— Щетина у него мягкая… — Заметив на лице подростков небольшое замешательство, граничащее с отвращением, я спешно добавил вывод. — Действительно давно не брились.
— Пф-ф-ф! — Замешательство исчезло с лица девчонки. Но отвращение ещё осталось. — Тоже мне открытие… Я ж говорила — у жор волосы не растут!
— А вот я, похоже, делал это совсем недавно… — В ответ на немое недоумение Беллы я чуть к ней наклонился. — Вот, попробуй.
— Хм… — Девчонка осторожно дотянулась пальцем до моей щеки. — И правда… У тебя колется…
— Потому что на кончиках ещё держится косой срез от бритвы.
— То есть… — Белла легко улыбнулась. — Пока ты был жорой, тебя кто-то побрил, что ли?
В ответ я мог лишь хмыкнуть. И продолжить наблюдения, пользуясь временным затишьем.
Один из жор перед нами заметно прихрамывал — мокрый ботинок смотрел смятым носком куда-то в сторону. Сломанная стопа, похоже, уже успела срастись неправильно и мешала этому несчастному мужику идти ровно. В то же время он ничуть не отставал от своего более удачливого приятеля, хотя каждый шаг должен был вызывать просто адскую боль.
Прислушиваясь к собственным ощущениям, про себя я отметил только то, что собственные ноги уже начинают деревенеть от усталости. Но, если я и шлялся где-то точно так же, как эти потёртые ребята — то, похоже, берёг себя намного тщательней. Опухолей, серьёзных ушибов или вот таких же смещений точно нигде не было… Крупных шрамов, кажется, тоже. Хотя…
Под боковым карманом джинсов я почти не ощущал собственных прикосновений. Слегка оттянув пояс, я заглянул внутрь, стараясь пропустить немного света между штаниной и ногой. Да, пулевое… И не маленькое… Но обработано профессионально. И довольно давно. А если заглянуть сзади?.. Ага, навылет. Но нет. Точно не в этом году где-то пулю поймал…
А ещё я заметил, что тот, кто ухаживал за моей щетиной, похоже, озаботился ещё и сменой белья. Чёрные «бОксеры» под джинсами хоть были и явно не первой свежести, но точно намного чище самих штанов. И почти новые.
— Хм… — Задумчивый выдох Беллы отвлёк меня от этого вдумчивого анализа. — А они на новый год, похоже, работали, а не отмечали. — Девчонка указала на логотип транспортной компании, еле заметный на выгоревшей ткани рабочего комбинезона одного из жор. И тут же махнула рукой куда-то вправо. — Как раз в Бронке, наверное…
В той стороне уже действительно можно было разглядеть терминалы порта и горы сгруженных на сушу контейнеров. Точнее то, что от всех них осталось. Почерневшие остовы металлических конструкций кое-где раскидало далеко за пределы режимной зоны, краны опрокинулись в воду, а в полосках пирсов зияли широкие прогалы.
— Его бомбили, что ли?
— Не знаю. — Белла снова прикрыла рот ладошкой, когда один из жор вдруг проворчал что-то неразборчивое. — Я тут в первый раз только весной побывала. И тогда уже всё так было. Так вообще много где сейчас… Особенно вокруг всяких складов или оптовок…
— Было слишком мало еды и слишком много боеприпасов?
— Ага. — Грустно кивнула девчонка. — Точнее не скажешь…
— А Москва, говорят — вообще вся в руинах! — Подхватил тему Рикардо. — Прям, как будто война была!
— Так она там и была. Ещё зимой. — Белла опять махнула куда-то в сторону прошлого. И деловито добавила. — А теперь там вон они между собой воюют. — Конопатый пальчик указал на бредущих перед нами бывших докеров.
— Кто воюет? — Паренёк недоверчиво нахмурился. — Жоры⁈
— Ага! — С гордостью подтвердила девчонка. — Ночные с мозгоедами!
— Кто-о⁈
Белла, всё-таки, немного смутилась:
— Ну… Честно говоря, папа про них почти ничего не успел рассказать… Я только знаю, что ночные жоры там по всему метро живут. А мозгоеды где-то в Курчатовском институте завелись…
— Офигеть… — Недоверие Рикардо всё-таки уступило место любопытству. — А в Питере в метро никто не живёт?
— Не, его ж затопило всё почти сразу. А весной — ещё и весь центр. Хорошо, хоть, в Эрмитаж осенью успела сходить…
— Везёт, как утопленнику…
— Чего? — Девчонка глянула на меня.
Похоже, что моя внутренняя справочная иногда подсказывала выражения, успевшие стремительно устареть. Как, наверное, и многие другие пословицы и поговорки, которые навсегда ушли из мира вместе с разумом совершеннолетних носителей.
— Да это из фильма. Не важно.
— А-а… — Протянула Белла. — А какого?
— Да я уж не помню.
— Угу… — Девчонка почему-то продолжала смотреть на меня с лёгким прищуром. И Кивнула на рюкзак людоедов — Успел заглянуть? Что там?
— Грязное бельё их шефа…
— А это из «Криминальное чтива», я знаю!
— Тоже папа показал?
— Ну вообще-то нет… Это я сама с Ленкой смотрела, перед Новым Годом как раз… — И девчонка отмахнулась точь-в точь как я, минутой раньше. Состроив при этом деловитую мордашку. — В прочем, не важно…
— А я тоже смотрел! — Подхватил тему паренёк, продолжая прикрывать рукой широкую улыбку. — Музыка там прикольная!
— На самом деле нет.
— В смысле⁈ — Паренёк, кажется, даже немного оскорбился.
Да, музыкальный вкус ещё имеет для вас первостепенное значение…
— Первые фильмы нищий Тарантино снимал за пачку чипсов. А саундтрек покупал на сдачу.
— Но… — Неуверенно протянул Рикардо. — Но я даже парочку мелодий оттуда разучил…
— Сами фильмы в итоге обрели статус культовых. Как и музыка внутри них. Так что не переживай, не зря старался.
— А сыграешь потом? — Неожиданно к беседе присоединилась девчонка.
— Конечно! — Паренёк снова радостно сверкнул синеватыми от черники зубами. Но тут же тоже торопливо прикрыл рот. — Я вообще много чего умею…
— А что, например?
— Ну… В основном русский рок всякий, его просто играть… «Кино», там… «ДДТ», «Наутилус»…
— А этот, как его… Который ты крабам играл… Он же не русский?
— Мановар? Это мы просто с группой разучивали, чтоб потренироваться тяжеляк играть…
Оставив беседу об искусстве чуть в стороне, я ещё разок попробовал покопаться в собственной памяти. Ведь, в отличие от тех названий, которые перечислял Рикардо, факты о «Криминальном чтиве» и песни престарелых нью-йоркских металлюг я, похоже, действительно просто помнил откуда-то из своего прошлого. А не заучивал их специально с каких-то странных документов, заполненных убористым шрифтом. Надо будет не забыть размотать этот момент как-нибудь потом…
Потому что сейчас, когда мы поднялись на дамбу вместе с нашими бессловесными провожатыми, всё наше внимание заняла растущая впереди громада. С большими белыми буквами на повёрнутом к нам правом борту.
— «Калина». — Рикардо первым озвучил крупный латинский шрифт. — А что значит «Эм Эс Си»?
— Название судоходной компании. — Эти сведения я почерпнул из тех же глубин памяти, что и особенности творческого пути Квентина Тарантино. — «Mediterranian Shipping Company».
Чем ближе мы подходили к месту крушения, тем лучше можно было оценить масштаб происшествия. Уложенные в пять-шесть ярусов жёлтые, голубые и бордовые контейнеры занимали почти всё свободное пространство уцелевшей палубы погибшего морского гиганта. Но уцелела она лишь на две трети. Потому что передняя часть судна и почти всё, что было сложено здесь от носа и до высокой белой надстройки, превратилось в искорёженные куски металла, асфальта, бетона и какого-то разноцветного мусора. Течение затянуло контейнеровоз прямо в закрытый шлюз между двумя дамбами. И многотонная махина снесла не менее многотонные конструкции, прочно застряв вполоборота между высокими насыпями.
— Блин… Шмотки, что ли… — Белла первой разглядела то, что высыпалось в воду и на обломки из помятых контейнеров. И продолжила разочарованно вздыхать. — Нафиг они щас кому нужны… До сих пор на любом рынке завалы…
— Наоборот — радуйся, что в них не было ничего ценного. — Я окинул взглядом край срезанного дорожного полотна. Слегка приподнявшись над остатками асфальтом, борт, похоже, всё-таки был слишком высоко, чтобы на палубу можно было перебраться прямо с моста или обломков шлюза.
