Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Слишком хорошая няня

Ашира Хаан

1

Маленькая девочка с белокурыми волосами и в чистеньком голубом пальто очень уж чужеродно смотрится среди толпы бомжей, собравшихся погреться у вентшахты метро.

Они прижимаются друг к другу, чтобы согреться — ноябрь уже немилосерден к тем, кто живет на улице и выглядят огромной мусорной кучей буро-серого оттенка. Полулежат на картонках, опираются на тележки, заваленные разномастным скарбом и подкладывают под голову рюкзаки, перевязанные веревками.

Девочка четырех-пяти лет со светлыми кудряшками и в светло-голубом пальто так сильно выделяется, что я замедляю шаг.

И кудряшки, и пальто еще довольно чистые, в отличие от одежды ее соседей, и мне даже кажется, что я ошиблась — она тут не с ними.

Помню, в детстве бабушка любила пугать меня цыганами — они жили на окраине ее деревни в наспех сколоченных из фанеры хибарах. Все сплошь загорелые и чумазые. А я в детстве была светленькая, как эта девчушка.

«Украдут тебя, Ларчик, как есть украдут! — говорила бабушка. — Они очень светленьких любят!»

Эта малышка выглядит так, будто ее уже украли. Откуда вообще ребенку взяться среди бездомных? Может, она не с ними? Просто мамаша заболталась по телефону и не заметила, что дочка убежала? Но почему тогда она сидит на картонке, привалившись к стене с таким же безразличным и усталым видом, как и все остальные?

Я не успеваю додумать мысль, откуда здесь взяться маленькой девочке — светофор переключился на зеленый, меня толкают плечом, и я смешу на переход. Мысли как-то сами собой переключаются на грядущее собеседование, и о девочке я забываю. Противная мелкая морось летит в лицо, и перед тем, как войти в здание, я прячусь под козырьком парадной, чтобы быстро поправить макияж.

В стеклянные двери с названием компании я вхожу, уверенно улыбаясь и готовая к абсолютно любым, даже самым каверзным вопросам.

— Почему вы ушли с прежнего места работы?

Этого вопроса я ждала с самого начала разговора. Из такой компании, как у меня, сами не уходят. И с такой зарплатой лучшей доли не ищут.

Молодой человек в несвежей рубашке, имени которого я не запомнила, задает его с тайной надеждой на скандальные подробности. Не дождется.

Мне, в принципе, уже с самого начала ясно, что ловить тут нечего, раз собеседовать послали одного эйчара, не пригласив никого из руководства.

Но я всегда дочитываю книги до конца и заканчиваю готовить блюдо, даже если вижу, что оно не получилось.

— Фирма релоцировалась в другую страну, удаленно работать становится все сложнее.

— Почему вы не переехали вместе с ними?

— Не захотела, — пожимаю я плечами и ловлю недоверчивый взгляд.

Наши переехали не в одну из ближайших стран — скромненько и бедненько. Наши перебрались в теплые края с бирюзовым морем и сильной экономикой. Перевезли семьи, домашних животных и получили неплохие «подъемные». Не эмиграция, а мечта.

Задумается даже тот, кто всю жизнь обнимал родные березки и даже в Турции не был.

— Я люблю Россию, — объясняю я. — У меня тут мама, бабушка, могила отца, в конце концов.

Улавливаю пустоту в его взгляде, вздыхаю и перехожу на более понятный ему язык:

— Круглосуточная доставка, дешевое такси, большие торговые центры. К тому же Петербург — один из красивейших городов мира, музей под открытым небом. Не хочется менять его на провинциальное захолустье, хоть и в пяти минутах от моря.

— Понятно… — молодой человек стучит карандашом по моему резюме. Ему уже тоже все ясно, но мы оба должны доиграть спектакль. Он пишет на полях несколько цифр и придвигает ко мне лист. — Вот столько можем вам предложить.

— Гм, — я изучаю получившееся число, поискав в нем потерявшийся нолик, и поднимаю на него глаза. — Это в два раза меньше моей прошлой зарплаты. В вакансии вилка была шире.

— Понимаете, Лариса, — молодой человек горбится и низко наклоняется над столом, словно от кого-то прячется. И понижает голос. — Вы же сами говорите, что не знаете никаких языков программирования. Умели бы вы кодить, я бы еще подумал. А в текущих условиях этот ваш деврел-менеджмент, все эти митапы, хакатоны, ивенты, сами понимаете, излишество. Нам не на конференциях надо коктейльчики пить, а впахивать, чтобы занять ниши ушедших крупных айти-игроков.

— Но я же… — начинаю, но вовремя понимаю, что это блюдо можно не доедать.

На обратном пути я перебегаю знакомый переход и снова кидаю взгляд на лужайку у вентиляционной шахты. Девочка все еще там.

За время собеседования дождь усилился, прохожие пораскрывали зонты и спешат домой, где их ждет горячий чай и теплый плед. Любая, даже самая плохая мать уже давно забрала бы ребенка домой. Или хотя бы увела от компании бомжей. Они же наверняка воняют, да и заразиться можно черт знает чем!

Я вновь бегу мимо, тоже торопясь домой к чаю и пледу, но на этот раз выкинуть увиденное из головы не получается.

Хотя я изо всех сил пытаюсь.

— Что сказали?

— Что я излишество! — жалуюсь я Вике, своей лучшей подруге и прекрасной коллеге — увы, уже бывшей.

В отличие от меня, могилы предков и круглосуточные доставки ее в России не держат, и она с радостью переехала туда, где нет центрального отопления. Потому что оно там не нужно! И сегодня, пока я бегала по лужам в ботильонах, мечтая об оставшихся дома резиновых сапогах, она гуляла в сандалиях по берегу моря.

— Ты прекрасное излишество, тебя могут позволить только очень богатые и умные компании, — пытается утешить меня она. — Это комплимент!

— А ипотеку я тоже буду комплиментами платить? А маме помогать? Она, кстати, еще не в курсе, что я уволилась.

— Что ты сразу ипотеками кидаешься? — возмущается она. — Еще не все потеряно. Нам всего-то надо выяснить, сколько у нас компаний, просто-таки мечтающих обзавестись уникальным специалистом, которых в стране, дай бог, если пара десятков.

— Удивлюсь, если больше трех. Во все уже написала!

— Спорим?

Мы с Викой продолжаем обсуждать рейтинги крупных айти-корпораций, уход с рынка зарубежных компаний, перспективы развития игроков поменьше, и я привычно жонглирую фактами и статистикой, обдумывая, куда можно обратиться напрямую с предложением создать вакансию специально для меня. А из головы у меня все никак не выходит та девочка.

— Вик, слушай, я не про работу сейчас… — сдаюсь я наконец.

Дождь за окном усилился, и я никак не могу избавиться от картины того, как жмется к вентиляционной шахте девочка в промокшем насквозь пальто.

Я рассказываю подруге о том, что увидела рядом с перекрестком и спрашиваю:

— Как думаешь, может, надо было подойти? Узнать, чья она? Может, потерялась? Может, ей помощь нужна?

Вика раздраженно цокает языком:

— Лар, вот вечно ты не в свое дело лезешь. Чем ты ей поможешь? Опеку вызовешь? Ты уверена, что в детдоме лучше, чем на улице с мамой? А?

— Не знаю, Вик… — я подхожу к окну и прислоняюсь коленкой к горячей батарее — сколько выдержу. Загадываю, что если больше трех секунд, то… Отдергиваюсь почти сразу. Топят у нас от души, за всех уехавших в края без отопления. — Но дело это мое.

— Лара!.. — патетически восклицает Вика, и я как наяву слышу звук закатывания глаз.

Но уже поздно.

Я приняла решение.

Потирая обожженную коленку, бросаюсь в прихожую. Не трачу время на то, чтобы переодеться из домашнего платья в джинсы — хватаю ключи, телефон и плюшевого зайца.

Я не большая любительница мягких игрушек, но этот заяц со мной лет с шести и я к нему очень привязана. Даже реву в его серый живот, когда совсем одиноко. Больше игрушек у меня нет, а я уверена, что детей надо подманивать чем-нибудь интересненьким, словно котят шуршащей бумажкой.

Такси вызываю уже из лифта.

2

1
{"b":"880596","o":1}