– Да будет так, – бесцветным голосом отозвалась Мод.

Что это за странная фраза? Мы не одни, а всегда вместе? Почти как у трёх мушкетёров – один за всех, и все за одного. Этот разговор, да и сам девиз… всё звучало так, будто здесь скрывается какая-то тайна. С недавних пор у меня появилось чутьё на страшные секреты. После того как меня втянули в расследование убийства Рубинии Редклифф, я – как бы это сказать? – пожалуй, вошла во вкус. А поскольку в Эшфорде-он-Си убийства, к счастью, происходят редко, я разорила детективную библиотеку бабушки. Я проглотила все книги Агаты Кристи, Ф. Д. Джеймса и Колина Декстера, которые смогла найти… и, таким образом, училась у лучших. Сейчас я не сомневалась: в воздухе веяло тайной.

Вскоре выяснилось, что я недооценила масштаб происходящего.

Стоило нам с Перси повернуть за угол книжного магазинчика Мередит Дикинсон, я тут же обнаружила бабушку. В шляпе и пальто, подняв воротник, чтобы защититься от холодного осеннего воздуха, она подметала сверкающие чистотой ступени «Маленьких сокровищ».

Я не удержалась от улыбки. Наверное, ожидание сводило её с ума. Она бы откусила себе язык, только бы не признаваться в этом. Поэтому сейчас она нарочито удивлённо произнесла:

– Ах, это вы! Уже так поздно?

Обычно я возвращаюсь из школы раньше. Но сегодня мы с Уиллоу так заболтались, что целую вечность простояли на Черри Лорел Лэйн, в конце которой стоял дом Уиллоу. Пока нас не прогнал холодный ветер, дувший с Атлантики.

Бабушка приподняла рукав и бросила серьёзный взгляд на запястье.

– О, действительно! – пробормотала она.

Я чуть не лопнула со смеху. Невероятно!

Бедный Перси совсем вымотался за первый день в роли актёра. Он вяло висел в моих руках, пока я вытаскивала его из велосипедной корзины. Сейчас ему требовались только три вещи: вода, еда и сон, и именно в этой последовательности.

Продолжая подметать, бабушка спросила, будто невзначай:

– Как всё прошло?

– Здорово, – подыграла я.

– Здорово? – Метла остановилась и замерла посреди ступени. Бабушка склонила голову, опёрлась обеими руками на рукоятку и выпалила: – Ну не томи же, Эми!

– Что ты хочешь знать?

Прежде чем выйти на пенсию и исполнить мечту о собственной уютной чайной, бабушка была директором Эшфордской начальной школы. Она обладала богатым опытом по выпытыванию информации. Так что несколько минут спустя мы сидели за горячим чаем, этажеркой со свежими сэндвичами с тунцом, огурцами и курицей и чудесно пахнущими золотисто-жёлтыми сконами в нашем любимом уголке у камина. Бабушка забросала меня бесконечными вопросами. Есть ли у Оливии Харткасл чувство юмора? Она такая же красивая, приятная и весёлая, как на интервью, которые давала для телевидения? На репетиции она вела себя строго или снисходительно? Рассказала ли она, как ей приходят идеи для книг? Где ей лучше всего пишется? И какая из себя Мод Уилкинс? Ведь она почти всегда в тени Оливии…

Я терпеливо отвечала на все вопросы. Бабушкины чёрные очки в роговой оправе при этом то оказывались в её коротких волосах, то возвращались обратно на нос. В конце октября в Корнуолл, а значит, и в Эшфорд-он-Си, приезжало не так много туристов, как летом. К тому же было уже почти шесть, поэтому бабушке пришлось встать всего два раза, чтобы принести счёт последним гостям. Своего нового помощника она отправила домой несколько часов назад.

– Ты можешь называть её Оливией и обращаться к ней на «ты»? – Чашка со звоном приземлилась на блюдце, и бабушка добавила с благоговением: – Я готова убить за это!

Я же говорила!

Бабушка была такой милой. Как она сидела, раскрасневшись от волнения, с блестящими глазами! В свои семьдесят четыре года она казалась воплощением элегантности. Истинная леди, которая при этом не настолько нежна, чтобы не прочистить засорившийся унитаз, не забить гвоздь в стену или не поддержать порядок в нашем розовом саду, вооружившись лопатой, садовыми ножницами и граблями. И я невероятно рада, что бабушка в такой хорошей форме. Я её очень люблю! Для меня она самый дорогой человек на свете, и не только потому, что у меня никого нет, кроме неё.

– Эми, теперь нужно сделать так, чтобы Перси вместе с Дэмианом и Полли…

– Поп-пи! – рыча, поправила Поппи уже не в первый раз за это утро.

Уиллоу, сидевшая на краю сцены, прыснула от смеха в распечатанный сценарий.

– Очень смешно! – отрезала Поппи.

– Это. Ты. Сказала, – парировала Уиллоу, выделяя каждое слово.

– Поппи, конечно, прости, – Мод нахмурилась, извиняясь. Потом схватила меня за запястье и потянула к одному из крестиков разметки: – Итак, Перси должен пойти отсюда… – большими шагами она повела меня извилистым путём через сцену, – обнюхать всё по дороге и привести Дэмиана и… – сосредоточившись, Мод зажмурилась и приложила ладонь ко лбу, – Поппи! – с облегчением выпалила она, – … к следам в клумбе с розами перед окном библиотеки. Понятно?

Перси не пришлось просить дважды, он и так уже трусил рядом и теперь склонил голову и укоризненно посмотрел на Мод. Так, будто хотел сказать: «Неужели не ясно? Я ирландский терьер с генеалогическим древом, полным великолепных охотничьих псов. Уж наверное, я смогу обнюхать сцену!»

И тут, конечно, я должна с ним согласиться. Собачники иногда немного сумасшедшие. Они постоянно рассказывают, какие классные трюки выполняют их питомцы. При этом большая часть этих историй не соответствует действительности. Но мой Перси действительно понимает каждое слово! Он с большим отрывом обгоняет самых умных собак на свете. И это не моя точка зрения, а абсолютная правда!

– О, этот взгляд! – Мод, немного переигрывая, схватилась за грудь. – Растаять можно! Если бы я не вела такую суматошную жизнь, Перси, я бы тут же схватила тебя и забрала себе. И прости, пожалуйста, мой глупый вопрос.

Перси простил её и, обнюхивая путь, отмеченный мной собачьими лакомствами, привёл Дэмиана и Поппи, как и требовалось, точно к предательским отпечаткам ног. К счастью, он играл сыскную собаку детектива Айзека Дэйвенпорта, а не его ассистентки. Потому что Поппи я не доверила бы своего Перси никогда в жизни, из принципа. Стоило его мокрому собачьему носу приблизиться к ней хотя бы на десять метров, и она уже истерически кричала какую-то чепуху. Пёс, мол, воняет, как сырой ковёр! Но, как я уже говорила, Перси понимает каждое слово и в людях тоже хорошо разбирается. А значит, он достаточно умён, чтобы обходить Поппи за версту.

– Ах, боже мой, только не это! – простонала Оливия, когда я принесла ей чашку чая. Она сердито перебирала кучу листов на неустойчивом деревянном столе, на котором сидела вместе с Мод и обсуждала следующую сцену.

– Твоя ручка? Опять? – спросила Мод, не поднимая взгляда от записей.

За два часа, что мы репетировали, я успела забрать сумку Оливии из столовой, найти её очки (это оказалось несложно, потому что они были у неё на голове) и сотовый на раковине в женском туалете.

– Просто возьми мою.

– Это мило с твоей стороны, но нет, ты же меня знаешь, – отказалась Оливия. – Видишь ли, Эми, есть у меня такой пунктик. Мне нужна именно эта ручка! Она не покидает меня со школы и приносит удачу. Она тонкая, чёрная, с истёршейся кнопкой. Можешь добежать до моей комнаты и принести её? Ручка наверняка лежит на тумбочке.

– Конечно. – Я поставила чайник возле тарелки с треугольными сэндвичами и протянула руку ладонью вверх.

– Что? Ах, ключ, – кивнула Оливия и тут же покачала головой. – Он тебе не нужен. Я никогда не запираю дверь.

Если пройти сквозь ворота, мимо которых раньше по булыжной мостовой грохотали кареты, и миновать сторожку, то можно попасть во внутренний двор нашей школы. Сегодня это просто лужайка, которая выглядит так, будто садовник каждый день подстригает на ней траву маникюрными ножницами. От центра двора, подобно лучам, во все стороны расходятся дорожки, посыпанные гравием. Если продолжать идти прямо, то на пути попадутся ворота в ещё один внутренний дворик, более романтичный, с деревьями, кустами, шпалерами для роз, каменным троном владельца замка и плющом, поднимающимся по стенам до головокружительных высот. Здесь то и дело попадаются одинокие скамейки, будто предлагая отдохнуть.