Пока она опять ненадолго замолчала, я переглянулся с пареньком, кашлянул и поинтересовался первым:

— Так что же сейчас такого случилось? Судя по тому, что я успел узнать, вы там действительно неплохо устроились. Электричество с лодок, оборона ещё до вас выстроена… Еды, наверное, тоже хватает, раз это к вам все тянутся, а не наоборот. Так?

— Так, да не так! — Буркнула девчонка и покосилась сквозь решётку вниз, обхватив голову руками.

И, пока она над чем-то крепко раздумывала и не спешила делиться подробностями, мы не мешали ей собраться с мыслями.

Подняв взгляд на огоньки в лесу, Белла решительно кивнула каким-то собственным соображениям примерно через полминуты:

— Ладно… Ты-то точно даже не из области. — Она с покосилась на Рикардо и тут же перевела глаза на меня. — А ты… С тобой нифига не понятно, конечно… Но ты тут тоже точно не при делах был…

— Мне остаётся только верить тебе на слово. — Я улыбнулся и легко толкнул девчонку в плечо. — Колись давай, что у вас там стряслось?

— Ничего смешного! — Лицо девчонки оставалось напряжённым. — Я ж говорю — война идёт…

— В которой вы до того побеждали, а теперь вот — крабы…

Но Белла, к моему удивлению, покачала головой:

— Крабы — это только полбеды.

Недоумение на наших с пареньком лицах никуда не исчезло.

Белла вздохнула и продолжила:

— Уже несколько дней мы не можем обеспечить остров водой. Своих источников в Кронштадте нет. А из-за этого американского корыта — в заливе воду больше брать нельзя. Только если далеко плавать, но там она уже совсем солёная…

Сразу после её слов я почувствовал, как сильно пересохло во рту. Наверное, до того повышенная влажность воздуха помогала не обращать на это внимание.

— Вот… — Похоже, что Рикардо ощутил то же самое. И тут же извлёк из рюкзака полупустую полторашку с какой-то оранжевой жидкостью внутри. Когда паренёк открутил крышку, изнутри пахнУло апельсинами. — Это я тут рядом в ларьке каком-то нашёл. Закатилась под порог. Выдохлась уже, но зато без сахара…

Пока подростки утоляли жажду, я кое-что припомнил:

— Погоди… Так у вас же там целый флот, как я понял… Даже два! И, вроде как, на больших подлодках есть опреснители…

— Они рассчитаны на экипажи, а не на горожан… — Белла отмела эту версию взмахом руки. — Но, вообще, да. На них и держимся.

— А уплыть на этих подлодках куда-нибудь прям совсем далеко можно? — Поинтересовался паренёк. И случайно продолжил стихами. — Ну… Туда, где есть вода.

— Тоже всех с собой не увезёшь. — Покачала головой Бела. — Да и нельзя базу без присмотра оставлять. Там же атомные ракеты… Реакторы…

— А на чём вы там раньше держались? — Я принял остатки лимонада и указал на бутылку. — Не на этом же?

— Не на этом. — Согласилась девчонка. — Вокруг залива было много родников.

— Было? — Я тут же сам сложил два и два и ответил на собственный вопрос. — Теперь крабы мешают? Тоже эти… Инкубаторы?

— Не только. — Девчонка внимательно заглянула в глаза по очереди и мне и пареньку. — Нас кто-то предал. И теперь каждая вылазка кончается засадой. — Она почему-то кивнула в сторону ночных костров.

— Не понял… — Рикардо тоже проследил за жестом девчонки. — Это ты так к ним попала?

— Нет, блин, сама пришла! — Белла продолжала угрюмо смотреть на разгорающийся каннибальский праздник. Но всё-таки через секунду виновато покосилась на паренька. — Извини…

— Да ладно…

— В общем… — Девчонка тяжело вздохнула. — В общем, каждый раз кто-то наводит вот таких вот дикарей именно на тот родник, на который мы отправляем отряд водовозов. В этот раз отправили сразу три. Два ложных.

— И тебе не повезло… — Я покачал головой, дав ей понять, что понял идею с выявлением предателя.

Но, вместо того, чтобы снова угрюмо кивнуть в ответ, девчонка неожиданно выпрямилась и снова внимательно смерила нас взглядом:

— Как сказать… Может наоборот — то, что я вас встретила — моя самая большая удача в жизни… — Когда Белла пристально посмотрела на смущённого паренька, её губ даже коснулась осторожная улыбка. — Ну так что, отличник? Поможешь нам не сдохнуть?

Зыбкому сну постоянно мешали сильные завывания ветра и ещё кого-то со стороны залива. Но я всё равно не видел сновидений. Или, может, просто не запоминал при постоянных пробуждениях? Ведь когда первые лучи с востока разбудили меня в очередной раз, на душе осталось какое-то гнетущее чувство. Словно мгновенно улетевший из хрупкой памяти сон был о том, что я вышел из дома и забыл выключить утюг. Но при этом от этого утюга зависела не только сохранность моего жилища, но и миллионы других жизней. И всё это почему-то вертелось вокруг тех самых странных трёх строк, которые даже не рифмовались:

Тем, кто шёл первым…

Тем, кто идёт сейчас…

Тем, кому ещё предстоит пройти…

Что это? Пример современной поэзии? Тост с поздравительной открытки? Или, может, эпитафия на моём могильном камне? Не могу вспомнить даже то, как и на чём это было написано. Может, услышал, а не прочитал…

А вот мои юные соратники под крышей из тусклых звёзд почти всю ночь сопели так глубоко и спокойно, словно всю жизнь отсыпались именно в таких условиях. Только веснушчатая юная сорви-голова иногда бормотала что-то неразборчивое. Кажется, общалась во сне с родителями. Во всяком случае, всегда в это время легко улыбалась.

Что ж… Человек быстро ко всему привыкает. А дети, похоже, могут быстро привыкнуть даже к концу света. Ведь другая реальность — та, где нужно было прятать от взрослых свой дневник, а не еду — она длилась для них… Сколько? Да всего с десяток действительно сознательных лет. И уже почти одну десятую часть от данного времени они находятся по эту сторону апокалипсиса.

Это для меня девять месяцев — время, за которое можно успеть, к примеру, моргнуть или выдохнуть. А для них — целая жизнь.

— Мпап… — На моём левом плече снова сонно забормотала боевитая девчонка. Как и все те, кто говорит во сне, делала она это почти не разжимая губ. — Млышал амекдомт… Мщас мрассажу…

Продолжая кротко улыбаться своему собеседнику внутри сновидения, девчонка действительно начала рассказывать какую-то длинную и, должно быть, забавную историю. Но я опять почти ничего не разобрал, кроме слов «доктор», «великий клоун» и, почему-то, «депрессия». Странный анекдот…

Ну а так как моя собственная память всё это время продолжала упрямо молчать, я прислушался хотя бы к собственным ощущениям. К своим реакциям на ту ситуацию, в которой в итоге оказался спустя несколько часов новой сознательной жизни. Ведь эмоции тоже могут рассказать о человеке очень многое. Порой, больше, чем он сам.

И в данный момент мои чувства говорили что-то совсем странное… Точнее — наоборот… Ни голод, ни ноющие мышцы, ни крайне неуютная погода — ничего из этого не казалось мне чем-то экстраординарным. Схожие походные условия воспринимались почти как дом родной. Во всяком случае, я точно от них не страдал.

Грязная и поношенная одежда — неприятный, но вполне привычный наряд.

Плохо знакомая местность, полная опасных людей и нелюдей — не Диснейленд, конечно. Но на моём веку явно бывало и хуже. Только вот так и не вспомнил — где именно…

Костяшки пальцев и рёбра ладоней всё ещё болят от ударов по чужим головам и шеям. Но эта боль кажется даже немного приятной. Ведь если после драки у тебя ощутимо болят только кулаки — значит, ты победил. И это чувство мне тоже неплохо знакомо…

Вот разве что толпа этих бессмысленных «жор», чуть слышно бормочущая что-то далеко внизу, несколько смущала. Да ещё вонючие «крабы»…

Но если их сложить со всем предыдущим… Нормальный человек от такого букета уже давно впал бы отчаяние. И, наверное, спрыгнул бы прямо отсюда вон на ту заросшую сорняком крышу какого-то облезлого сарая. А я вот сижу, философствую и даже немного получаю удовольствие от отдыха на свежем воздухе с красивым видом. Да ещё и с не самой скучной компанией.