Не ожидал ни доставщика, ни такого красивого фикуса. Даже горшок для него тот же, что я и просил.

– А говорила, что таких нет в продаже. Стоило наорать, как сразу появился. Не чудеса ли?

Вспоминаю и присаживаюсь на корточки, чтобы лучше рассмотреть крупные листья.

Да уж, поход за ним вышел пугающим для продавцов «Флоры».

Дело было под ночь, когда мы с Вадиком, возвращаясь от какого-то приятеля, изрядно нахлеставшиеся, побрели в цветочный. Естественно, нас там не ждали, тем более перед закрытием, да еще в состоянии дебоширов. Но, увидев мою рьяную настойчивость во что бы то ни стало пробраться за дверь и амбала Вадика за спиной, позволили войти. Наверняка испугались, что если не впустят, получат выломанные двери или разбитые окна. Но разве внутри магазина у нас не было бы возможности для этого? Женщины – странные существа.

Пока я был способен стоять на ногах, выбирал то, что могло бы меня зацепить. Там оказались и орхидеи, и кактусы, и даже ободранное мандариновое деревце, и прочие непривлекательные кусты зелени. Но фикус, забитый и позабытый всеми у крайней стены, привлек больше всех.

Вадик же в это время трясся над вертушкой с игрушками, грозясь рухнуть и погнуть ее брусья. И, кажется, в ту ночь он таки купил себе ненужную дребедень.

Только вот болотно-зеленый горшок с прорисованными завитушками выглядел превратно и казался пародией на величественный темно-травяной окрас фикуса.

Как же тогда я кричал на ту перепуганную продавщицу, чтобы она нашла для фикуса обычный черный горшок без всяких псевдоизысков.

Но результат налицо: передо мной фикус именно в том самом черном горшке, которых якобы «давно не завозили».

Комната сразу преобразилась, как только в ней появилось что-то живое, втиснутое между стеной и спинкой дивана.

Желание приютить цветок было спонтанным лишь наполовину. Мне действительно хотелось иметь под боком частичку жизни. Хотя бы в виде растения.

Да и теперь будет что созерцать в бессонные ночи. Двор за окном комнатушки, служившей мастерской, был непригляден и почти всегда пуст.

Размышления обрывает очередной скрип двери и возглас измученного колокольчика, за которым тут же слышатся два голоса.

– У тебя же выходной, – выйдя навстречу, говорю Вадику вместо приветствия и жму руку.

– Да вот, пока шел, встретил Ромео, – объясняет он и дружески толкает в плечо оглядывающего помещение парня. – Помнишь Рому? – спрашивает Вадим и дополняет, что выпивали с ним в компании несколько раз. – Повезло же встретиться.

– Привет, Юра, давно не виделись, – здоровается парень и протягивает крупную гладкую руку. Выражение его лица сразу становится насмешливым, что заставляет меня подать плечи вперед и заранее озлобиться. Рома примечает это и говорит, что я ни капли не изменился с последней встречи, которую я даже не помню. – Вижу, все так же бесишься. Как баба от малейшего повода, только с кулаками. Остынь, просто проверил, все такой же ты или поменялся.

С секунду рассматривает меня и отлипает, указав на машину, припаркованную за открытой дверью.

– Вадюх, Юр, помощь нужна. Масло слить, нового залить, фильтр подшаманить, да и саму машину помыть, мелочевка, короче, – выйдя на улицу, Рома проводит рукой по капоту, возмущенно сплевывая на асфальт. – Голуби, твари, облюбовали малышку в последнее время.

– Еще раз харкнешь, челюсть придется вправлять, – цежу, уже порядком раздраженный. Ладно, что выходной, и этому олуху понадобилось отмыть машину от помета, но его поведение выводило из себя.

– Чувак, остынь, – повторяет он и улыбается так, что я понимаю: специально всеми действиями выводит на агрессию. – Не годится имениннику ходить с разбитым лицом.

Собираюсь сказать, что это не остановит, но Вадик благоразумно вмешивается, встряв между нами.

– Так, остыньте-ка вы оба. Чего ты взъелся? – с укором обращается ко мне. – У самого пустые бутылки с неделю стоят, а тут плевок, – после разворачивается и бьет кулаком в грудь нахального именинника, заверив, что машина скоро заблестит. – Юр, я с маслом, ты со шлангом.

Молча киваю, смирив бушующие эмоции.

Что же это за кадр? Смутно припоминаю его по самодовольному смазливому лицу. Уверен, что успели с ним когда-то схлестнуться, вряд ли я выдержал бы такое поведение, тем более, если пил.

Вадик с Юрой перебираются во двор, оставив меня одного, успокаиваться.

Подобные вспышки случаются со мной часто, если не всегда, и нередко выливаются в драки. Когда Вадик в это время рядом, то обязательно вмешивается. Не знаю почему. То ли в нем бушует геройство, то ли нежелание наблюдать месиво. Но иногда я благодарен ему за попытки остановить и успокоить. Бывает, понимаю, что перегибаю палку, но остановиться уже не в состоянии.

В такие моменты меня заводят, как механическую игрушку, и я разражаюсь до тех пор, пока не истратится весь заряд.

Из-за собственной неспособности контролировать ярость во время разговоров, почему-то неизбежно сводившихся к моей жизни, я и затевал драки. Частенько те происходили после того, как я выпивал: тогда не было стопорящих границ, а Вадим, если и был рядом, не пытался вмешаться. Не хотел снова получить сломанное ребро, я его понимаю.

Протрезвев, я не помнил, ни с кем дрался, ни по какому поводу, но чувствовал краткое спокойствие. Во мне будто затаилось желание время от времени усмирять чешущиеся кулаки.

И откуда это?

Выныриваю из пространных размышлений от зова Вадика. Пора избавиться от голубиного дерьма.

Друг же выкуривает «парламент» за разговором с Ромой, уставившись в серое небо с таким же выражением лица. Отчего, интересно, он такой хмурый? Небось, тоже взбесился от давнего знакомого.

Растягиваю шланг и включаю воду, та сразу же брызжет из прокола, про который я напрочь забыл. Взял бы выше, не стоял сейчас в мокрых штанах, прилипших к ногам.

Вадим со смехом давится дымом, я же закатываю глаза и ругаюсь сквозь зубы, но продолжаю работу.

– Надо купить новый шланг, – констатирует он, докурив. – Все руки не доходят.

Бросив ему короткое «надо», обхожу машину с другого бока, повернувшись к Роме и Вадику напряженной спиной.

– Ну так что насчет вечера? – спрашивает Рома, заставив навострить уши.

– Без проблем, спасибо за приглашение, – отвечает тот и хрипло смеется. – Женский пол ведь будет?

– Обижаешь, как без него? Похлопотал с этим в первую очередь, – расправившись с машиной, сворачиваю продырявленный шланг на крюке. Выдохнув с облегчением, отправляюсь за наградной сигаретой, вкус которой уже ощущался на пересохших губах. – Его тоже позови, – улавливаю и почти спиной ощущаю, что фраза адресована мне.

– Неужели меня? Какая честь, – бросаю не без смачной доли сарказма и скрываюсь в помещении.

Через пару минут слышу, как Рома отъезжает, и выхожу на улицу, затягиваясь. Вадик что-то строчит в телефоне, но закончив, обращается ко мне.

– Рома пригласил вечером за город, отмечать. Поедешь?

Недолго думаю, взвешивая все «за» и «против», и понимаю, что киснуть в мастерской в одиночку не хочу, если есть возможность развлечься, пусть и выуживанием нервов.

– Иду, все лучше, чем без дела сидеть.

– И трезвым, забыл добавить, – Вадик коротко смеется, пока я глубоко затягиваюсь, в молчании созерцая пасмурное небо. – Ну и чего задумался?

Видя, что я никак не реагирую на вопрос, пускается в рассказ о нынешней жизни Ромы и тревожит мою память. Припоминаю я этого паренька. Постоянно пытался вывести меня из себя. Ему моя нервозность доставляла несказанное удовольствие. Может, это его даже смешило, и я походил на придворного шута.

Мерзкий тип, но я не лучше.

– Да, вы вообще не могли рядом находиться, – друг будто слышит мои мысли и серьезным тоном просит не трогать его и, по возможности, не пересекаться. – День рождения все же.

– В больнице к хирургу можно без записи и очереди по такому поводу пройти, – острю сортирными фразами, но ощущаю, что продолжать разговоры о Роме тошно. Не дав Вадиму продолжить, тушу окурок об урну и предлагаю поесть. – Лапша осталась, вроде бы даже с мясом, если я его не выел. И будет неплохо, если к ней достать темного.