– Я чем-то обидела тебя? Не то спросила? Кейфл, прости…

Принц прикрыл глаза. Ифе видела, как его губы сжались в одну тонкую нить, а пальцы впились в уже пустую плошку.

– Ты не сделала ничего, чтобы меня обидеть. Ничего плохого или недостойного, – юноша едва сдерживался, чтобы не ударить себя по лбу. – Это я… осёл.

– Почему? – девушка шагнула к нему, но Кейфл отступил.

– Прости, – повторил он. – Не я должен первым ответить тебе на эти вопросы. Мив смогла бы. Но она далеко, а когда была близко, я даже не подумал об этом.

Принц нахмурился, силясь взять себя в руки. «Я найду женщину в Унуте, – решил он. – Лучше всего лекаря, чтобы она всё объяснила Ифе. И про танцы, и про регулы…»

Кейфл с ужасом представлял, какой шок в будущем могла испытать девушка, проживя в мире смертных достаточно долго, чтобы узнать обо всех нуждах женского тела.

– Я не понимаю, – беспомощно сказала Ифе.

– Поймёшь. Если придётся, я сам объясню. Но сейчас… Прости меня. Я не должен был пользоваться твоим незнанием. И невинностью.

Теперь Кейфл окончательно чувствовал себя страшнейшим из грешников. Братоубийца, едва не растливший самую светлую душу, которую ему приходилось встречать.

Он уже принял своё желание. Принял чувства, что начал испытывать к аментет. Но это он – помнящий своё прошлое, знавший уже не одну женщину. А опыт Ифе был схож с опытом ребёнка. «Ненавижу себя», – подумал Кейфл.

– Нужно вернуться в шатёр.

Девушка неуверенно кивнула. Жар, что она испытала, покинул тело, оставив за собой лишь вопросы и тревоги. «Почему Кейфл не может всё объяснить? – думала аментет, шагая вместе с ним обратно к каравану. – Почему он злится?»

В ту ночь ответы ей было не суждено получить. «Угроза смерти, погони, боги и неопределённость. Я так запуталась». Ко всему теперь примешивались эмоции молодой девушки, тело и душа которой хотели любви. А разум всё ещё силился это понять.

Вернувшись в шатёр, Кейфл перебросился парой слов с Атсу, объяснив ему, что показывал Ифе караванный лагерь, а затем сразу лёг спать.

Аментет тоже запоздало почувствовала дикую усталость. Она улеглась, отворачиваясь от своих спутников и Убэйда, который дежурил у ложа Каники.

В ту ночь Ифе снова снились странные сны. Она была женщиной из чёрного шатра. Её лицо нежно обхватывали руки принца. Прохлада оставалась там, где кожи касались его кольца.

Сон несколько раз менялся, возвращая её в лавку Мив, где Каратель сжимал горло грешницы, прожигая взглядом сияющих зелёных глаз. Только теперь Ифе не испытывала страха. Вместо этого её губы приоткрывались от наслаждения.

Анубис стоял у врат в Зал Судилища, принимая одно из сложнейших решений за прожитую им вечность. «Ослушаться отца или продолжить защищать его так, как умею?» – он даже раздумывал над «советом» Сета поговорить с Исидой.

«О, Анубис, молю, простите грешницу…»

Каратель каждое мгновение своего существования слышал молитвы смертных. На многие отзывался. Не сам, конечно, а посылая гончих или силу Дуата. Являя свою божественность. Но голос, который раздался в его мыслях, нельзя было спутать ни с одним другим.

«Грешница!» Бог уже знал, где находилась аментет. Он почувствовал это благодаря краткой молитве. И был готов перенестись туда в мгновение ока. «Зачем она молится мне? Неужели решила сдаться и принять кару?»

Анубис не верил в подобное раскаяние грешников. Но, раз она сама направила ему молитву, значит, он мог установить связь. Проскользнуть в её разум и найти потаённые мотивы.

Что бог и сделал. После чего покачнулся, упираясь рукой в исполинские двери врат Зала Судилища. Он видел те же образы, что и грешница: полумрак «шатра плодородия», обнажённые тела, дыхание и страсть.

«Что… Почему?» Каратель слышал за вечность разные молитвы. Одни были полны страха. Другие – раскаяния. Третьи – надежды. Некоторые молились с любовью – то была любовь к образу, божеству.

Но в молитве аментет Анубис представал смертным мужчиной. Увидев образ лавки старой торговки в мыслях грешницы, бог ощутил покалывание в пальцах. Вспомнил, каково это было – сжимать её шею.

«Безумная грешница», – он прикрыл глаза, прислушиваясь к продолжению молитвы. Но аментет молчала. «Молись! – Анубис с рыком ударил посохом о песчаную землю Дуата. – Нет, не смей!»

Бог увидел души, подходившие к Залу Судилища, и мгновенно скрыл себя.

«Что тебе нужно, странная грешница? Что ты себе позволяешь?!» Даже великое решение, которое он должен был принять, ненадолго померкло в мыслях. Но лишь ненадолго. «Многие грешники молятся. Почти все. Но мой долг их карать – нерушим».

Вернув самообладание, Анубис вошёл в Зал Судилища.

Когда Ра взошёл на небо на своей ладье, чтобы осветить день смертных, всё, что произошло накануне, показалось Ифе очередным сном. Из-за пределов шатра Убэйда и Каники уже вовсю доносились звуки сборов каравана в дорогу.

Девушка старалась не думать о принце-хекау, чёрном шатре и ночных видениях. «Если сейчас остановлюсь на мысли об этом, то утону», – понимала она.

К тому же, прошлой ночью свершилось ещё одно событие – вернулся Сет. Как всегда, неожиданно. Как всегда, с улыбкой. Грешный бог разбудил своим появлением всех, кто спал в шатре. Разъярённому такой бесцеремонностью Убэйду Атсу неловко представил Сета как «старого знакомого» Сехита.

«Бог едва не подавился от выбранного наугад имени, – с улыбкой вспомнила Ифе. – И, разумеется, при незнакомцах не сказал ни единого слова о том, что с ним происходило за время отсутствия». Возможно, аментет больше удивилась бы появлению Сета и расспросила обо всём, хотя бы при помощи мысленного общения, но она почти сразу вновь уснула. А Сет убедил распорядителя дать ему место в главном шатре и скрылся там до рассвета.

Ифе потёрла глаза и села на циновке, оглядываясь. Она ещё дремала, когда Атсу и Кейфл говорили о том, что нужно было подготовить верблюдов. «Убэйд, наверное, ушёл с ними. А Каника?..» – девушка поднялась на ноги, беспокойно оглядываясь. Постель, где накануне лежала женщина, была пуста. Полотно, закрывающее вход в шатёр, приподнялось, и внутрь вошла мягко улыбающаяся Каника. Она всё ещё была бледна, но мутность болезни покинула её глаза.

– А вот и моя спасительница проснулась!

– Вам лучше? – с тревогой спросила Ифе, вглядываясь в её лицо.

– Как видишь. Хожу на своих двоих, встретила с мужем рассвет, чувствую, что болезнь отступает. И всё благодаря тебе.

– Я так рада! Вам нужно пить много воды, и ещё пот…

– Пить пот?! – с ужасом переспросила женщина.

– Нет! Конечно, нет. Я имела в виду, что вам нужно хорошенько пропотеть, чтобы окончательно избавиться от хвори.

– Думаю, в пустыне с этим сложностей не возникнет, – Каника усмехнулась. – Значит, ты лекарь?

Ифе сама хотела бы знать, кто она. То, что ей вернулось с воспоминанием, было похоже на лечение. Женщина из прошлого могла быть лекарем, а аментет её помощницей. Объяснить всё это Канике не представлялось возможным, поэтому Ифе лишь улыбнулась, не давая прямого ответа.

– В любом случае ты спасла мне жизнь, – приняла её молчание женщина. – Я перед тобой в долгу.

– Я тоже, – Убэйд вошёл в шатёр и тут же заключил жену в крепкие объятия. – Тебя послали сами боги.

От упоминания богов Ифе закашлялась.

– Подавилась? Дать водички?

– Всё хорошо! – девушка поспешно прочистила горло. – Я счастлива, что вам стало лучше.

– Теперь мы сможем вернуться в Бат, когда сепат снова откроют к празднику. И будем счастливы, если ты со своими спутниками когда-нибудь заглянешь в гости.

Увидев замешательство на лице девушки, Убэйд прищурился.

– Ты никогда не слышала про Бат?

– Я впервые на своей памяти покинула Город Столбов.

– Убэ! Девочка не на допросе. Многие редко путешествуют, – Каника бросила на мужа притворно недовольный взгляд. – Бат – это мой родной сепат. Родина радости и веселья. Сейчас его врата закрыты – все готовятся к великому празднику нашей покровительницы. Он начнётся через пару недель. И любой желающий сможет посетить его, отрекаясь от невзгод и запретов.