Крисси вскинула голову. "Ты… что? Ты с ума сошел?"
"Тот продюсер, она сказала, что наше дело уже крутят в новостях. Что они издеваются над нами в утренней программе Лизы и Боба".
"Билли…"
"Она сказала, что если случится худшее, если одного из нас… арестуют, она не думает, что мы сможем получить справедливый суд где-нибудь в стране прямо сейчас. Из-за, типа… предубеждений и прочего. Типа, присяжные увидели бы, как нас представляют, и не захотели бы быть справедливыми. Она говорит, что мы должны взять контроль над повествованием…"
Крисси закатила глаза. "Билли, конечно, она это скажет. Это ее работа".
"Нет, Крис". Его голос был необычайно твердым. "Просто послушай. Она сказала, что, по ее мнению, у нашего дома сейчас находится дюжина новостных команд, и так оно и есть, и что общественность будет ожидать, что мы что-то скажем одной из них, сделаем какое-то заявление. И она сказала, что Сэнди будет лучшим человеком, который поможет нам сформировать то, что мы действительно хотим сказать".
Крисси, которая потирала переносицу, уронила руку. "Это не очень хорошая идея, Билли. Мы не знаем, о чем сейчас думает полиция, и мы не знаем, что может спросить какой-нибудь телеведущий…"
Но Билли перебил. "Она сказала, что если мы ничего не сделаем, если мы не покажемся, это будет выглядеть так, будто нам есть что скрывать. А мы не можем сейчас выглядеть так, будто нам есть что скрывать".
Крисси перевела взгляд на него. "Нам нечего скрывать".
Билли долго смотрел на нее, и она поняла, что он ей не верит. "Именно", — сказал он наконец. "Именно поэтому мы должны пойти на это шоу".
—
Студия Headline with Sandy Watters в Нью-Йорке была в реальности гораздо больше, чем на экране телевизора. Когда Крисси смотрела передачу, Сэнди и ее гость всегда выглядели уютно, расположившись в кожаных креслах, с цветами на журнальном столике между ними. Но когда она, Билли и Джейс вошли в помещение, где они будут снимать интервью, Крисси увидела, что это вовсе не комната, а декорация с тремя фальшивыми стенами. Там, где должна была быть четвертая, стояло множество огромных камер на подставках, а мужчины в гарнитурах направляли их. Место гудело от энергии и самолюбования.
Их вход был вихрем представлений продюсеру, который рассказал им, чего ожидать; звукооператору, который прикрепил маленькие микрофоны к их воротникам; гримерше, которая погладила их по лбу кисточкой; и, наконец, самой Сэнди Уоттерс. В отличие от своей студии, вживую Сэнди выглядела меньше. Ее легендарные рыжие волосы, как обычно, были уложены лаком в неподвижную прическу. Ее юбочный костюм был детски-голубого цвета, серьги — жемчужные. В свои сорок с небольшим лет она была идеальным балансом между приземленностью, достаточной для того, чтобы быть понятной, и профессионализмом, достаточным для того, чтобы к ней относились серьезно.
После того как все пожали друг другу руки, все четверо расположились на диване, Джейс — между Крисси и Билли, Сэнди — напротив них в кресле. Сэнди сделала вступительное слово перед камерой, в котором аккуратно, по пунктам, рассказала о жестоком убийстве Януарии, а затем объявила о своих особенных гостях.
"Добро пожаловать, семья Джейкобс", — сказала она своим медовым голосом, повернувшись к ним. "Спасибо, что пришли сегодня ко мне".
Крисси напряженно кивнула. Перед тем, как они начали кататься, Сэнди сказала им не нервничать, потому что они не в прямом эфире, но Крисси не думала, что когда-либо в своей жизни так нервничала. Она не хотела делать это с Джейсом, но Билли утверждал, что с ним они будут выглядеть как благополучная семья, которой они должны были быть. Крисси не могла настаивать, не сказав ему правду, поэтому в конце концов она сдалась, но только после того, как сказала команде Сэнди, что никаких вопросов к Джейсу быть не должно. В следующее мгновение она уже заказывала билеты на рейс в Нью-Йорк на конец недели и гостиницу рядом с аэропортом, молясь, чтобы двадцатичетырехчасовая поездка в разгар длительного расследования нанесла меньше вреда, чем простое пребывание здесь и ничегонеделание.
Когда их самолет начал снижаться, Крисси смотрела через маленькое овальное окно на город возможностей и света, испытывая сожаление. Она так долго мечтала приехать сюда, сбежать из Вакарусы и своего тупикового брака, мечтала о большой, ослепительной жизни. Как по-разному сложились обстоятельства этой поездки. Как по-другому сложилась ее жизнь, так далеко от того, как она должна была сложиться.
"Эта история, — продолжала Сэнди, слегка наклонившись вперед, — история Януарии — это такая трагедия. Худший кошмар для каждого родителя. Но помимо этого, она еще и запутанная. Судя по тому, что мы видели в новостях до сих пор, расследование выглядит довольно запутанным. Поэтому сегодня я приглашаю вас рассказать свою версию. Чтобы прояснить ситуацию".
Первые несколько вопросов Сэнди были, как знала Крисси, предназначены для того, чтобы завязать разговор между ней и Билли: Какой была Януария? Какова была реакция города? Можете ли вы пережить то ужасное утро, когда вы обнаружили, что ее нет? На последний вопрос Крисси уже столько раз отвечала полиции, что, наверное, могла произносить его во сне.
"Итак, — сказала Сэнди, когда они закончили. "Я думаю, что большая часть Америки, включая меня, заинтересована в танцах Януарии". Крисси почувствовала, как Билли сдвинулся рядом с ней. "Сейчас мы все уже видели фотографии. И эти костюмы кажутся такими… взрослыми".
Щеки Крисси горели, но она ожидала этого и отрепетировала свой ответ. "На фотографиях в прессе — самые экстремальные костюмы, которые она когда-либо надевала. Большинство из них были обычными детскими костюмами — шмели, божьи коровки и тому подобное".
"А один из них был сексуальной морячкой".
Крисси моргнула. " Януария любила танцевать. И она относилась к этому очень серьезно. Костюмы были частью этого мира".
Сэнди перевела свой сузившийся взгляд на Билли, затем обратно. "Но неужели вас двоих не беспокоит, что танцы вашей дочери и эти костюмы — часть причины ее смерти? Что это привлекло внимание какого-то хищника?"
Крисси прикусила внутреннюю сторону щеки и услышала, как Билли сглотнул рядом с ней. Она знала, что им не следовало приходить на это гребаное шоу. Сколько бы раз она ни репетировала ответы перед зеркалом в ванной, она не могла подготовиться к этому. Что бы они ни говорили, они признавали свою вину. Либо они нарядили свою дочь в приманку, либо они не верили, что ее убил незнакомец, что направило бы внимание Сэнди и всей страны на них.
"Оглядываясь назад, — начала Крисси после того, как молчание стало невыносимым, — я жалею, что мы не выбрали другие костюмы".
Сэнди сидела, казалось, довольная тем, что эта мысль надолго повисла в воздухе, прежде чем продолжить. "Говоря о теориях, давайте перейдем к текущему полицейскому расследованию, в ходе которого вы оба были допрошены. Я думаю, что большинство американцев, включая меня, не знают, что думать о вас двоих". Ее острый взгляд метался между Крисси и Билли. "С одной стороны, вы кажетесь обычными, приятными людьми. У вас своя ферма, вы часть дружной общины. Вы ходите в церковь каждое воскресенье. С другой стороны, полиция сказала, что вы в какой-то степени сотрудничаете, и оба ваших отпечатка пальцев есть на баллончике с краской, которой были написаны эти ужасные слова на стенах вашей кухни".
Наступила звенящая тишина, когда Крисси застыла на своем месте. Откуда она узнала? Детектив Таунсенд выложил все это Крисси на допросе менее сорока восьми часов назад, и сейчас она была потрясена не меньше, чем тогда. Неужели Таунсенд проболтался продюсеру шоу? Неужели полиция пытается их подставить? От этой мысли по ее позвоночнику пробежал холодок ярости.
