— Ну конечно, — пробормотала она сама себе. — А слушать ты как будешь, Варя!

Никита вопросительно глянул на неё: «Я слышу! Хочешь, перескажу?» Девушка отмахнулась и постучала по стене кулаком, приговаривая:

— Тут сколько шагов? Пятьсот, шестьсот?.. Сложно как, придётся со словами... Вдаль беги, голос собери, назад воротись, звуком поделись!

Мальчишки с уважением поглядели на неё.

— Тётя чародейка, а нам сделаешь? А волк у тебя тоже волшебный?

— Это не волк! Приложите уши к стене, — сказала им Варвара и сама сделала то же, продолжив поглядывать одним глазом в стёклышко.

На помосте теперь стояла по левую руку от царя светловолосая девушка в огромном кокошнике, вышитом белым и чёрным жемчугом и красными ветвями кораллов. Подол синего платья с пышными рукавами покрывали такие же ветви кораллов, а на груди лежало роскошное жемчужное ожерелье.

— ...и потому, — раздался глухой голос царя Ивана Приморского от стены, — решил я в день рождения царевны Пелагеи объявить помолвку дочери с давним другом нашего царства, который часто помогал в беде.

Пелагея опустила голову. У Варвары бешено заколотилось сердце.

— А вот и жених — царь за Молочной рекой, царь во Дворце между Явью и Навью, непревзойдённый воин и великий чародей. Кощей!

На площади повисла тишина, и удары подкованных болотным серебром сапог застучали так, словно готовы были разрушить ступени, ведущие на помост. Когда чёрно-бело-серебряная колючая фигура в шлеме-черепе встала по правую руку от царя, рядом с сине-белым флагом Приморского царства упал, разворачиваясь, чёрный узкий стяг с оленьим черепом, увенчанным золотыми рогами.

Тишину прерывали лишь крики чаек, и голос Ивана Приморского теперь было слышно и без зачарованной стены. Царь всё пытался расшевелить толпу, рассказывая, как Кощей останется жить с Пелагеей здесь, в столице Приморской, как будет обучать её чародейству и прочим наукам, что новые порядки принесут новый мир... И только слова о том, что вместе они победят синемордую вражину, раззадорили сначала самых боевых молодцев, а потом уж и остальные подтянулись.

— А про старшую и словом не обмолвился, — раздался рядом старушечий голос, и Варвара вздрогнула и убрала стекло от глаза.

Рядом стояла сгорбленная бабулька, так же прислонив ухо к стене.

— Смотрю, — объяснила она, — все прижались — ну и я прижалась. Совсем глухая стала. Да и слепая... Так хоть послушала, благодарствую, внученька.

Варвара протянула ей стёклышко.

— Только отполируйте! — крикнула она старушке. — Края острые!

— Ага, ага, — ответила бабушка, вертя стекло у глаз. — Чародейка небось? Какие чудеса творишь! Поосторожнее с этим, внучка! Старшая-то дочка Приморская тоже творила, а потом сгинула. Поговаривали, что и её Кощей утащил, но свидетелей не сыщешь. Война была — а когда не было? — муж её погиб, а она с детками и пропала, так-то. Может, и не при чём Кощей — а народ-то так запомнил. Зря это царь наш затеял, зря... Никто тут костяного не полюбит. А то и самого Ивана разлюбят... Ой, не говорила я ничего, тс-с-с-с!..

Старушка уковыляла прочь от центра, мальчишки — в другую сторону, крикнув тёте чародейке «спасибо».

«К Аннушке?» — гавкнул Никита.

— Да какая теперь разница, — устало сказала Варвара, снова усевшись на крыльцо. — Видишь, всё как я и подумала. Это и было условием царя Приморского. Кощей женится на Пелагее, тогда Приморская армия вступает в войну. Зачем только ему это?.. И что теперь со всеми нами будет? Ладно, Никитушка, хочешь, погуляем ещё? Куплю тебе чего-нибудь вкусного. Надо развеяться! Жизнь состоит из мелочей, так матушка моя говорила... Есть ещё золотые монетки в кошеле! И Аннушке принесём чего-нибудь сладкого.

***

Никита шёл рядом с Варварой, иногда подталкивая её или уводя в сторону. Она, попав в толпу, совсем растерялась и двигалась как будто бы наугад. Никита доверился нюху и следовал за самыми вкусными запахами, а сам ещё и думать пытался. То, что Кощей теперь в Приморском царстве застрянет — плохо, ведь Никите его не победить никак. Но зато Любаве и Варваре будет полегче, заживут в своё удовольствие! А что там с белобрысой крысой за третьей рекой будет — так то ему безразлично. Вот что! Надо у Аннушки спросить, не может ли она достать книгу Владимира Книголюба с кощеевым секретом! Так Никита его и победит! Если только книга и вправду существует... А то поднимет его Аннушка на смех.

На одной из небольших площадей, куда они направились, на открытом огне поджаривали рыбу на прутиках, а потом заворачивали со свежим лучком в лепёшки с пылу с жару. Последние Никиту не интересовали, но Варвара взяла две. Тут оказалось, что Иван Приморский слово сдержал, и за еду денег не брали.

«Богатое царство! — думал Никита, пока они искали тихое местечко. — Зачем отдавать дочь за страшного чародея? Поди, женихов у неё не десяток и не два, а вся сотня, и местных, и заморских... Кощею он мог серебром за обучение войск заплатить. А что, если...»

Тут Варвара высыпала Никите на землю всё рыбу из обеих лепёшек, так что он отвлёкся от рассуждений, которые и без того через силу ворочались в маленькой собачьей голове. Сама Варвара принялась отщипывать по кусочку от лепёшки.

«Ты что не ешь?»

— Да не хочется...

«Надо!»

— Надо, — кивнула Варвара, но так ничего и не съела.

Дальше от главной площади было меньше еды, но больше палаток с украшениями, игрушками, свистульками, горшочками, платочками... Варвара долго стояла у пасечника, пробовала разный мёд, взяла Аннушке прозрачный из акации и почти чёрный из каштана — оба были залиты в берестяные туески с плотными крышками и украшены сине-белыми лентами. Для Любавы присмотрела заколку с чёрным жемчугом и вороновым пером. Никита видел, что она немного пришла в себя, но его всё равно не отпускало беспокойство.

Потом они вышли за городскую стену и шли вдоль домиков, которые становились всё более простыми и менее нарядными. На каменистом берегу, над которым на невысокой скале невероятным образом росла кривая сосна, Варвара сняла сандалии и зашла по щиколотки в воду. Никита резвился и гонял чаек, а когда надоело, встряхнулся и спросил:

«Как Синемордый нападёт, если это море? Как он все свои непобедимые корабли сюда по рекам приведёт?»

— Чарами, Никита... Всё чарами. Если он и правда, как говорят, из Нави вышел, то его скорее всего ведёт какой-нибудь злой дух и силой делится. Или он сам — злой дух. А им только одно и надо — война и разрушение.

«Как Кощею».

— Не как Кощею!

«Да что ты его так настойчиво оправдываешь!» — разозлился Никита.

— Потому что кое-что знаю... — огрызнулась Варвара. — Хотел бы он войны, то уже бы давно с Синемордым задружился... А воинов он обучает, чтобы у всех были силы равны.

«Вот! — гавкнул Никита, вспомнив потерянную мысль. — Вот зачем Приморскому царю этот договор! Он хочет Кощея только в своё пользование! Чтобы самую сильную армию иметь!»

— А без этого отказывался вместе со всеми биться с Синемордым... — продолжила за него Варвара. — Похоже на правду... Молодец, Никита! Только нам от этого не легче. Пора домой.

Варвара вытащила из передника два камушка.

— Смотри, Никита, один круглый, ровный — это тот, что из моего сада камней ведёт к Аннушке. Но если его сейчас кинуть, то мы окажемся дома. Они так работают — переносят в нужное место, а когда кидаешь на землю — возвращают туда, где были созданы. То есть, если мой кинуть, то к Аннушке мы не попадём, а у меня тогда вот этот кривенький останется — это Аннушкин, который нас сюда перенёс. Если его из моего дома кинуть, мы вернёмся к Аннушке, а домой уже не сможем попасть. Поэтому надо с ними очень осторожно. Понимаешь?

Никита помотал головой, а Варвара взялась за его загривок и кинула в пляжную гальку Аннушкин камень. У знахарки они не задержались — только передали туески с мёдом. Варвара обещала обязательно поспать.

— Но сначала к Любаве, — шепнула она заговорчески Никите, кинув домашний камушек на траву у порога Аннушкиного дома.