– И худшая тоже. – Джек встал. – Помнишь те дни? Я запивал таблетки водкой.

– Ты сидел на «колесах» и до встречи со мной.

– Я тебя не виню. Просто объясняю, что жизнь в аду ревности только усугубляла страсть к саморазрушению. Не важно, с кем бы я ни был, даже с собственными оркестрантами, я продолжал гадать, успела ли ты уже добраться и до них.

Эйприл судорожно сжала кулаки.

– Я любила тебя!

– И еще кучу мужиков. При условии, что они играли рок.

Неправда! Она любила только его... но сейчас не позволит втягивать себя в бессмысленный спор и не станет защищать давно забытые, неуместные сейчас чувства. Кроме того, она не позволитпозорить себя. Счет его побед на сексуальном фронте был так же велик, как ее собственный.

– Я сражаюсь со своими демонами, – признался он, – а на твоих меня не хватит. Помнишь те отвратительные драки? И не только наши. Я избивал фанатов. Фотографов. Сжигал себя заживо.

И утаскивал ее с собой.

Он прошел к краю воды. Только он двигался с такой же гибкой хищной грацией, как его сын. Стоит увидеть их вместе, и сразу станет понятно, что они родственники. Правда, они не похожи. Дин пошел в ее белокурых нордических предков. Джек был сама ночь, темная, как грех.

Эйприл глубоко вздохнула.

– Тогда мне было очень нужно поговорить о нашем сыне.

– Знаю. Но если бы мы еще раз встретились, я бы не выжил.

– Может быть. Поначалу. А потом? Через год-другой?

Он смело встретил ее взгляд.

– Пока я подписывал чеки вовремя, моя совесть была спокойна.

– Я так и не простила тебя за тот тест на отцовство.

Джек коротко, резко рассмеялся.

– Сама виновата. Сколько раз я ловил тебя на лжи? Ты была совершенно неуправляема.

– А Дин заплатил за все.

– Именно.

Она нервно растерла руки. Как утомительно, когда прошлое бесцеремонно вторгается в настоящее!

«Делай хорошую мину при плохой игре, пока не останешься одна».

Пора последовать собственному совету.

– Где Райли?

– Спит.

Она глянула на темные окна коттеджа.

– У меня?

– Нет. В большом доме.

– Мне казалось, что Дин и Блу уехали в город.

– Так и есть, – кивнул Джек, поднимая стул, чтобы отнести на кухню.

– Ты оставил Райли одну?

Он направился к черному ходу.

– Я же сказал, она спит.

– А если проснется?

Он ускорил шаги.

– Не проснется.

– Откуда ты знаешь? – не унималась Эйприл, следуя за ним. – Джек, нельзя оставлять своенравную одиннадцатилетнюю девочку одну в большом доме по ночам.

Джеку страшно не нравилось оправдываться, поэтому он с размаху поставил стул в траву.

– Ничего не случится! Здесь она в большей безопасности, чем в городе.

– А она так не считает.

– Полагаю, что могу судить о своем ребенке лучше, чем посторонние.

– Ты понятия не имеешь, что с ней делать.

– Ничего, соображу, – буркнул он.

– Соображай побыстрее. Пусть ей только одиннадцать, но поверь, время бежит быстро.

– С каких это пор ты стала так разбираться в детском воспитании?

Девятый вал гнева проделал очередную трещину в каменистом ландшафте ее безмятежности.

– С тех самых, Джек. Никто не может быть лучшим экспертом, чем та, которая умудрилась наделать все мыслимые и немыслимые ошибки в общении с сыном.

– Тут ты права.

Джек схватил стул и скрылся внутри.

Трещина разрослась до пропасти. Лишь один человек мог осуждать ее. И этот человек – Дин. Эйприл бросилась за Джеком.

– Не тебе меня судить! Только не тебе!

Но он не отступал.

– Я не нуждаюсь в твоих наставлениях и сам знаю, как заботиться о дочери!

– Это тебе только кажется.

Райли коснулась чего-то потаенного в ее душе, и она не могла с этим справиться, особенно когда на карте стояло будущее маленькой девочки, а Джек никак не хотел признаться в собственной правоте.

– Жизнь нечасто дает нам второй шанс, но ты его получил, когда Райли осталась без матери. Да вот беда, ты и на этот раз все профукаешь. Я уже вижу... Мистеру Рок-Звезде пятьдесят четыре года, а он по-прежнему слишком эгоистичен, чтобы впустить в свою жизнь девочку, которая так нуждается в любви.

– Не пытайся рисовать мой портрет красками собственных грехов, – жестко отрезал он.

Вот только тон был не слишком убедительным, значит, она попала в точку.

Джек задвинул стул под стол и протиснулся мимо нее. Дверь хлопнула. Эйприл подошла к окну и увидела, как он схватил футляр от гитары и нагнулся над свечой. Секунду спустя во дворе стало темно.

Дину ужасно нравилось, как Блу наслаждается«вэнкуишем». Поэтому, когда они возвращались домой, она по-прежнему сидела за рулем.

– Объясни мне еще раз, – попросила она. – Объясни, откуда ты знал, что меня не хватит паралич после драки с психопаткой, которая не только на голову выше меня, но и на пятьдесят фунтов тяжелее.

– Нечего преувеличивать, – отмахнулся Дин. – Разница между вами – всего дюйма четыре и фунтов тридцать. И я видел, как ты дерешься. Кроме того, она не психопатка, просто так надралась, что на ногах не стояла.

– Все же...

– Кто-то должен был научить ее приличным манерам. Но не я же?! В конце концов, мы – члены одной команды. И признайся, тебе понравилось, – ухмыльнулся он.

– Мне противно даже думать об этом.

– Ничего не поделаешь, Блу. Ты прирожденная преступница и скандалистка.

Похоже, она по достоинству оценила комплимент.

Дин вышел, чтобы открыть дверь сарая, где парковался «вэнкуиш». Он начинал потихоньку разбираться в образе мыслей своей странной спутницы. Девочка все свое детство провела без родителей и, привыкнув полагаться только на себя, стала отчаянно независимой. Именно поэтому ей было так неприятно быть всем обязанной Дину. Прежние подружки принимали ужины в роскошных ресторанах и дорогие подарки как должное. Но Блу раздражали даже эти дешевые серьги. Он замечал, как она украдкой смотрится в зеркальце заднего обзора: очевидно, серьги ей понравились. Но Дин также знал, что Блу немедленно вернула бы их, сумей она найти способ сделать это и сохранить свое достоинство.

Она загнала «вэнкуиш» в сарай и вышла. Сегодня Дин вывез из сарая и конюшни несколько тачек старых мешков из-под корма и другого мусора, чтобы освободить место для машины. К сожалению, он ничего не мог поделать с голубями, гнездившимися в потолочных балках, так что приходилось накрывать авто, но как только будет построен гараж, и эта проблема решится.

Дин закрыл дверь. Блу подошла к нему. Серьги из фиолетового стекла покачивались в ушах. Ему хотелось... много чего хотелось, в том числе спрятать ее в карман.

– Ты привык к этому, верно? – неожиданно пошла в атаку Блу. – Не только к дракам, но и к тому, что незнакомые люди покупают тебе выпивку, стараются влезть в доверие и стать твоими лучшими друзьями. Тебе, похоже, это нравится.

– Если принять во внимание те непристойные суммы, которые выплачивают мне за дуракаваляние на поле, у меня просто нет права отталкивать фанатов.

Он ожидал, что она согласится, но ошибся. Она так спокойно и пристально уставилась на него, что Дин заподозрил неладное. Неужели она точно знает, какую слепящую боль ему приходится выносить? Даже в межсезонье он смотрел столько записей игр, что потом видел их во сне.

– Профессиональный спорт – это развлечение, – объявил он. – Всякий, кто так не считает, просто обманывает себя.

– Но временами это должно ужасно надоедать.

Так оно и было.

– Ты разве слышала, чтобы я жаловался?

– Это одно из немногих качеств, которые мне в тебе нравятся.

Она дружески сжала его руку, отчего Дин мгновенно взбесился.

– В конце концов, в обожании фанатов больше позитивных, чем негативных сторон, – выпалил он с неожиданной злостью. – Просто люди тебя знают. Очень трудно уединяться, когда ты довольно известен.

Блу отняла руку.

– Наверное, ты прав. Потому что никогда не чувствуешь себя чужаком и не знаешь, что это такое, верно? – Она тяжело вздохнула. – Прости. Если вспомнить, как ты рос... ну, конечно, я ужасная дура. И наговорила тебе гадостей. – Она рассеянно потерла щеку. – Все потому, что я с ног падаю. Увидимся утром.