Блу проторчала в ванной, сколько могла. Почистила зубы, умылась и потихоньку пробралась к себе за штанишками для занятий йогой и оранжевой майкой. Наконец ей удалось незаметно выбраться из дома. Завтра, если Джек все еще будет здесь, весь этот идиотизм закончится, и она снова сможет вести себя, как взрослая женщина. Что же, по крайней мере появление Джеки Пэтриота ненадолго отвлекло ее от реальных проблем.

Она вошла в кибитку и оцепенела. Самая большая реальная проблема предпочла явиться в гости.

Мрачный, как туча, цыганский принц развалился на постели в глубине кибитки. Керосиновая лампа на столе отбрасывала ни него золотистые отблески. Он прислонился спиной к стенке кибитки, согнул одну ногу в колене и небрежно болтал другой. Когда он поднес к губам бутылку с пивом, майка задралась, обнажив тугой клин мышц над низко сидящими джинсами.

– Подумать только, чтобы именно ты... – презрительно прорычал он.

Изображать непонимание не имеет смысла. Каким это образом человек, знавший Блу всего несколько дней, видит ее насквозь, и никакие уловки не помогают?!

Блу надменно подняла брови.

– Мне нужно немного времени, чтобы привыкнуть, вот и все.

– Клянусь Богом, если попросишь у него автограф...

– Для этого мне хотя бы нужно заговорить с ним. Пока что

мне это не удавалось.

Дин фыркнул и приложился к бутылке.

– К завтрашнему дню я постараюсь взять себя в руки, – заверила она, задвигая стул под разрисованный столик. – Вижу, ты убрался оттуда на полной скорости. Хотя бы потолковал с ним?

– Рассказал о Райли, ткнул пальцем в сторону спальни и вежливо извинился, сказав, что мне нужно разыскать невесту.

Блу мигом насторожилась.

– Здесь ты спать не будешь.

– И ты тоже. Будь я проклят, если доставлю ему радость выгнать меня из собственного дома!

– И все же ты здесь.

– Пришел за тобой. На случай, если ты не заметила, в этих спальнях нет дверей, и я не позволю ему увидеть, что возлюбленная со мной не спит.

– На случай, если ты забыл, я не твоя возлюбленная.

– Ошибаешься. На данный момент именно так и есть.

– Похоже, мой обет целомудрия выскользнул у тебя из памяти.

– Хрен с ним, с твоим обетом целомудрия Ты работаешь на меня или нет?

– Я твоя кухарка. И не делай вид, будто не ешь дома. Я видела, как ты опустошил холодильник прошлой ночью.

– Да, верно, но кухарка мне не нужна. Зато нужна женщина, с которой можно провести сегодняшнюю ночь. – Он уставился на нее поверх горлышка бутылки. – Я тебе заплачу.

Блу недоуменно моргнула.

– Заплатишь за то, что буду с тобой спать?

– До сих пор еще никто не обвинял меня в скупости.

Она прижала ладонь к груди.

– Постой. Это такой счастливый момент, что я хочу им насладиться.

– А в чем проблема? – с невинным видом осведомился он.

– Мужчина, которого я когда-то уважала, предлагает деньги, чтобы спать со мной. Начнем хотя бы с этого.

– Спать, Бобри. Отврати свои мысли от сточной канавы.

– Ну да, еще бы. В точности, как мы спали в прошлый раз?

– Не понимаю, о чем ты?

– Ты лапал меня!

– Размечталась!

– Сунул руку мне в джинсы.

– Разыгравшееся воображение сто лет как лишенной секса девицы.

Она не позволит собой манипулировать!

– Ты спишь в одиночестве.

Он поставил бутылку на пол, перенес свой вес на одно бедро вытащил бумажник и молча вытащил две банкноты, которыми и принялся обмахиваться.

Две пятидесятки...

С полдюжины негодующих ответов пронеслись в голове Блу, прежде чем она пришла к очевидному заключению. Ее можно купить. Да, она ставит себя в двусмысленное положение, но разве это не часть игры, которую они ведут? Зато цель оправдывает средства, и деньги в ее бумажнике уравновешивают риск. Кроме того, Блу получает верный шанс показать Робийару, насколько она безразлична к его чарам.

– Ладно, ублюдок, ты выиграл, – буркнула она и, схватив деньги, поспешно сунула в задний карман. – Но я беру их только из жадности и отчаянного положения, в котором очутилась. И еще потому, что в комнате нет двери и, следовательно, ты не станешь чересчур распускать руки.

– Вполне справедливо.

– Я не шучу, Дин. Если ты только полезешь...

– Я?! Как насчет тебя? – Его взгляд скользнул по ней, как прохладная глазурь по горячему торту с пряностями. – Так как насчет тебя? Предлагаю следующее: двойная плата или ничего!

– Теперь уже я ничего не понимаю.

– Коснешься меня первой, я оставляю себе сотню. Если я не удержусь, получаешь две сотни. Никто никого не трогает, все остается, как есть.

Она обдумала предложение, но так и не смогла найти подвоха, если только на свет божий не вылезут ее откуда-то взявшиеся шлюшные инстинкты. А она была уверена, что сумеет удержать в узде маленькую сучонку.

– Заметано.

– Во-первых...

Она не собиралась проводить с ним в одной постели больше времени, чем необходимо, поэтому отняла бутылку и устроилась на другом конце кровати.

– Ты так настроен против родителей. Начинаю думать, что твое детство было не менее уродливым, чем мое.

Он провел большим пальцем ноги по впадине под ее щиколоткой.

– Разница в том, что я пришел в себя и стал человеком, а ты так и осталась тронутой.

Она поспешно отдернула ногу.

– Однако из всех женщин на планете ты выбрал в жены именно меня.

– Что есть, то есть.

Он приподнялся и сунул бумажник в карман.

– Кстати, пока не забыл... Ты решила выйти замуж не на Гавайях, а в Париже.

– И с чего это вдруг?

– Эй, это не мои капризы.

– Бедный Дин! Отшивать всех женщин, которые липнут к ему в ночных барах, работа не из легких, верно?

Его нога снова скользнула по ее голени.

– Исключительно из любопытства: почему ты их отшиваешь?

– Мне неинтересно.

Значит, все они замужем или чересчур стары.

– И каково это – расти в таких условиях?

На этот раз она точно сбила его настрой, и он нахмурился.

– Да просто лучше некуда! У меня была целая армия нянек, которые присматривали за мной, пока я не отправился в очень хороший, дорогой пансион. Ты, конечно, разочаруешься, узнав, что меня там не били и не морили голодом. А кроме того, именно там я научился играть в футбол.

– Ты когда-нибудь виделся с ним?

Он выхватил у нее бутылку. При этом ему пришлось отодвинуть ногу.

– Я действительно не хочу говорить об этом.

Пришлось незаметно подтолкнуть его в нужном направлении.

– Если это слишком болезненная тема...

– Почти не видел. И до тринадцати лет даже не знал, что он мой отец. До этого я думал, что виновник – Босс.

– Ты считал отцом Брюса Спрингстина?

– Пьяные фантазии Эйприл. Жаль, что это неправда.

Он осушил бутылку и со стуком поставил ее на пол.

– Не могу представить ее пьяной. Она такая сдержанная. И самообладания у нее хоть отбавляй. Джек с самого начала знал о тебе?

– О да!

– До чего же дерьмово! Если Эйприл была алкоголичкой и наркоманкой, неужели беременность ее ничуть не встревожила?

– Забеременев, она бросила пить и нюхать кокаин. Возможно, надеялась, что он на ней женится. Раскатала губы! – Он поднялся и сунул ноги в туфли. – Хватит тянуть время. Пойдем.

Она нерешительно поднялась.

– Помни, Дин. Никаких приставаний.

– Обижаешь.

– Ничуть. Ты просто решил меня изводить.

– Кстати, насчет «изводить»...

Он положил ладонь на ее поясницу, на самое чувствительное местечко.

Она отступила и глянула на окна второго этажа.

– Свет не горит.

– Безумный Джек в постели еще до полуночи? Должно быть, впервые в жизни!

Ее шлепки поскрипывали на влажной траве.

– Ты совсем на него не похож.

– Спасибо за комплимент, но тесты на отцовство подтверждают иное.

– Я не намекала...

– Мы не можем поговорить о чем-то другом?

Он придержал для нее боковую дверь.