Жмурюсь, боязливо делая несколько глотков, и нёбо отзывается пожаром.

Распахнув глаза, тушу пожар внутри глубокими вдохами, переводя взгляд на лежащих парней.

«Им повезло. Спят там, где им хорошо, и совсем ни о чем не думают».

Неясная мысль, повеявшая чувством сожаления и желанием ощутить состояние лежавших, уговаривает во второй раз подступиться к стакану.

– За тебя, боец, – Никитин тост подхватывают другие, не имевшие понятия, о чем шла речь. Мелкими, но сосредоточенными и быстрыми глотками, прекратив дышать, опустошаю часть стакана и не отрываю глаз от мирно спящих на полу.

Пелена спадает с глаз, возвратив в промозглый холод кухни и моего настоящего. Сознание возвращает в реальность медленно и по кусочкам, хотя прежде выхватило из нее в момент и без остатка.

Случайно глянув на свои переплетенные руки, сложенные на столе, вижу переливающиеся в слабом свете капли. Машинально касаюсь глаз и ощущаю, как из них сочатся горячие слезы.

Столько времени прошло, а воспоминание все не блекнет.

Да и хочу ли я, чтобы оно поблекло?

Никита… Где же сейчас этот ставший почти родным человек? В городе ли еще? Так и не виделись с того утра, когда, взъерошив мои волосы, он уныло попрощался.

Сам того не понимая, в ту ночь он подсказал, как держаться на плаву.

Но правильно ли я воспользовалась советом «чаще тусить и отвлекаться от дерьма»? Да и должна ли была им вообще пользоваться?

В тот момент цветастый парень завлек согревающей улыбкой, не оставив в душе никаких сомнений в его словах и наставлениях.

В ту ночь, заворожившую обилием новых красок, вылившихся на мое потрепанное сознание, все давало ощущение родства с незнакомыми людьми.

Их общение, атмосфера вокруг. Близость с Никитой, на которую бездумно согласилась, впервые движимая алкоголем и новым окрылявшим желанием отвлечься от всего дерьма.

Я ощутила вокруг себя сплочение и внимание незнакомых людей, почувствовала тепло и комфорт в большой компании, где каждый мог быть собой, не боясь открыться и отречься от мыслей.

Но со временем круг знакомых расширялся, открывая передо мной все новые и новые места, компании и чувства. Все яснее ощущалось, как ожившее благодаря той ночи сознание снова окрашивалось в серый безликий цвет.

От знакомого к знакомому кочевала с той, которая толчком ноги открывала для меня двери нового мира – веселой кокетливой пустышкой Аленой. Познакомившись со мной на утро после ночи у Никиты, девушка нашла меня хорошим экземпляром для обучения новой жизни. Той самой, которая стала развертываться передо мной еще в тот момент, когда Никита спустился к мусоропроводу.

И вся система этого брожения всё больше теряла сходство с тем идеалом, который оставил в голове цветастый парень.

Неожиданно ввалившаяся в жизнь приятельница заталкивала нас в квартиры к незнакомым людям без разбора, куда мы приходили по приглашению ее «друга знакомого того знакомого, который дружит с тем, кого мы видели вчера».

Каждая новая тусовка все больше походила на скотское сборище, в котором неумолимо стирались моральные границы.

А я… А что я? Старалась влиться в массивные компании, которые посещала с едва горевшим желанием. Я отказалась возвращаться домой. Понимала, что любое место, кроме улицы, гораздо теплее и безопаснее дома.

Находиться там стало тошно, когда все, начиная обоями и заканчивая провонявшей насквозь мебелью, обрушилось на психику первой истерикой. Свинская жизнь Люды и ее собутыльников, вспышки воспоминаний о Корри и родителях: все вызывало приступы паники и истерии, пока однажды я не осознала, что бывать в собственной квартире невыносимо.

Я шла без разбора во все места, куда нас звали коротать ночь, утро, дни. Компании ухудшались, Алена, на удивление, не подвергалась этому изменению, а я все больше походила на марионетку, которой управляло желание скрыться от несносной боли, горечи, ненависти и обиды на все живое.

Я сбегала даже от этих мыслей, пыталась заглушить их всем, что было в окружении.

Прекрасно же это понимаю, не настолько глупа!

Черт возьми, я осознаю, что вся моя жизнь вертится вокруг одного желания: уйти от мыслей и поглощающего отчаяния, которое никак не могу изменить.

Моя жизнь не чертова книжка, где все кончается хэппи эндом, я живу в гадкой мерзкой реальности.

Я та, от кого отказались собственные родители, та, кого лишили единственного друга, не нашедшегося среди людей.

Я тот человек, которого сломали еще в детстве, не дав склеиться снова, завалив фурой дерьма.

И пусть хоть что обо мне думают. Я слабачка, и такой буду всегда!

Хоть какую роль играй перед другими, прилепи к лицу изолентой какую угодно маску, через тебя все равно просочится смрад слабости и бесхребетности.

Голова отозвалась мучительной болью, а тело обмякло, утопая в своем бессилии перед жизнью, в которую я вогнала себя сама.

Сегодня прорвало отстроенные годами дамбы, моя защита дала брешь, которую уже не залатать. Разве что наступая себе на горло каждый раз, пытаясь приколотить к лицу новые маски.

«Неужели и впрямь прорвало? И теперь вправду невозможно сделать вид, что не было никакого монолога с собой?»

Отозвавшаяся боль внизу живота заставляет сморщиться от жалких мыслей и бесцеремонно забрасывает в голову еще свежее воспоминание о случившемся на столе.

В голове, отсвечиваясь в разных точках сознаниях, полыхает лишь один вопрос:

«Неужели я хочу это продолжать?»

Пробуждение вышло не из легких. Голова раскалывалась на кусочки, и каждый из них бешено пульсировал. Казалось, сосуды лопнут в голове, и я скончаюсь прямиком в ванной без футболки и штанов.

Приподнимаюсь к зеркалу, держась руками за все, что выступает, и рассматриваю багровое лицо с синевой под впавшими глазами.

В ход вступает ледяная вода, призванная облегчить отрезвляющую боль.

Пара минут манипуляций с лицом, и боль действительно притупляется. Но тут же сменяется животной усталостью. Как магнитом меня притягивает туда, откуда недавно встал, и теперь я облокачиваюсь спиной об охлаждающую пластиком стиральную машину.

Какая тишина. Неужели все отключились, и веселье закончилось?

Хотя вряд ли. Самые стойкие доживают до утра, и зачастую это девушки. Может, потому что пили не так много. Хотя кто их разберет.

Мысли о пьющих девушках сужаются до незнакомки, так легкомысленно развлекавшейся со мной.

Интересно, ей плевать, с кем спать и где? Она даже в имени моем не была уверена. Просто пробралась ко мне, а потом и под меня. Неужели она соблазнила совершенно постороннего парня, о котором слышала что-то краем уха, и то среди какого-то балагана?

Да уж. Юра с бодуна – философ. Но тема секса всегда давала пищу для размышлений, которую я частенько отвергал, используя все возможности от жизни без угрызений совести.

Я спал с девушками, не интересуясь ни их именами, ни продолжением знакомства, исключительно для снятия напряжения. И для эстетического наслаждения прекрасными женскими изгибами.

Но почему они шли на это?

Раньше я старался не занимать себя такими мыслями. Меньше всего хотелось копаться в головах тех, о ком даже не вспомню на следующий день. Только сейчас я крепко погряз в вязком размышлении, тишина и усталость в теле позволяла.

Оказывается, привычкой обсуждать, кто, где и с кем спал, страдаем не только мы.

Но, узнав обо мне от какой-то впечатлительной подружки, девушки не боятся, что в реальности все может оказаться иначе? Не боятся, что я могу вовсе не соответствовать пьяным рассказам и иметь расстройство личности, которое, может быть, заставит меня избить их до полусмерти, изнасиловать и задушить? Всегда казалось, что в них должно быть больше здравой подозрительности в силу природы. Но почему-то все выходило иначе.

Как же это… гадко?

Не могу подобрать нужного слова, которое описало бы взбурлившее чувство отвращения и презрения к тем, кого уже не мог сосчитать за эти годы.