Грустно.

Рептон вернулся в камеру, взял книгу и попытался читать. Ничего не выходило, тревожные мысли о побеге разрывали голову, пришлось отложить книгу и замереть в медитации — дивный способ обрести спокойствие духа.

Джон Брайен начал новую жизнь. Его отпустили без всяких проблем, надзиратели относились к нему по-братски и любили читать стенгазету, которую он редактировал, в общежитии его тоже встретили радушно, разместили в отдельной комнате и разрешили провести вечер в городе. О, счастье быть свободным! Он шел по Лондону и дышал полной грудью, он покормил уток на озере в Гайд-парке, он прошелся по Найтсбриджу, заскочил в помпезный магазин «Харроде» — позолоченные стены сияли, как в парижской опере, — там он накупил деликатесов: бельгийской ливерной колбасы, уже очищенных гренландских креветок, какие-то мудреные пирожки с мясом, горячий кордон блю и конечно же бутылку «Джеймсона», доброго ирландского виски. Открыл прямо на ходу, отпил из бутылки. Жизнь была прекрасна, не хватало лишь женских ласк. Двинулся к своей последней любовнице Эйлин, ютившейся в Ноттинг Хилле, поразился, сколько негров и прочих цветных заполонило район.

Эйлин потускнела, ее крашеные блондинистые волосы походили на вылинявшую шерсть дворовой собаки. При виде старого любовника она онемела и лишь хлопала бесцветными глазами, словно глупая кукла.

— Что же ты мне не писала?

— Ты так неожиданно исчез… — мялась она.

— Хотя бы одну записку! (А «Джеймсон» играл и бурлил!)

— Мне запретила мама, все-таки ты чуть не убил полицейского. Ты не представляешь, как на меня смотрели соседи…

Джон не держал на нее зла, протянул пакет с яствами и виски, но тут в коридор вышло милое существо лет пяти.

— Это твой племянник?

— Это мой сын, Джон. — Она опустила глаза и покраснела, чистое существо, согрешившее лишь раз в жизни.

Джон Брайен, не промолвив ни слова, вышел из квартиры и прямиком двинулся в паб, где и напился до положения риз. Вскоре он уже сидел в компании сочувствовавших забулдыг, не отрывавших взгляда от его рта (он поил всех, это вызывало почтение и требовало внимания).

— Я убью всех этих тварей-баб! Все они и их мужья — вонючая гниль! Английское правительство — тоже сброд идиотов и гомиков! Они услышат скоро обо мне, они закрутятся, как коты, задницы которых намазали скипидаром! Я сделаю такое… я украду шпиона КГБ и лично доставлю его в Москву… самому главному советскому шпиону — как его? — Хрущеву! И напишу об этом бестселлер!

В Англии ценят чудачество и неординарность, считают это вместе с чокнутостью составной частью демократии, поэтому никто не двинет пальцем, если пьяница пожелает, словно Гай Фокс, поджечь парламент, ну а советские шпионы всегда в почете, Англия — родина шпионов, среди который главный — слуга Ее Величества Джеймс Бонд. Но слушали его внимательно и еще прилежней пили. Подхохатывали над бредом дурачка, ну что с него взять?

В общежитие Джон ухитрился вернуться к положенному сроку — ровно в полночь, он старался держаться прямо и трезво, в чем и преуспел, ибо без всяких замечаний и с должной отметкой на контроле был пропущен в помещение и занял место в своей комнате, куда уже подселили двоих.

Утром без сожаления вспомнил об Эйлин и решил посвятить субботу тщательному исследованию окрестностей Вормвуд-Скраббс, купив для этих целей атлас и блокнот. Расположившись в парке рядом с тюрьмой, он начертил схему здания и основных улиц вокруг, особое внимание привлекла плохо освещенная Артиллери-роуд и находившийся на ней — прямо напротив тюрьмы — госпиталь Хаммерсмит, открытый для посещения больных с 7 до 8 вечера. Ценная информация. Использовать для легенды. Тут можно поставить машину. Детали, детали и еще раз детали. Дьявол прячется в мелочах, именно на них все и горят.

Эндрю он застал на стройке в понедельник, вечером тот вручил Рептону книгу «Тысяча и одна ночь» и хитро подмигнул. Внутри лежала записка: «Дом, который я собираюсь купить, вполне мне подходит. Окнами он выходит на запад, рядом госпиталь».

Неделя шла удачно. Как обычно, явилась тетка, к счастью, держалась спокойно, не сетовала по поводу его шпионских занятий. Она считала, что у каждого человека своя судьба. Она любила племянника, но не настолько, чтобы рвать волосы из-за его беды, в конце концов, он уже не ребенок и сам выбрал опасный путь. Когда наблюдавший охранник отошел в сторону, Рептон протянул ей половинку фотографии.

— К тебе обратится один человек, — тихо сказал он, — и покажет другую половинку…

Тетка растерялась и автоматически сунула кусок фото в сумку, вся эта конспирация ей не понравилась, она была женщиной строгих правил, любила ирландский виски и уважала закон. Поэтому, когда из телефонной будки ей позвонил Джон и попросил аудиенции, она не пришла в восторг, не пригласила его к себе домой (ужасные соседи!), а предложила встретиться в семь вечера на остановке автобуса у метро «Голдере Грин».

Брайен уже вошел в роль аса шпионажа, приехал на место встречи за пятнадцать минут, внимательно осмотрел всех и вся и затаился за киоском, проглядывая местность. Как и всем начинающим конспираторам, ему казалось, что район кишит переодетыми в штатское полицейскими. Миссис Рипли, боевая дама с большим черным зонтом, прибыла на остановку ровно в семь, там он вступил с нею в контакт и протянул свою половинку фото. Торжественно она покопалась в сумке, извлекла оттуда свою половинку, и они соединили куски — все точно сошлось, никакого обмана, от конспирации и опасности кружилась голова.

— Миссис Рипли, вопрос этот чрезвычайно секретен (глаза у тетки чуть не вылезли из орбит), я планирую побег вашего племянника, и нам нужны деньги.

Боже, только этого еще не хватало, новые неприятности! Неужели нельзя жить спокойно и не пускаться в авантюры?

— Сколько? — лицо миссис Рипли было непроницаемым.

— Не меньше восьмисот фунтов.

Ого, крупная сумма, она, конечно, была, но лежала в банке, как будут там реагировать, если она сразу снимет столько денег?

— Но вы же не миллион снимете… (Вот сука! А еще тетка!)

— Все равно. А он не получит за побег еще несколько лет?

— Если и получит, то это не намного изменит дело, — успокоил он жадную старуху.

А она ворчала, что побеги обычно кончаются фиаско, и что Криса переведут в тюрьму в Брикстоне, где сидят страшные люди, и запретят встречи, и нужно подумать, и посоветоваться с дочерью.

Боже, ну и фрукт эта мамашка! И зачем только он послушал Криса и с ней связался? Теперь она впутает в это дело дочь, а две бабы, как известно…

Вскоре Эндрю занес Рептону записку: «Я ходил к твоему парню и сказал ему все, что ты просил. Он будет тебе писать».

Что за чертовщина? К кому он ходил?

Пока Крис ломал голову, в камеру пришел взволнованный Де Курсин.

— Крис, я получил от Джона записку, по всей видимости, предназначенную вам… А вы, оказывается, хотите бежать? — напрямую спросил Де Курсин.

— Почему вы так решили?

— «Я говорил с тетей, но денег на побег она не дает», — прочитал гость. — Но не беспокойтесь, я вас не выдам.

— Тут Джон что-то напутал… Мне он передал записку, видимо, для вас, — выкручивался Рептон, лицо его стало мокрым от пота.

— Не бойтесь, мы же с вами друзья. Я буду молчать, как могила. Единственно прошу вас: держите меня в курсе дела.

В тюрьме царила солидарность и считалось дурным тоном не ставить в известность хотя бы ближайших друзей, это уже афронт, не лезший ни в какие рамки.

Рептон наклонил голову, что еще ему оставалось делать?

Идиоты оба, путаники, кретины и Джон, и этот Эндрю! Ничего себе, хорошенькое начало!

Брайен все бился с деньгами, нигде не мог их достать. Именно поэтому решил еще раз поговорить с теткой, вдруг у нее проснется совесть?

Случилось самое страшное: на встречу миссис Рипли явилась с дочерью, расплывшейся дамой с хищной физиономией ястреба, особенно впечатлял клювом загнутый нос. Женщины сразу же уверенно двинулись в ресторан, ни минуты не сомневаясь, что счет оплатит Джон, там они после томатного супа проглотили по огромному бифштексу на косточке, заели все зеленым салатом и чипсами, заказали «стилтон», чудовищно дорогой даже на родине, кофе и пол дюжины пирожных.