— Стой, — зашипела Варвара. — Это он хочет, чтобы ты сожрал, а я заплатила.
Никита виновато поджал хвост и теперь старался отвлекаться от запахов на звуки. В этом ему помогла стая огромных зелёных птиц, с криками пролетевшая прямо над головами. Потом он заметил бежевого пса, а тот заметил его, да как разлаялся! Никита сдержаться не мог и ответил громче, чтобы тот знал, кто тут главный. Какая-то бабка завопила, перекрикивая псов, грозя Варваре кулаком и указывая на Никиту. Тот затих, а бежевый продолжал заливаться, хоть и стоял на месте. Торговцы поддержали бабку.
Варвара опустила голову и, загородившись шляпой, осторожно подняла руку к груди. Она что-то прошептала и вывела в воздухе витиеватый значок. Бежевый пёс замолчал, повертел головой, а потом вообще ушёл куда-то в закоулки между домами. Девушка обернулась, коротко кланяясь и повторяя какое-то слово, а потом присела рядом с собакой-волком. Руки у неё дрожали.
— Никита, веди себя хорошо, пожалуйста! — прошептала она. — Я не могу тебя вернуть к избушке, вдруг Кощей придёт? И ещё куда-то одного не отпущу. Пожалуйста, будь человеком!
Никита опять поджал хвост и в чувствах лизнул ладонь девушки.
— Ну вот, — расстроилась Варвара, но больше ничего не сказала.
Очень скоро они нашли палатку, где торговали очень странными фруктами и ягодами. Никита только по запаху догадался, что это что-то съедобное. Внизу в плетёных корзинах лежали жёлтые шишки с травяными хохолками, большие, размером с голову. Такую шишку Варвара и взяла. Она сосредоточенно свела брови, слушая обнажённого по пояс немолодого продавца. Тот размахивал руками и словно пытался обнять все свои товары. Варвара показывала ему один палец и повторяла одни и те же слова. Продавец разочарованно вздохнул и протянул руку. Девушка развязала мешочек, висевший на шее, отсчитала серебряные монетки и забрала одну из шишек.
— Ананас, — прошептала она Никите. — Аннушка пристрастилась. Пойдём недолго на океан посмотрим!
Никита такого в жизни не видел. Небо переходило на горизонте в воду, по которой плыли узкие лодки. Вдалеке белели огромные паруса больших кораблей. Берег покрывал светло-золотой песок, в котором торчали выброшенные на берег волнами коряги, высохшие водоросли... Никита заприметил дохлую чайку и чуть не рванул к ней, но тут же устыдился и сел рядом с Варей, стараясь дышать, как она учила. И правда, Никита, так быстро себя забудешь! Сказка ложь, да в ней намёк. Намёк и кусочки правды, оказывается...
— Деревья на лысой ноге — это пальмы, — сказала Варвара. — Я выкопала как-то, принесла Любаве, но не прижилось деревце под небом без солнца. У нас же там все деревья — зачарованные. Только кое-какие травки у Любавы в огороде растут.
Девушка сняла шляпу, подставила лицо лучам. Они сидели на помосте, заходящим заросшими тиной подпорками прямо в воду. Справа от них рыбачил маленький мальчик, но, испугавшись большой собаки, быстро убежал. Варвара болтала босыми ногами в воде, а Никита почему-то не решался дотронуться до неё, хотя волны были спокойными, дно близко, а там рыбки плавают... Никита опять сосредоточился на вдохах и выдохах — не хватало ещё поддаться звериным желаниям и сигануть в воду!
— Мне тут так спокойно всегда, Никита, — вздохнула Варвара. — Люблю тепло! Хотя, знаешь, по снегу тоже иногда скучаю, правда, не так сильно, как по солнечным лучам. Но пора идти...
Девушка надела шляпу, босоножки, подхватила шишку.
— Нет, так не с руки... — пробормотала она. — Я ведь и тебя должна держать. Ну-ка, давай я присяду на корточки, тебя за загривок, ананас под мышку...
Свободной рукой Варвара вытащила из кармана штанов чёрный камень и бросила в песок. Земля снова поехала, и Никита, не сдержавшись, издал короткий жалобный тявк.
***
Дома Варвара быстро переоделась в сарафан, сунула ананас в мешок. Глянув в зеркало, кое-как заплела непослушные волосы в косички и убрала под льняной платок, прижав берестяным обручем. Лапти нашла на дне сундука. Никите достался ещё один кусок хлеба. У обелиска девушка выбрала другой камушек, и они отправились в деревню. Варвара теперь переживала гораздо меньше — Никита быстро сориентировался в незнакомой стране, среди нового, и теперь в обыкновенном поселении, где всё привычно, молча шёл у её ноги.
Камешек был привязан к месту только примерно, чары заботились о том, чтобы вокруг не было лишних глаз, и в этот раз их вынесло в тихом месте у околицы. В поле паслись козы, под берёзой спал мальчик-пастушок. До травницы было рукой подать, но Варвара тянула время — думала, рассказывать Аннушке про Никиту или нет. Потом махнула и решила, что решит на месте.
Дом травницы, большой, но приземистый, стоял на самом краю деревни, окружённый вечноцветущими кустами сирени. Белые, сиреневые и насыщенно-фиолетовые грозди ароматом привлекали пчёл, а во дворе стояли ульи — Аннушка любила мёд. И хлебушек. И леденцы. И пирожки сладкие. А варенье!.. Сама дородная пожилая женщина стояла на крыльце и улыбалась. Щёки у неё были круглые, румяные, как пироги с пылу с жару.
— Варенька, доченька, давно тебя не было! Дружочка завела? И то хорошо!
Голос у неё был грудной, успокаивающий, и Варя расслабилась и тоже разулыбалась.
— Здравствуй, Аннушка! Это Никита... Ник.
— Потешное имя, не для собаки, — покачала головой женщина. — Мужа тебе надо, вот что. Одной-то тоскливо. Даже собаку по-человечьи назвала! Заканчивай учёбу скорее, поселяйся в деревеньке, да жениха приглядывай.
— Ты знаешь, что я об этом думаю, зачем так говоришь? — нахмурилась Варвара.
— Проверяю, — рассмеялась женщина. — Вдруг тебя подменили! Пойдём в дом, я ватрушек напекла. А Ник пускай тут посидит, я ему косточку вынесу.
Никита гавкнул от обиды, но Варвара, когда Аннушка скрылась за дверью, тихо сказала:
— У нас разговоры женские, важное я тебе передам.
Внутри было просторно, уютно, пахло выпечкой и ароматным чаем. Варвара села за стол, укрытый вязанной крючком скатертью, достала ананас.
— Хорош! — одобрила Аннушка. — А теперь говори, что случилось.
Варвара фальшиво улыбнулась:
— Ничего особенного.
— Ты всё равно расскажешь, девочка, — укоризненно сказала Аннушка и погладила Варю по голове, а та вдруг разрыдалась.
Девушка спрятала лицо в ладонях и плакала, коря себя за несдержанность и детское поведение. Аннушка прижала её к себе и тихонько утешала. Между всхлипываниями Варя бессвязно жаловалась сразу на всё:
— Я пыталась учить, но я же, знаешь, не запоминаю эту траву, ну никак! Поэтому я про звёзды читала. Думала, скажу ему... А он уставший пришёл... Он меня вообще всё спросил, всё! А потом богатырь приходил. Я не уговорила. А потом он сделал что-то ужасное. Я даже не верю... Но Любава сказала, что у него сердца нет, поэтому... А ещё мне сон снился, там опасность! Аннушка, — вдруг вспомнила Варвара, — правда, что война большая будет?
— Доченька, да ты что ж, в город не выходила? — удивилась женщина. — Только об этом и разговоров!
— Да я к проверке готовилась...
— Так не прошла испытание?
— Нет, он даже стал смотреть, как я зелья смешиваю... Так что там за новости, что я пропустила?
Удостоверившись, что Варвара перестала рыдать и только изредка всхлипывает, Аннушка вынесла псу косточку, а потом уже начала угощать гостью. Вытащила из печки ватрушки, достала чашки, мёд, кусочки жжёного сахара.
— Мелисса, мята, скворцовник, чёрная смородина. И немножко сушёного ананаса! Пей, милая. Только мёду добавь.
Варя послушно налила мёд в огромную глиняную кружку и помешала деревянной ложкой.
— Вести давно приходят с моряками. Всё меньше кораблей из плаваний возвращаются. А те, кто вернулся, такое рассказывают: объявился в солнечных странах, где вечная жара стоит, Синемордый правитель. Ну, там Синеликим его кличут, конечно. Говорят, родился он от забытого бога из Нави и земной женщины, которая в родах умерла. Был он сначала обычный младенчик, только с синей кожей да хилый, в деревне его жалели и как могли, воспитывали. Подрос он и ушёл в Навь за местью и наследством. Думали, не вернётся, но вот спустя дюжину лет грохот сотряс землю, молнии ослепили людей в дюжине окрестных деревень... Это Синемордый вернулся. Говорят, у него шесть рук, клыки как у медведя, и силы ему не занимать. Кто-то говорит, что у него башка рыбья. Кто-то, что ноги медвежьи... Так что этим россказням нет смысла доверять. Главное — много земель он уже захватил и скоро двинется к нам. Приморский царь позвал Кощея, и уж месяц пошёл, как они спорят, договорится не могут. Якобы Кощей несусветную плату запросил, чтобы обучить войско, и наотрез отказывается самолично вести его в бой. А кто-то говорит, что это Приморский царь плату требует, потому что Синемордый по кощееву душу идёт, и из-за него мы пострадаем. Третьи шепчутся, что это Приморского князя уговаривать приходится, потому что он не даёт своё войско. А другие цари... кто уже рвётся в бой, а кто говорит, что переждать надо, никакой Синемордый море-океан не одолеет, а там уж и зима, вообще толку нет, пускай сидит в своём вечном лете и не высовывается. Вот так, Варенька.
