают оранжевые и синие искры…

Очередная молния словно разорвала небо – дождь хлынул сразу мощным потоком. Стоя под тентом так близко к ливню, что чувствовал на лице мелкие брызги, думал: суеверия севера столь велики… С ними бесполезно бороться, да и не стал бы думать об этом, но они прокрались и в родной дом: много лет рядом с братом находится его воспитанник, в пророческом даре которого уверены все. А тот не скупится на советы, и, похоже, подчинил буйную натуру генерала. Что ж, нередко безумцы и шарлатаны играют на человеческих слабостях.

Кэраи был наслышан о всяческих предсказателях. Сам не сталкивался с ними даже в юные годы в Хинаи, но в Столицу подобный народ стекался, как потоки с гор. От торгующих дешевыми глиняными амулетами до толкователей снов и гадальщиков, к которым за советом бегали женщины знатных семей и даже порой мужчины. Всегда считал – такой братии место в глухих деревнях, пусть за горсточку зерен отгоняют призраков и заклинают местных духов.

Но всерьез давать им место подле себя…

Не те времена, чтобы прислушиваться к провидцам и звездочетам, дорогой мой Тагари, столь могучий, опасный – и столь непоправимо наивный…

Путешествие по реке заняло три недели. Сперва пологие берега сменились холмами, затем все выше с обеих сторон начали подниматься поросшие лесом горные склоны. Ветер приносил запахи хвойного леса, перебивавшие сладковатые ароматы прибрежных цветов. Тут судно встречала совсем другая весна, прохладней и не столь красочная, как в Срединных землях. К концу месяца Кими-Чирка «Колючка» доплыла до места, где в полноводную Иэну впадает река Сай, и было это как раз на границе двух северных провинций.

– Почти добрались, – сказал капитан.

До небольшого портового городка – цели хозяина корабля – при хорошем ветре оставалось всего ничего, меньше двух суток пути. Там Кэраи Таэна сошел на берег, дальше предстоял путь верхом. Его уже встречали посланцы от брата, держа в поводу приземистых крепких скакунов. Местность тут была тихая – небольшие песчаные наносы, за ними – холмы, покрытые светло-зеленой шелковистой травой. Вдали виднелся горный хребет, сизый в утренней дымке. На берегу в изобилии сохли рыбачьи сети, маленькие узкие лодки покачивались на волнах.

Вот он и почти дома.

Здравствуй, родина… только что-то радости нет.

Копыта прогрохотали по деревянному мосту, несколько всадников скрылись в роще. Рослый старик, рыхливший поле длиной всего в десяток шагов, сплюнул, глядя им вслед, и снова взялся за мотыгу.

А те не обратили внимания на одинокого земледельца – молодые, яркие, привыкшие смотреть вверх или вперед, а не под ноги. Кони их, гнедые и вороные хэвен, коренастые, большеголовые, в столице не поразили бы статью или красотой, но были великолепны на глухих дорогах провинции Хинаи.

За нарядно одетыми хозяевами следовали слуги в куртках из плотного сукна, на лошадках попроще. Везли зачехленные луки, бережно, словно драгоценный фарфор.

Ветви с юной листвой покачивались, едва не задевая всадников – еще не начался настоящий лес, а тут молодые деревья пытались отвоевать у землепашцев и огородников их небольшие наделы. За рощицей и клином глухого бора находилось небольшое круглое озеро; в камышах, что обильно росли по берегам, гнездились серые цапли. Их оперенье весной было особенно красиво – длинные перья, украшавшие голову, отливали серебром, а крылья будто изморозь покрывала.

Здесь, в центре огромной холмистой долины между горами Юсен и Эннэ, деревья все же порой уступали место высоким травам и жесткому кустарнику. А северней и на холмах росли дремучие леса, открытое место отыскать удалось бы с трудом. С давних пор тут возводили заставы, тогда это был край воинов, а не пахарей. И сейчас крестьяне бились, отвоевывая у леса клочки земли, а деревья наступали – сначала настырной и гибкой порослью, коли зазеваешься – быстро поднимутся мощные стволы.

По обеим сторонам лесной дороги вздымались вековые буки, меж крепко стоящими гигантами лежали стволы, поваленные бурей или подточенные старостью. Кое-где ели раскинули колючие лапы. Глубокий и широкий овраг зиял справа, будто зевнула земля. По дну его бежал тоненький прозрачный ручеек, бесшумно, словно не вода текла, а охотилась искрящаяся змейка.

– Кто-нибудь из вас может перескочить этот овраг? – задорно крикнул Кайто, младший из всадников. Затрещала сорока, недовольно, будто всадники помешали ей спать. Ей ответила другая птица, тревожно: перекличка пернатых продолжалась пару мгновений и смолкла.

– Нет сумасшедших, – буркнул Макори, высокий, широкоплечий, неуловимо похожий на бурого волка. Мало того, что подобный прыжок был по силам не каждому скакуну, на другой стороне ровного места, почитай, не было – сплошь корни и поваленные стволы.

– Эх, смельчаки! – Кайто, откровенно рисуясь, поднял гнедого на дыбы, и перелетел через широкую трещину в земле. – Ну, что теперь? – обернулся через плечо.

– Теперь придется прыгать обратно. Потому что мы туда не поскачем, а ты не останешься жить в лесу, – откликнулся третий из всадников, в бледно-серой, шитой серебром охотничьей куртке. Застежка на ней поблескивала – дракон, свернувший кольцами хвост.

– Ты лошадей не любишь, – досадливо откликнулся круглолицый Кайто, вернувшись к приятелям и растеряв ореол победителя. – И не сумел бы…

– Энори предпочел бы летать на драконах, – вставил слово молчавший доселе всадник, худощавый, смуглый и стриженый коротко после болезни. Бросил взгляд на застежку, что украшала куртку товарища.

– Драконы слишком велики. Лучше орел или лебедь, – по-птичьи чуть склонив голову набок заметил тот, кого назвали Энори. Он смотрел безмятежно, слегка прищурив глаза. – Пожалуй, мне бы хотелось попробовать.

– А ты загадай, может, сбудется, – лихой всадник пришпорил коня и вернулся обратно к спутникам; внимательный взгляд заметил бы, что второй прыжок дался ему тяжелей, и руки подрагивали, не столько держали поводья, сколько цеплялись за них.

– Говорят, загаданное в новолуние сбывается, так? Значит, устроим состязания, Кайто…

Охотники рассмеялись.

Они напоминали молодых хищников – еще незлых, только пробующих клыки. Слуги держались в стороне от хозяев, переговариваясь вполголоса. Между ними не было дружбы, разве что принадлежавшие к челяди Кайто и четвертого, Рииши, могли считаться приятелями.