– Будем честны. Твой брат готовит вкусно, – прожевываю часть яблочного пирога и вижу, что Алена улыбается уголком рта.

– Главное, чтобы не отравил. А так да, он молодец, – стряхнув с рук крошки, кладет щеку на ладонь. Верный признак либо желания что-то услышать, либо что-то рассказать. Делиться ничем не хотелось, и я решаю обратиться в слух. – Что в центре купила?

Любимая тема приятельницы заставляет ее глаза загореться пустым блеском. Следом посыпался шквал информации о том, что было увидено, куплено, а что вывело из себя. Когда в конце рассказа я, наконец, узнала, что Алена купила «умопомрачительное платьице», в котором пойдет сегодня в общагу, мной овладела не то зависть, не то злость. Больная тема – слушать о чьих-то покупках, когда у самой в кармане ни рубля.

– Что я рассказываю, пойдем покажу, – Алена с дешевой элегантностью выплывает из кухни, статно покачивая бедрами, будто на ней уже сидело новое платье.

На кровати приятельницы призывно разложена малиновая тряпка. Наверняка до неприличия оголит ее грудь и едва прикроет бедра. Сегодня и меня оденет в подобное.

Алене нравилось наряжать меня как куклу, красить, крутить прически. Я была для нее очеловеченной игрушкой, на которой можно отточить навыки моды.

Была ли я против? Нет. Она позволяла мне выглядеть ухоженно и получать внимание. Украшая мою внешность, когда мы собирались в очередной раз пойти развеяться, приятельница не подозревала, что со стрелками на глазах рисовала и мой образ. Носить который я буду там, где предстояло провести очередную ночь.

В какой-то момент она создала новую меня. Подобрала стиль и макияж, привила свои повадки и ввела в другой мир. Теперь я блуждаю по нему с образом, который въелся в лицо, тело и пустые мысли. Но мне он по нраву. Да и Алене одно удовольствие видеть свои труды. Может, в лучшей жизни она бы стала стилистом.

– Э-эй! Да сколько можно, ты меня вообще не слушаешь? – Алена закатывает глаза, когда я выныриваю из мыслей и прохожусь взглядом по ее белесому лицу. – Прием, повторяю для тех, кто в танке: Костя рассказал, что в общаге с тобой паренек какой-то хочет познакомиться, – приятельница отодвигает увесистый ящик стола и достает коробку с косметикой. – Ты его должна была видеть, мы пересекались пару раз, когда были у Вити.

– Прикольно. А кто такой Витя? – Алена хмыкает, ведь я даже приблизительно не знаю, о каком Вите идет речь.

– Друг друга Кости, – приятельница видит, что ее слова мне ни о чем не говорят. – Короче, неважно, тебе же все равно не интересно, – обиженно выпячивает пухлую губу. – Но тебе должно быть стыдно: не знаешь даже имени хозяина квартиры, где так часто тусуешься!

На столе уже выложена значительная часть запасов косметики, а ее хозяйка занялась собиранием упавших на пол кисточек. Я же в это время без интереса наблюдала в зеркале за своим белым лицом.

– Не знаю его имени, потому что не общалась с ним, – парируя я.

– Короче, – Алена сдувает прядь с покрасневшего от прилитой крови лица, – не в Вите дело! Я уже забыла, с чего начала.

– «Паренек какой-то хочет познакомиться», – напоминаю, и она сухим тоном повторяет то, что я прослушала.

– Да. Знакомый Кости, я, вроде, с ним не общалась. А может, и общалась, не помню.

– И ты упрекаешь меня в том, что я не помню какого-то Витю? – Алена щурит глаза, но молчит, не позволяя снова перебить.

– Говорит, что ты ему давно приглянулась, и он сегодня тоже будет там. Сказал, посидите, познакомитесь. А там, может, и большее, – Алена подмигивает и садится вплотную ко мне, позволяя уловить разгоряченное торопливое дыхание. Раскладывает косметику на диване и берет карандаш. – Поэтому нарисуем тебе стрелки-соблазнительницы, чтобы ты его сокрушила.

– Раз хочет познакомиться, значит, уже. Сокрушен и ждет пощады, – слова звучат, будто приговор, но Алена весело хихикает и заботливо прикрывает мои веки.

– Костя за нами заедет. На улице мерзко, не хочу пешком идти.

Какое-то время молчим, обсуждать нечего. Я думаю над тем, как проведу ночь. Либо в общаге, либо у того парня, которому понравилась. Именно так, за редким исключением, все всегда заканчивалось. Внутренне я рада, что не придется ночевать у Алены. В последнее время остро чувствовалось, как постоянное нахождение в ее доме выводило из себя.

Всему виной чертова проблема с деньгами. Точнее, с их отсутствием.

О своем же доме и монстре, обитавшем там, я не позволяла себе даже думать.

А о чем думала Алена, я не знала. Никогда не старалась заглянуть к ней в голову. Устраивало и то, что та болтала, о чем хотела, а мне оставалось слушать и задавать наводящие вопросы. Такой тандем устраивал обеих, Алена ни разу за несколько лет не говорила, что недовольна нашим общением. Хотя постоянно обижалась, что я не зову ее подругой.

«Мне не нравится слово “подруга”, мы не в детском саду, чтобы так говорить, – объясняла я ей. – “Приятельница” звучит куда лучше».

На самом же деле причина тому была одна, причем совершенно банальная. Алена не была настолько близким человеком и не могла им стать. Хоть уже и несколько лет, сама того не понимая, она помогала мне барахтаться в этой жизни.

– Так, Костик наконец-то пришел, – просидев в комнате вплоть до восьми, слышим трель дверного звонка. – Вроде все готово, да?

Алена приближает лицо к запачканному зеркалу, поправляет склеившиеся ресницы и потряхивает залакированными волосами. Шлейф ее насыщенных вечерних духов окутал коридор. Как и ожидалось, новое платье на стройной девушке слегка прикрывает то, что по законам этики должно быть прикрыто. Стройные ноги на лакированных шпильках призывно оголены почти до бедер.

– Ну как, мне идет платье? – приятельница оборачивается ко мне, ставя худую руку на бедро, и извивается в привлекательном изгибе.

Одобрительно качнув головой и похвалив и так уверенную в себе приятельницу, занимаю освободившееся зеркало. На миг застываю, залюбовавшись холодным фарфоровым лицом в отражении, и улыбаюсь. Приятельница позади растягивает уголки плотно сжатых губ и довольно ахает.

Отрываю взгляд от лица, удовлетворившись макияжем, и опускаю глаза на платье. Помню, Алена говорила, что в жизни не купит платье с сеточкой, ведь оно «вроде и закрывает тело, но его все равно видно». И спустя неделю после фразы «лучше купить нормальное, без этой ерунды», она таки покупает то, что ей не нравилось. Более того, платье ей полюбилось.

Теперь же в ее платье с сеточкой стою я, довольная своим видом и умиротворенная.

Каждая из нас идет туда с совершенно разным настроем. Алена – с предвкушением веселья и взбудораженная эмоциями, я же с чувством возвращения домой, где была расслаблена, оказавшись в толпе, но наедине с собой. В обволакивающем одиночестве, окруженная десятками бесполезных и никчемных людей.

В мастерской я был один. У Вадима выходной, клиенты, как всегда, почти не заезжали, так что следить было не за чем. Накатывала скука. Из-за нее я разлегся на диване, заложив напряженные руки под голову, и уставился в потрескавшийся потолок.

Уже умудрился незаметно задремать, но, едва раздался возглас дверного колокольчика, сон тотчас смело, как растрепанной метлой. Какого слепого, не рассмотревшего табличку «закрыто», сюда занесло?

Готовый смачно обругать непрошенного посетителя, встаю и выбираюсь из комнатушки. Но каково было мое удивление, когда вместо клиента я увидел паренька-доставщика. Тот, в свою очередь, уставился на меня, сконфуженно моргая вытянутыми глазенками.

– Доброго дня, доставка из магазина «Флора», – объясняет тощий парень лет четырнадцати в комичной униформе больше него самого.

– А я и забыл уже, – протягиваю, рефлекторно приложив озябшую ладонь к шее.

– Вы Юрий Баландин, все верно? – спрашивает паренек, пробегая взглядом по своим заметкам на листе планшета. Видимо, ему было крайне неприятно находиться со мной наедине, поскольку, не дожидаясь ответа, парнишка протянул планшет для росписи. Получив закорючку и оставшуюся половину денег, спешно уходит, заставляя меня ухмыльнуться столь странному поведению.