Минутное молчание – когда Надежда рассматривала обстановку комнаты, а местные обитатели осматривали ее – было прервано шустрой чернявой девушкой, присевшей к ней на кровать.

– Как тебя зовут и сколько тебе лет? – спросила она.

– Зовут Надей, мне четырнадцать.

– Ты откуда?

– Отсюда. Я – москвичка.

– А тот мужчина, что привел тебя сюда – он кто тебе?

– Он мой папка.

– И за сколько он тебя продал?

Этот вопрос одновременно удивил и возмутил Надежду, заставив возразить:

– Папка не продал меня! Просто заключил договор с Вадимом Петровичем на два года, – и тут же гордо добавила: – За меня 200 тысяч долларов дали! Понятно?

– Ну, ну, не сердись, – предложила мировую чернявая девушка. – Скоро сама все поймешь. А сейчас давай знакомиться. Я – Вика. Я здесь самая старшая, мне – семнадцать.

Ее заявление – удивляло; ибо щуплая девушка выглядела младше самой Нади.

– Я – Лариса, с Украины, – представилась крупная шатенка с осанкой, при которой в профиль ягодицы выглядели пышнее груди. – А эта немая у окна, – кивая в сторону светловолосой красавицы, – Светка, – и подытожила: – Нам по шестнадцать.

Другая девочка с каштановыми и чуть отливающими рыжиной короткими волосами, сидя прямо на столе и болтая ногами, представилась:

– Юля, я только на год тебя старше, – и озорно сверкнула такими необычно желтыми, как у рыси, глазами; которые могли заворожить кого угодно.

– Антон, – тихо произнес хрупкий мальчик, который здесь уже не улыбался, как во время обслуживания посетителей, а устало сидел на стуле. – Два дня назад у меня день рождения был. Десять исполнилось, – и не смог удержаться от того, чтобы не заметить обижено: – Только подарков никто не дарил. Зато крепко высекли.

– Есть еще Ира, ей, как и тебе, четырнадцать, – решила добавить Лариса, после чего с кривой усмешкой заметила: – Но сегодня её здесь не будет.

– Она дома? – поинтересовалась Надежда.

– У нее нет дома, – отметила Вика. – Она сейчас в спортзале.

– Одна?

– А ты как думаешь? – решила ответить ей вопросом на вопрос Вика.

– А зачем она там? – удивилась Надя и предложила: – Можно я ее сюда позову?

– Попробуй, – опять с усмешкой предложила ей Лариса.

Надежда выскользнула в небольшой коридор и осмотрелась. Этот коридор, освещенный единственной лампочкой, свисающей на проводе с пятиметрового потолка, имел четыре двери, из которых – три были раскрыты чуть ли не настежь. Оставив за спиной дверь, откуда только что выскочила, девочка прямо перед собой узнала дверь в душевую, где побывала уже раньше, и с любопытством заглянула за другую распахнутую дверь. Там в полумраке ей удалось увидеть гримерные столики с зеркалами, в которых отражался освещенный дверной проем и ее силуэт. Но когда девочка попыталась открыть единственную закрытую дверь, то была неприятно удивлена – обнаружив, что та заперта на ключ. Стало ясно, что выйти наружу было невозможно из-за запертой двери и металлических решеток на окнах. «Да здесь, как в тюрьме!» – мелькнула мысль в голове у девочки. Однако, вернувшись назад в комнату, Надя все же решила уточнить:

– Дверь в зал всегда запирается?

– На ночь – да, – достаточно бодро объявила ей Лариса.

– Зачем?

– Чтоб не разбежались, – пояснила Вика, но тут же, спохватившись, что сказала что-то лишнее, приказала остальным: – Ну – всё! Марго сегодня видно ночует у Степаныча. Поэтому разбирайте стулья под одежду и ложитесь спать. Лариска! Ты сейчас стоишь ближе всех к выключателю. Гаси свет!

Однако Наде совсем не спалось на новом месте. Она несколько раз повернулась с бока на бок, растирая пострадавшие сегодня от пояска ягодицы, а потом шепотом спросила у лежащей на соседней кровати девушки:

– Вика, ты спишь?

– Не совсем, – буркнула та в ответ.

– Вика, почему ты решила, что Маргарита у Степаныча?

– Потому что она не легла спать здесь на диване. У Степаныча диван ясное дело – теплее.

Некоторое время Надя молчала, вспоминая свой дом и взаимоотношения между папкой и Марусей на теплом диване, но затем задала следующий вопрос:

– Вика, а почему Ира в спортзале?

– Карабас ее наказал.

– Кто? – изумилась Надя, услышав столь странную кличку, и не совсем еще догадываясь: кому она может принадлежать.

– Кто, кто! – передразнила девочку Вика, но потом все же добавила: – Вадим Петрович – вот кто.

– А за что наказал?

– Она не сумела угодить посетителю.

– Ага! И мне пришлось за нее отдуваться, – уточнила со своей кровати Юля.

– Спите, девочки! А то и нас накажут, – потребовала Вика и повернулась к новенькой спиной.

Так для Нади закончился первый день пребывания в этом клубе.

На следующее утро девочки после мытья в душе старательно накручивали на головы бигуди. Лишь кучерявая от природы Вика была освобождена от этой процедуры. Зато она с удовольствием помогла накрутиться новенькой, усадив ту перед зеркалом в гримерной комнате. В результате – волосы Нади так непривычно туго стянули бигуди; что заставило ее еще больше почувствовать себя не в своей тарелке.

Затем все собрались в кухне, которая располагалась в самой маленькой комнате клуба. Однако, несмотря на свои размеры, она была значительно больше той кухни в хрущевке, где проживала Надя. Тут не было никакого окна, и помещение освещалось лишь люстрой с яркой лампой, спускаемой с высокого потолка на длинном шнурке, вокруг которого был крученый электропровод, наподобие провода домашней телефонной трубки. Под люстрой находился длинный стол с двумя скамьями. По левую сторону от двери кухни в ряд выстроились: мойка для мытья посуды, стол для готовки, электрическая плита, ящик для овощей и пара больших холодильников.

На завтрак к воспитанникам присоединилась щуплая и уставшая Ира, с растрепанными каштановыми волосами, на носу и щеках которой красовались симпатичные веснушки. К ней тут же подсела Вика, и, встряхнув своими черными волосами, шепотом задала вопрос:

– Ну как?

– Сначала – рот, потом шведская стенка и поясок на ночь, – так же шепотом ответила Ира и гордо добавила: – Поясок не уронила, и Степаныч меня выпустил.

– Может, все же перестанешь упрямиться? – предположила Вика; но Ира решительно мотнула головой. А, так как дети достаточно плотно сидели на скамейках за столом, то этот разговор был услышан и понят, пожалуй, всеми, кроме Нади. Однако девочка, сидя напротив Вики и Иры, воздержалась пока от своих расспросов.

Зато новенькая принялась наблюдать за тем, как дежурила в этот день Света. А та – на столе для готовки – намазывала сливочное масло на ломтики хлеба и покрывала эти бутерброды тоненьким слоем красной, слегка обветренной икры. Уложив по два бутерброда на плоские тарелки, она добавляла к ним по одному помятому, а иногда надкушенному кем-то, бисквитному пирожному. Затем тарелки Света выставляла перед детьми; а в качестве напитка выдавала по большой кружке сильно разбавленного растворимого кофе со сливками.

Но если все воспитанники спокойно принялись за завтрак, то Надежда лишь с изумлением уставилась на свою тарелку со сказочными лакомствами.

– А сегодня что? Какой-нибудь праздник? – решила робко спросить она у Вики.

– Никакой не праздник, – вяло ответила та, но догадавшись, что новенькая ничего не поняла, дала все же разъяснения происходящему: – Здесь не бывает праздников. Просто мы едим то, что не доели клиенты вчера в зале. Только на обед бывает овощной суп, который варит для нас Маргарита.

А по окончании завтрака все разошлись по сторонам.

Дежурная Света, перемыв посуду на кухне, тщательно убралась в жилой комнате, гримерной и душевой; после чего, как обычно, уставилась в окно, наблюдая за детьми, резвившимися на детской площадке во дворе их дома.

Ира удалилась отсыпаться после бессонной ночи, проведенной у шведской стенки, попросив девочек разбудить ее через пару часов, чтобы успеть привести себя в порядок.