«Буллз» попросили тайм-аут.

Еще одна ночь, еще одна гостиница...

Дин владел двумя кондоминиумами в Чикаго: один почти рядом с озером и другой – в западном предместье, неподалеку от административного здания «Старз», на случай, если ему надоедало торчать в пробках по дороге к городу. Но поскольку Дин вырос в спальнях пансионов и интернатов, ни одна квартира не казалась ему настоящим домом.

Спасибо мамочке.

Теннессийская ферма имела историю и глубокие, надежно вросшие в землю корни. То есть все, чего ему недоставало. Обычно он не был столь импульсивен, чтобы покупать дом вдали от океана. Дом с сотнями акров земли обязывал к постоянству, которого он не знал и к которому не был готов. Все же дом предназначен исключительно для отдыха. Если ферма ему не понравится, ее всегда можно продать.

Он услышал шум воды в соседнем номере. По телевизору показывали анонс будущей передачи о трагической смерти исполнительницы кантри-вестерн Марли Моффат, утонувшей на прошлой неделе. На экране мелькали кадры двенадцатилетней давности с изображением только что обвенчавшихся Марли и Джека Патриота, выходивших из часовни в Рино. Дин выключил звук.

Ему не терпелось раздеть Бобри. Тот факт, что у него никогда еще не было подобной женщины, только усиливал желание.

Дин бросил в рот горсть арахиса и напомнил себе, что давно перестал заниматься одноразовым сексом. Мысль о том, что он все больше походит на свою мать, женщину, которая была так занята кокаином и бесчисленными минетами для полузнакомых собутыльников, что совершенно забыла о сыне, становилась настолько угнетающей, что он старался ограничиться мимолетными подружками, романами, длившимися от двух недель до двух месяцев. Но сейчас он намеревался отказаться от надежной и испробованной стратегии и ничуть об этом не жалел. Да и Бобри ничем не напоминала дешевку, одну из вечно хихикающих футбольных фанаток. И хотя они провели вместе всего один день, несмотря на ее способность выводить его из себя, они вроде как даже подружились: вполне приемлемые отношения, основанные на интересной беседе, совместных обедах и одинаковых предпочтениях в музыке. И главное, Бобри умела держать удар.

Последняя четверть игры едва началась, когда в смежную дверь постучали. Сегодняшняя ночь необходима для того, чтобы дать ей знать, кто сидит на месте водителя.

– Я голый! – откликнулся он.

– Вот и прекрасно. Я сто лет не рисовала ню. Мне необходима практика.

Она не ехидничает!

Дин ухмыльнулся и взял телевизионный пульт.

– Не принимай близко к сердцу, но идея стоять голым перед женщиной совершенно омерзительна.

– Я профессионал. Считайте меня доктором. Если вам так уж неудобно, можете задрапировать свои интимные места.

Дин снова расплылся в улыбке. Его интимные места?

– Если угодно, мы можем подождать до завтра, и у вас будет время привыкнуть к мысли.

Игра окончена. Он глотнул пива.

– Ничего страшного. Я сейчас кое-что натяну.

Он расстегнул верхние пуговички рубашки, и, прежде чем выключить телевизор и пойти к двери, он еще успел увидеть, как новый защитник «Буллз» пропустил коварный удар.

Пренебрежение модой отчетливо проявилось в домашнем наряде Бобри. На ней были мужская футболка цвета маренго и выцветшие черные тренировочные штаны, закрученные складками вокруг узких щиколоток. Ни малейшего намека на сексуальность, если не считать тайны, которая скрывалась под убогими тряпками.

Дин отступил, чтобы пропустить ее. Она пахла мылом, а не парфюмерной фабрикой. Дин шагнул к мини-бару.

– Налить что-нибудь?

– Господи боже мой, – охнула она. – неужели вы действительно пользуетесь этой штукой?

Дин невольно глянул на свою ширинку. И только потом обнаружил, что Бобри уставилась на мини-бар. Уронив блокнот, она ринулась к столу и схватила прайс-лист.

– Да вы только взгляните! Два пятьдесят за крошечную бутылочку с водой. Три доллара за «Спикере»! «Сникерс»!

– Ты платишь не только за конфету, – напомнил он, – а за то, что она оказалась здесь, именно в тот момент, когда захотелось сладкого.

Но она уже заметила банку с арахисом и ничего не хотела слышать.

– Семь долларов. Семь долларов! Как вы могли?!

– Тебе не нужна кислородная подушка? Похоже, ты задыхаешься.

– Проще было бы сразу отдать свой бумажник.

– Я, как правило, предпочитаю не говорить о том, что богат.

И, если не случится полного упадка американской экономики, всегда останется богатым.

В детстве деньги поступали в виде значительной суммы алиментов. Став взрослым, он добывал их куда лучшим способом. Собственным неустанным трудом.

– Плевать мне на ваше богатство. Семь долларов за банку арахиса – это вымогательство.

Похоже, у Бобри серьезные проблемы с деньгами, но он не собирался в них вникать.

– Вино или пиво? Выбирай. Или я выберу за тебя. Так или иначе, а бутылка будет открыта.

Но она все еще шарила глазами по прайс-листу.

– Не можете просто дать мне шесть баксов, а я сделаю вид, что выпила пиво?

Дин взял ее за плечи и отодвинул в сторону, чтобы без помех добраться до мини-бара.

– Советую не смотреть, если это так для тебя мучительно.

Она схватила альбом и ретировалась к креслу в дальнем конце комнаты.

– И это когда в мире столько голодающих!

– Не будь жалким нытиком!

Она неохотно взяла бутылку с пивом. К счастью, в комнате было только одно кресло, что дало ему прекрасный предлог растянуться на постели.

– А теперь объясни, какую мне позу принять.

Он понадеялся, что она снова предложит обнажиться, но этого не произошло.

– Смотрю, вы удобно устроились.

Она поставила бутылку за ковер, положила ногу на ногу в стиле лихого ковбоя и опустила блокнот на колено, но, несмотря на агрессивный вид, все же явно нервничала. Пока все идет как надо.Дин приподнялся на локте и принялся расстегивать рубашку. Он слишком часто позировал для пикантных фото «Энд зон», чтобы знать, что именно нравится женщинам, но все же не понимал, как они могут предпочитать эту слюнявую чушь снимкам, сделанным во время игры, где он идеальным броском забивает мяч в ворота. Женщины! Что с них взять!

Прядка чернильно-темных волос снова выбилась из перманентно неряшливого хвостика Бобри и упала на острую скулу. Но она не отрывала глаз от блокнота. Дин позволил полочкам рубашки разойтись настолько, чтобы обнажить мускулы, накачанные более чем десятилетием тяжкого труда. Главное – чтобы она не увидела свежие шрамы на плече, оставшиеся после операции.

– Собственно говоря... – пробормотал он, – я не совсем «голубой».

– О, дорогуша, со мной нет нужды притворяться.

– Дело в том...

Сунув пальцы за пояс джинсов, он незаметно спустил их пониже.

– Иногда, на людях, бремя славы становится слишком тяжелым. Поэтому приходится прибегать к крайним мерам, чтобы скрыть мою истинную сущность. Хотя, сказать по справедливости, я никогда не теряю достоинства. Я, например, никогда не дошел бы до того, чтобы появиться в костюме животного. Кстати, света тебе хватает?

Ее карандаш продолжал скользить по странице.

– Бьюсь об заклад, что вы справитесь с комплексами, если найдете себе подходящего друга. Истинная любовь творит чудеса.

Значит, она по-прежнему хочет играть в игры? Дин, развеселившись, временно сменил тактику:

– Именно это у тебя и было с добрым старым Монти? Истинная любовь?

– О нет! Для этого у меня не хватает хромосомы. Но истинная дружба – да. Не сможете перевернуться на другой бок?

То есть лицом к стене? Ни за что!

– Прости, больное бедро, – почти простонал он, согнув колено. – И все эти истории Монти о доверии и проблемах одиночества, чушь собачья?

– Послушайте, знаменитый психоаналитик, я пытаюсь сосредоточиться.

– Значит, не чушь.

Она по-прежнему не смотрела на него.

– Лично я влюблялся раз десять. Правда, только до шестнадцати лет. Но все же.