Поэтому завтрак изрядно затянулся и плавно перетек в нечто, напоминающее вечеринку старых друзей. Такое бывает в этом возрасте — люди только познакомились, а дружба схватилась мгновенно, как алебастр. И вы как будто годы знакомы и вам хорошо вместе, и прет, и кайф, и ржач, и даже спиртного не надо — и без него хорошо.

Это было… Это было так классно, что Четвертый едва ли не первый раз в жизни задумался — а так ли хороша его монашеская специализация? Он бы… Он бы, наверное, хотел прожить обычную жизнь. Выпивать с друзьями, знакомиться с девушками, искать свою половину, болтать с приятными тебе людьми, пить вино из горла на берегу реки под звездным небом…

Как будто подслушав его мысли, Ленка вдруг сказала:

— Может, действительно вина бутылочку откроем? Так хорошо сидим, давно так не сидели. Четвертый, как как? У нас есть, неплохое.

— Да куда мне, с моей-то Святостью, — рассеяно ответил размякший монах.

Ленку как будто с размаха об стенку ударили, а кто-то из девушек, не сдержавшись, вскрикнул.

— В смысле — Святостью? — медленно сказала она. — У тебя есть Святость?

В ее очень красивых зеленых глазах был такой неизбывный ужас, что Четвертый мгновенно как будто протрезвел. С него как будто спал какой-то морок, и он сделал то, что, по идее, стоило сделать сразу — включил абилку и посмотрел на девушек Истинным Зрением.

Как известно, одним из важных преимуществ Святости является возможность увидеть демона под любой личиной.

Все семеро были демонами. При этом их облик был истинным, сестры до последнего ногтя на мизинце правой ноги выглядели как люди, но вердикт Истинного Зрения был однозначным — они демоны!

Ленка, судя по всему, все поняла по лицу монаха. К ужасу в ее глазах добавилась боль, и она резко скомандовала:

— Взять его!

В глазах девчонок если и мелькнула растерянность, то не дольше, чем на взмах ресниц. А дальше они действовали как сыгранная вышколенная команда, и буквально через несколько секунд Четвертый уже лежал на полу, стянутый по рукам и ногам какими-то странными белыми нитями.

— Совсем слабый, — удивленно сказала разбитная третья. — Вообще никакой. Как котенка какого-то вяжешь. Слушай, Лен, если его спутники такие же, может, давай попробуем сейчас дверь в соседний дом уронить? Или, наоборот — втихую прокрадемся и спящими их возьмем? Тогда и уходить не придется.

— Танька, заткнись, не зли меня! — рявкнула на нее Ленка.

— А что сразу орать? — обиделась та. — Что я не так сказала?

— Да все не так! — по-прежнему раздраженно ответила предводительница. — А если его спутники не такие? Если они, наоборот, волкодавы, приставленные охранять пацана? Мы к ним сунемся, а они нас вынесут в одну калитку! И вот этот вариант мне кажется куда более вероятным. Как ты думаешь, будь они все задохликами, дошли бы они сюда их Владика? Да их бы сто раз по дороге съели!

Она обвела всех сестер недобрыми глазами и немного смягчившись, сказала.

— Значит, так. Этого пеленаем и оставляем здесь. Дом запечатываем наглухо — даже если Четвертого его друзья найдут, они полдня провозятся, дом вскрывая. А мы — в святилище. Нам в любом случае надо с Отцом связаться — предупредить, что мы раскрыты, и пусть он нам бонусный уровень Силы инициирует. Потому что, чует мое сердце — тихо уйти у нас не получится.

— Но связь с Отцом — это полчаса минимум, — негромко напомнила платиновая блондинка. — И нас в эти полчаса можно брать голенькими и голыми руками.

Ленка кивнула, соглашаясь.

— Скорее даже час, с учетом инициации временного бонуса. Но тут ничего не сделаешь, придется рисковать. Святилище все-таки на другом конце города, сразу не найдут.

Блондинка кивнула, соглашаясь, а потом перевела взгляд на связанного Четвертого.

— А с этим что делать будем?

Ленка поджала губы, было видно, что тема ей неприятна.

— Так оставим, — наконец решилась она. — Если убить — телохранители его землю носом рыть будут, пока не отомстят. А так найдут его целым и невредимым, любовно связанным паутиной — может, и вообще на нас плюнут. Только дом надо на совесть заплести, чтобы подольше провозились. Все, уходим, уходим!

Через минуту никого в доме не было. Только самая высокая, выбегая последней, на секунду присела, коснулась монаха ладонью и тихо, одними губами, сказала:

— Прости. Так надо.

И одним прыжком оказалась за дверью.

Исчезновение Четвертого обнаружил проснувшийся Псих. Продрав глаза и не увидев Босса в комнате, он мысленно пожал плечами: «Во дворе что ли?».

Выйдя во двор и обнаружив, что он пуст, Псих мгновенно подобрался и одним прыжком оказался на крыше, где принялся осматривать окрестности. Его внимание тут же привлек соседний дом, который окутывало что-то очень белое, похожее на снег, но белее снега, что-то сверкающее, похожее на серебро, но блестевшее ярче серебра.

Перепрыгнув поближе к дому, он увидел, что дом в сотни и тысячи слоев затянут шелковыми шнурами с мужской палец толщиной, которые переплетались, словно основа и уток в ткани. Псих пощупал странные веревки, они были влажные и липкие.

Он уже достал было посох, собираясь врезать по странной защите, но остановился.

— Если бы передо мной было что-то твердое, я, конечно, разбил бы его вдребезги. А ведь это какая-то мягкая масса. Своим ударом я лишь сплющу ее, и все. Это первое. Второе — это сто пудов какие-то колдовские штучки, вот только я за все свои годы никогда такого не видел и даже не слышал о таком. Соответственно, я понятия не имею, на что способен демон или маг, все это устроивший. Начинать знакомство с ударов железной палкой по его логову — так себе идея, признаемся честно.

Обезьян вызвал карту. Она показывала, что один из членов группы находится внутри, причем с полным здоровьем.

— Ну что, по крайней мере в данный момент Четвертого не едят. Подозреваю, что он сейчас проходит процедуру вымачивания, уже привычную для него как чистка зубов. Вот же дал бог человеку талант в плен попадать. Ладно, немного времени у меня есть, надо провести рекогносцировку.

К чести Психа, последнее слово он произнес без малейшего спотыкания.

Обезьян вернулся на свой участок, коснулся ладонью земли и забормотал заклинание.

Колдовство было недолгим, и вскоре перед обезьяном как из-под земли выскочил маленький сгорбленный старичок. Все того же стандартного для гения места роста — чуть выше колена.

— Приветствую мудреца, равного Небу! — старичок рухнул на колени перед Психом и принялся истово отбивать поклоны. — Уважение и почтение! Почтение и уважение! Готов максимально полно ответить на два вопроса Великого Мудреца! Так же очень прошу принять во внимание мой почтенный возраст. Не сочтите за дерзость, но побоев я, скорее всего, просто не выдержу.

— Дед, ты что? — опешил Псих. — Это с чего вообще базар про побои пошел? Нужен ты мне — тебя бить!

Дед так перепугался, что удвоил частоту поклонов, и лбом об пол стучал, как дятел — клювом.

— Эй, стоп-стоп-стоп! — испугался Псих. — Ты точняк сейчас себе лоб разобьешь.

— Невиноват! Невиноват! Прошу простить! Это все Челябинский! Это он! Он такого про почтенного Великого Мудреца нарассказывал…

— Понял! Все! Стоп! Да не стучи, я сказал! Это приказ!

После слова «приказ» дух места наконец-то замер в неестественной позе.

— Уже лучше. Теперь принять вертикальное положение. Это приказ! Прекрасно. Руки по швам! А теперь четко, развернуто и максимально точно отвечаем на первый вопрос. Что ты знаешь о жителях вот этого дома?

Старичок скривился, как будто разжевал лимон.

— О, Великий Мудрец, равный Небу. У этого дома очень странные жители, и я всегда старался держаться от него подальше. Поэтому я очень мало о них знаю, и мой ответ, без сомнений, только расстроит Великого Мудреца, с понятными для меня последствиями…

Старичок опять сделал попытку упасть на колени, но Псих ловко поймал пенсионера за воротник.