Придя к выводу, что травмировать кожу мальчика перед съемками больше не следует, мужчина, наконец, перевел взгляд на умоляющие, полные слез, глаза ребенка и соизволил согласиться:

– Хорошо, не буду.

– Вот, спасибочки, Вадим Петрович! – забормотал Антон, покрывая поцелуями руку хозяина.

– Ну-ну, довольно, – остановил его Карабас, выдергивая, наконец, свою руку. И, обращаясь к Вике, выдал следующие указания: – Подремонтируй-ка его к вечерней работе. Он должен быть в полном порядке, потому что сегодня с ним новенькой – по всей видимости – не будет. Она будет занята уроком со мной.

После чего вышел в коридор, оставив своих воспитанников вдвоем.

После того, как хозяин скрылся за дверью – Вика первым делом осмотрела пострадавшую кожу мальчика. Следы от наказания были слишком явными. Перед посетителями в таком виде не покажешься! После такой трепки воспитанникам полагались голодные выходные дни; однако Карабас все же уже сегодня велел подготовить Антошку к вечерней работе в зале.

– Подожди меня здесь. Я сейчас… – пообещала она мальчику и быстро удалилась сначала в жилую комнату, где вместо махрового полотенца, в котором ее притащил в спортзал Карабас, надела эффектное шелковое белье; а потом в гримерную, где находились различные мази и кремы. Но там Вика застала Надю.

– С добрым утром! – приветствовала она девочку, доставая из ящичка гримерного столика тональный крем.

– С добрым утром, – бодро отозвалась Надя, стараясь накрутить упрямую прядь влажных волос на бигуди; но заметив, что Вика полезла в аптечку, висящую на стене, уже встревоженно спросила: – Зачем это тебе?

– Для Антошки, – вскользь ответила та и собиралась уже выскочить из комнаты, как услышала просьбу:

– Можно я с тобой?

– Пошли, – согласилась Вика, и девочки вдвоем направились в спортзал.

Там они дружно принялись обрабатывать пострадавшие места мальчика йодом; но как бы нежно не прикасались к коже ребенка – тот временами все же морщился. Затем девочки постарались замаскировать пятна, густо покрывая их тональным кремом; однако на запястьях следы от наручников все же продолжали упорно выделяться.

– Отдай ему свои перчатки, – потребовала Вика у подруги. – Все равно сегодня они тебе не понадобятся.

– Почему? – изумилась Надя, пожалев о том, что не будет этим вечером красоваться в полюбившихся длинных перчатках.

– Карабас сказал, что сегодня Антон будет в зале один, а тобой он займется лично.

Девочка встревоженно взглянула на старшую подругу. Никто из воспитанников не любил личных занятий с хозяином; однако избежать их было невозможно. Оставалось только отогнать на время мысли о занятиях подальше и заметить Вике:

– А разве ему мои перчатки подойдут? Вот будет видок!

И обе девочки, представив себе мальчика в явно великоватых женских перчатках – весело рассмеялись над нелепостью данного наряда. Но уже через минуту Вика серьезно предложила:

– Пошли в гардероб к Маргарите!

Однако, как только ступни Антошки коснулись пола, мальчик невольно охнул и присел на кушетку, испытывая более привычную боль избитой задницы.

– Тебе больно ходить? – участливо спросила Надежда.

– Да, очень, – сознался тот.

– Ничего, – утешила их Вика. – У меня есть хорошее обезболивающее. Я без него не смогла бы работать так часто, как здесь требуют. Ей-богу! Но об этом лекарстве молчок! Я его украдкой раздобыла. Иначе нам всем несдобровать. Понятно?

В ответ дети дружно закивали головами, а сама Вика вспомнила, как два месяца назад Вадим Петрович оставил ее на ночь в спортзале.

Тогда девушка была наказана за то, что под конец вечера – уже порядком измотанная работой – посмела отказываться в очередной раз посетить отдельный кабинет для того, чтобы обслуживать там сразу пару гостей заведения. Недовольный этим Карабас – не возвращая свою воспитанницу к шесту – тут же хорошенько высек ее и оставил пристегнутой наручниками к шведской стенке на целую ночь.

Тем не менее, сил девочке хватило, чтобы не дремать; благодоря чему она смогла утром услышать, как кто-то дернул дверь в коридор, которая находилась как раз рядом со шведской стенкой. По тому, с какой робостью была сделана попытка открыть запертую дверь, Вика догадалась, что это не мог быть ни охранник Степаныч, ни Маргарита, ни тем более сам Вадим Петрович. Девочке захотелось узнать, кто находится за дверью; и она громко спросила первое, что пришло ей в голову:

– Сколько сейчас времени?

За дверью охнул высокий женский голос, после чего последовал вопрос:

– Кто здесь?

– Вика. А вы, тетенька, кто?

– Я-то уборщица, – пояснила свое присутствие та и тут же решила спросить: – А тебя, Вика, здесь заперли нарочно, или просто забыли?

Неожиданно для самой себя Вика решилась на то, чтобы достаточно откровенно поделиться с совершенно незнакомой женщиной своими неприятностями, объявив:

– Я здесь наказана за плохую работу. И вечером не знаю, как получится работать. У меня сейчас все тело ломит.

– Тебя что, избили? – в голосе женщины явно чувствовалась жалость вперемежку с гневом. И почти сразу она решительно предложила: – Хочешь, я милицию сейчас позову?

– Не надо тетенька никакой милиции! От этого только хуже будет, – остановила сердобольную уборщицу Вика. После чего в их разговоре наступило молчание. Девочка даже испугалась, что она сболтнула что-то лишнее, и теперь женщина просто опасается продолжать их разговор. Но та через минуту участливо спросила:

– Чем мне тебе помочь?

– Если можете, то достаньте лекарство какое-нибудь, – робко попросила Вика. – Чтобы ушибы не так болели, – после чего добавила: – И спрячьте его где-нибудь в зале; только мне скажите, как найти.

Некоторое время было тихо, но очень скоро уборщица заявила:

– Хорошо. Найдешь лекарство за барной стойкой на полке под кассой, – а потом предположила: – По-моему, ты хочешь, чтобы я всё сделала незаметно?

– Да, тетенька, пожалуйста, чтобы никто не видел!

– Будь уверенна, – заверила ее женщина и добавила: – Через часок схожу за обезболивающей мазью в аптеку, а потом вернусь сюда снова, чтобы забрать свои домашние ключи, которые сейчас пойду и оброню за стойкой.

Своей изворотливостью женщина приятно изумила бывшую «цыганочку». Видимо, уборщица слету понимала опасности в жизни, хотя при этом не ощущала страха перед ними.

Все эти воспоминания в одно мгновение промелькнули в голове Вики, вызвав благодарную улыбку. Ведь та уборщица ей здорово помогла; а она ей, к сожалению, ничем не отплатила – просто не было возможности.

Впрочем, воспоминания воспоминаниями, а жизнь диктует свое. И Вика потребовала у детей:

– Пошли подбирать одежду Антону.

– А когда же лекарство? – с мольбой прошептал мальчик.

– Перед работой в душе, чтоб никто не видел, обработаю тебе больные ступни, – пообещала ему Вика.

И мальчику ничего не оставалось делать, как вспомнить наставления Карабаса: «Молчать при каждом шаге!» и, пересиливая боль, побрести вслед за девочками.

В гардеробе – с позволения Маргариты – девочки долго рылись, пока не отыскали хлопковые носки красного цвета, синие, укороченные до колен, шаровары, несколько великоватую красную атласную рубашку с длинными рукавами, собранными на резинке у запястий с ажурной бахромой, и жилетик черного цвета. Когда на мальчика все это было надето, он стал выглядеть достаточно эффектно, хотя и напоминал некую карикатуру на цыганенка. Зато все следы от наказания были спрятаны.

Критически осмотрев наряд, Вика не без восторга отметила: – Сойдет! То, что надо! Ей-богу!

И вся троица дружно отправилась на завтрак.

После предупреждения Вики, что Карабас займется ею лично, Надежда нисколько не удивилась, когда в пять часов дня хозяин вызвал ее к себе в кабинет. Там мужчина ласковым голосом начал свое обучение с опроса.