Тревожные мысли так затянули Ифе, что она не сразу заметила, как тень от пальмы сдвинулась в сторону. Не привыкшую к яркому солнцу кожу начало нещадно жечь, а ступни в тонких сандалиях горели от соприкосновения с раскалённым песком. «Нужно зайти в город, там должна быть тень. И вода… Как же хочется пить!» Позабыв от жара и жажды о просьбе Кейфла дождаться его в месте переноса, Ифе направилась к городским воротам.

Только инстинктивная память о крыльях, чей размах заставлял осторожнее передвигаться среди маа-херу, позволила Ифе и сейчас лавировать в толпе.

До неё долетали обрывки разговоров. Двое мужчин, чьи повозки перекрывали дорогу к воротам, кричали друг на друга, пытаясь решить, кто должен проехать первым:

– Ослиный ты сын! У меня весь товар из-за тебя закиснет на этом пекле!

Мальчишки, держащие в руках корзины с фруктами, приставали к прохожим:

– Всего пара кидéт[10] за отменные финики, не поскупитесь!

Группа женщин в длинных светлых платьях сидела у самых ворот, нестройными голосами напевая песню:

Ифе не раз слышала название этого сепата. На Полях Иалу многие маа-херу называли Город Столбов своим домом и говорили, что прекрасней края не сыскать было на свете. В тот момент девушка была абсолютно с ними согласна.

У самых ворот стояли высокие мужчины в тёмных одеяниях с блестящим оружием на поясах. «Все врата охраняют стражи, в любых мирах, – с улыбкой понимания подумала Ифе. – Кажется, кто-то из душ называл таких стражей маджаями – защитниками фараонов». Однако в отличие от стражей Дуата, меджаи пропускали в город почти всех. Лишь владельцы повозок показывали свой товар и ровные маленькие клочки папирусов, на которых, судя по всему, было выписано разрешение на въезд.

С детским восторгом оглядываясь по сторонам, Ифе не могла поверить в своё счастье. Всё вокруг было пропитано жизнью. Наверное, аментет была ослеплена исполнившейся мечтой, ведь, входя в исполинские городские ворота, она не заметила, как один из меджаев наотмашь ударил мальчишку с фруктами, подошедшего к нему слишком близко. Мальчик упал, а мужчина, взяв финики из его корзинки, спокойно вернулся на свой пост.

Город Столбов был красив. Но лишь в глазах того, кто смотрел на него впервые.

Пройдя под аркой городских ворот, Ифе ступила в первый сепат Та-Кемет. Толпа людей, неожиданно оказавшаяся намного плотнее, чем было за воротами, окружила её.

– Простите… – столкнувшись с одним из горожан, она виновато улыбнулась, но в ответ получила лишь брань.

– По сторонам глядеть надо!

Следом за первым столкновением Ифе случайно наступила на ногу хмурой женщине, которая с силой оттолкнула её от себя.

– Прошу прощения, маа…

Осекшись, аментет поспешно отошла в сторону. «Надо быть осторожнее, глупая! Нет тут маа-херу», – корила она себя. Выйдя на относительно свободное пространство, девушка смогла оглядеться. Судя по рассказам душ, которые она мельком слышала в загробном мире, её окружал базар. Цветастые палатки, яркие двери лавок, невероятное множество людей, облачённых в самые разные одежды, – всё это совпадало с тем, как Ифе представляла себе подобное место. Гул сотен голосов и крики торговцев мешали услышать даже собственные мысли. А запах… «Что-то сладкое и кислое. И горькое». Ароматы базара – свежих и уже давно испортившихся товаров, запах человеческих тел. Всё это смешивалось в прогретом палящим солнцем воздухе в ужасное зловоние.

Но Ифе ничего подобного не чувствовала на Полях и вместо отвращения испытывала дикий интерес. Она поглубже втянула носом воздух, пытаясь отгадать, откуда шли те или иные ароматы. Один из запахов показался ей особенно знакомым.

Можжевельник.

«Так пах Кейфл, когда мы… когда я…» Ифе поспешила последовать за ароматом. Надежда на то, что принц мог быть где-то поблизости, подгоняла её лучше, чем палящий жар солнца. Оглядываясь по сторонам, она силилась разглядеть в разномастной толпе знакомую высокую фигуру. Запах можжевельника вёл её всё дальше – вглубь базара.

Ифе показалось, что у одной из лавок она заметила человека с тёмными волнистыми волосами, но он быстро скрылся в толпе, так и не дав ей разглядеть своё лицо. Свежий аромат быстро ускользал, как и надежда отыскать Кейфла.

Вскоре Ифе услышала запах гниющей на солнце рыбы, которую торговка с уверенным видом предлагала купить прохожим:

– Утренний улов! Подходите, не стесняйтесь! Только свежайшая рыба!

«Видят боги, я создавала свежую рыбу для маа-херу, и пахла она иначе!» – закашлявшись от гнилостного смрада, девушка поспешила отойти. Женщина в годах передала одному из торговцев несколько небольших серебряных гирек, получив взамен мешочек красного порошка. Просьбы маа-херу, обрывки услышанных разговоров давали общее представление о мире смертных. И аментет не составило труда понять, что серебряные гирьки были мерой измерения цены товаров. «Не знаю, сколько у меня времени, но, кажется, выжить без этих гирек будет трудно…» Проходя мимо лавки, где на плоской железной тарелке жарилось румяное мясо, Ифе почувствовала, как её рот наполнился слюной. Конечно, ведь смертным нужно было есть. Об этом она совсем забыла.

Теперь, когда к жажде добавился голод, девушка уже не так бодро шла в неизвестность огромного города. Она не знала, где ей взять гирьки, за которые можно было купить еду, и не представляла, как найти пригодную для питья воду.

Духота базара окутывала, а людская толчея расплывалась перед глазами.

– Азенет?!

Имя, выкрикнутое кем-то из толпы, отозвалось болью в висках. «Я знаю это имя! – Ифе заозиралась по сторонам, но слепящее солнце мешало разглядеть лица. – Или не знаю…» Она остановилась, чтобы перевести дыхание. Пот стекал по лбу, а непривычные сандалии до крови натёрли ноги. Взглянув на блёклое от жары небо, Ифе пошатнулась.

От падения её удержала смуглая морщинистая рука, на удивление крепко схватившая аментет за локоть. Опустив взгляд, девушка увидела сухопарую старушку, с интересом смотревшую на неё.

– Азенет?

Ифе неуверенно покачала головой.

– Простите, я не…

– И правда не Азенет. Прости, милочка, обозналась, – но отходить старушка не спешила. – Не стоит бродить по жаре в такой час.

Девушка судорожно пыталась решить, можно ли спросить у незнакомки о том, где достать еду и укрыться от солнца. Не зная точно, как себя ведут в мире смертных, она боялась, что любое её слово могли счесть грубостью.

Старушка же словно умела читать мысли. Она улыбнулась, похлопывая Ифе по руке.

– Идём-ка, налью тебе воды. А то лишишься чувств, и тебя затопчут.

– Спасибо, но не стоит! – с внезапно проснувшимся стыдом попыталась отказаться аментет.

– А вот спорить с такими старухами, как я, нехорошо! Идём-идём, старая Мив ничего плохого тебе не сделает.

Не дожидаясь ответа, старушка потянула её к дверям одной из лавок, что располагалась в одноэтажном доме, а не была просто уличным шатром.

В голове Ифе, нагретой солнцем, роилась тысяча мыслей, но лишь одна не давала ей покоя. «Кто такая Азенет?»

Войдя в лавку старушки, аментет мгновенно ощутила долгожданную прохладу. В маленьком помещении царил приятный полумрак, а толстые каменные стены не давали солнечному жару слишком быстро нагреть пространство.

Простые, но хорошо отшлифованные деревянные полки занимали почти всё помещение. На них лежали стопки тканей. По низу была расставлена обувь всех видов, в основном женская.

А в центре комнаты стояла статуя богини Бастет[11], на которую было надето платье из тончайшей жатой ткани с золотыми украшениями. «Она создаёт одежду», – поняла Ифе, разглядывая лавку.