Правда, парень пребывал в исключительно отвратительном виде. Впрочем, удивительного в этом ничего не было, если учитывать, что комнату она нашла в основном по очень неприятному запаху. Новая одежда, та самая, которую она уже давно покупали с Хидеки, была испорчена, как сама Кеко надеялась, не безвозвратно. Сам Хидеки был без сознания, и наверно, для него так даже было лучше. Центр комнаты кройки и шитья выглядел просто отвратительно, и Кеко даже не хотела думать, чтобы было, если бы Хидеки нашел кто-то из членов клуба.

Еще одной неприятной деталью было то, что ко всему Хидеки был довольно сильно связан и его руки выглядели слишком, на ее взгляд, бледными. Когда-то давно проходившей курсы первой помощи Кеко это показалось очень нехорошим знаком.

Вот только, как назло она даже пилочку с собой не взяла, а все острые и ценные предметы девочки из клуба запирали в шкафчик, и где они прятали ключ, быстро у Кеко не получилось определить.

Замок на шкафчике тот был от очень честных людей, Кеко на такие во время репетиций и выступлений насмотрелась, шкафчик даже отверткой отпереть можно было бы, или даже пилочкой… Но пилочки у Кеко не было, отвертки тоже, а из металлических предметов только и было подаренный Хидеки кулон в виде ленты Мёбиуса.

«Видимо, делать нечего. Но если это поможет Хидеки, то не так уж важно!»

На глазах Кеко навернулись слезы, но она подавила их, сняла кольцо с цепочки и решительно хлопнула по колечку каблуком, превращая в плоский кусок металла, которым при известной удаче можно было бы открыть шкафчик. Кеко подошла, засунула помятый кусок метала в замочную скважину, раздался тихий «крак» и замок повернулся. Шкафчик был открыт.

Кеко распахнула дверцу шкафчика и внутри, естественно, оказался нож для раскройки ткани, вполне прочный и острый, чтоб можно было перерезать веревки. Кеко, кое-как оттащила стул Хидеки подальше от вонючей лужи, разрезала на нем веревки. Когда же она с этим закончила, оттащила Хидеки еще дальше и отодвинула стул.

Руки Хидеки наконец-то начали обретать нормальный цвет, а парень, не приходя в сознание, застонал. Видимо, ощущения были крайне неприятные, но с этим Кеко крайне мало что могла сделать.

Кеко оглядела комнату на предмет моющих средств и инструментов и под раковиной нашла тряпки, моющее средство и ведро. Клуб кройки и шитья явно не бедствовал: тут нашлась даже стиральная мини-машинка. Сушилки не было, что не удивительно, это вообще редкость, но был очень мощный промышленный фен.

Работы было немало, предстояло раздеть Хидеки, как-нибудь его обтереть, постирать и просушить испачканную одежду, вымыть комнату и уничтожить все следы. В комнате было не холодно, и Кеко разделась сама, предварительно закрыв дверь, шторы и занавеси в стекло в двери. Оставшись в белье, она надела перчатки и непромокаемый фартук нашедшиеся там же, где было моющее средство, и принялась за работу. Работы было не так много, хоть и не особо приятной, но, кроме нее, не было никого, кто мог бы этим заняться. Да и вообще, это работа девушки — позаботиться о своем парне.

За работу!

***

Хидеки пришел в себя со странным ощущением, будто он лежит голым на полу, и кто-то пытается надеть на него штаны. Ладно, хоть не снять… Стоп! Что значит одеть!

В себя он пришел от острого запаха, напоминавшим ему о дежурствах в туалете в школе или на подработке. Чистящий гель с каким-то активным веществом на основе хлора… Что за ерунда лезет в голову!

Он попытался осознать собственные ощущения, не открывая глаз. Немного болели щеки и запястья рук, но не критично, руки он чувствовал. Вроде бы затекла спина, хоть и не сильно.

И тут на него накатило.

Похищение, пощечины, насмешки, отсутствие возможности что-либо сделать. Ухмылки, видные даже через маску. Предчувствие будущих проблем. Разочарование во влюбленности. Очередное. Боль в желудке и какой-то шум в коридоре. Странно. Стоп, что за ерунда: как так может быть, что на него надевают штаны.

— Ну и тяжелый же ты, Хидеки-кун, — услышал он бормотание вполголоса.

Бормотание, что он слышал так близко, было произнесено голосом, который он отлично знал. Голосом Кеко Аме.

— Ке-ке-ке-ко — сан, — кое-как прохрипел он, — открывая наконец глаза, вы что такое делаете?

Пытавшаяся на него натянуть штаны Кеко, ойкнула, выпустила штаны из рук и отскочила.

Штаны были сухими, и даже немного теплыми. И чистыми. Хидеки натянул штаны и огляделся. Центр комнаты, там, где стоял стул, выглядел мокрым, как и тот стул, к которому его привязали. Обрывки веревки лежали в пакете, там же лежали одноразовые перчатки и какие-то тряпки… или салфетки. В общем, было понятно, что произошло. Не очень понятно как и почему, но вполне себе понятно, что. Какой позор!

И Хидеки захотелось уже не просто умереть, а закопаться под землю. Да как же так! Ему казалось, что предстать связанным и обделавшимся перед девушками из клуба кружком кройки и шитья — худшее, что может быть в жизни. Как же он ошибался. Совсем нет. Худшее, что может быть в жизни — это когда тебя в твоем самом позорном виде из вообразимых, находит девушка, в которую ты влюбился. Хидеки задумался о том, достаточно ли высокая крыша у этого здания, чтоб уже не пришлось беспокоиться о таких мелочах… И закрыт ли на нее вход…

— Хидеки, — видимо, мысли Хидеки достаточно отразились на его лице, чтоб Кеко забеспокоилась, — успокойся! Все в порядке! Никто, кроме меня, ничего не видел! Сейчас все высохнет, выкинем мусор подальше и вообще не останется никаких следов!

Как Хидеки мог сказать, что основная-то проблема как раз в том, что все это видела именно она. Хидеки закрыл глаза и сел, прислонившись к стене, недалеко от которой пришел в себя. Говорить не хотелось, челюсти сводило от жуткого стыда, лицо было ярко-красным от осознания позора, но молчать он просто не мог.

— Кеко, — начал он, опуская и суффиксы, и вежливое обращение, какой в этом вообще смысл… С прыжками с крыши он решил пока подождать… До понедельника. Как минимум. — Кеко, — повторил он, — А я ведь ты мне нравилась… — Кеко подавила всхлип, не решаясь сказать хоть что-нибудь, чтоб ненароком не прервать и так крайне морально нестабильного и находящегося в явном раздрае чувств Хидеки, — Я даже, наверно, был в тебя влюблен. Ты была очень миленькой, но не в этом дело… Не только в этом, ты была одна из немногих, если не единственная, кто относилась ко мне нормально…

Хидеки замолчал и Кеко решила заполнить паузу нерешительным замечанием:

— Я к тебе не относилась по-особому, Хидеки-к…- Суффикс она тоже решила упустить. — Я к тебе относилась как к обычному однокласснику.

— Вот именно, — голос Хидеки окреп, — ты относилась ко мне нормально. Не хуже и не лучше, чем ко всем остальным. А еще ты миленькой, правда, я это уже, вроде говорил. Миленькой и очень доброй. Ко всем, включая одного не очень приятного толстяка… Какой я… Как мало мне оказалось нужно, чтоб влюбиться… Но именно поэтому… Поэтому…

Кеко молчала. Хидеки саданул кулаком по полу, на котором сидел.

— Поэтому я был ужасно разочарован от твоего фальшивого признания. От того, что настолько в тебе ошибся.

Кеко беззвучно плакала, не решаясь издать вслух хоть один звук. Хидеки же продолжал.

— Но правда, в том, Кеко, что я ничуть не лучше. Я тоже повел себя крайне паршиво. И мое поведение было не менее фальшивым, чем твое признание…

— Что? — не выдержала Кеко, — Ты? Но ты же…

— Ну да, я принял твое признание, хоть и знал, что оно фальшивое… Решил наслаждаться тем, чем смогу. Я решил, что если даже таким кривым образом я смогу испытать все, что можно для человека в отношениях, да еще с девушкой, которая мне нравилась, то это само по себе неплохо. Путь и был крайне в тебе разочарован — ты в моих глазах оказалась полной фальшивкой.

Кеко опустила голову:

— Так и есть, — проговорила она.

— Но потом, — продолжил, не обращая внимания на слова Кеко, Хидеки, — когда я все же узнал тебя получше, я понял, что, видимо, у тебя не было особого выбора. И захотел попробовать построить уже настоящие отношения. Но не успел. Потому что ты меня бросила.