Опираясь на христианско-контрреволюционную традицию, Розенберг всё же, принимая во внимание «еврейских вождей большевизма»[1183], которым досталось и в его издании «Протоколов», сместил образ врага в направлении «еврейского большевизма»: от него не ускользнул тот факт, что полемика с масонами в значительной мере стихла и интересует сравнительно немногих. Зато многие русские евреи, вынужденные внешне приспособиться к новому режиму, благодаря образованности заняли в Советском Союзе влиятельные позиции, что бросалось в глаза не только антисемитам. Образ злобного врага — «еврейского большевизма» — во время и после революции смог настолько упрочиться, что поводом для отказа от этого образа не стала и предпринятая Сталиным «чистка евреев»[1184] из партийного и государственного аппарата. Жертвами этой чистки, которую нацисты восприняли с большим интересом, стали столь видные люди, как глава Коминтерна Григорий Зиновьев, Карл Радек, Лев Троцкий, Бела Кун.
В Германии крайне правые (но не ориентированные на Россию консерваторы!) со времен поражения в войне привыкли делать из евреев — по большей части поминая и масонов — «громоотвод от всех бед». Пусть демонизированные еврейские коммунисты, тем более в Германии, составляли ничтожное меньшинство по сравнению с ассимилированными евреями демократических убеждений, упомянутые силы не хотели отказываться от образа врага, который выглядел убедительно и подпитывался христианским антииудаизмом. Этому фатально способствовал тот факт, что у Германской коммунистической партии были выдающиеся еврейские вожди и что в начале 1919 г. еврейские революционеры сыграли столь видную роль в создании Советской республики в Мюнхене, что Гитлер мог заклеймить ее как «временную диктатуру евреев»[1185].
Наконец, сам Адольф Гитлер, все мышление которого, по выражению еврейской Антидиффамационной лиги, было пропитано мифом о еврейском заговоре[1186], в «Моей борьбе» воспроизвел нелепое контрреволюционное утверждение, будто в лице «франкмасонства, находящегося целиком в руках евреев»[1187], они обладают «превосходным инструментом»[1188]. В то же время его слова, якобы сказанные им своему собеседнику Герману Раушнингу: мол, он «был потрясен», прочитав широко использовавшиеся национал-социалистической пропагандой «Протоколы»[1189], и «чрезвычайно многому научился» из них[1190], скорее всего, вымышлены, как и вообще «Разговоры с Гитлером» Раушнинга. В «Моей борьбе» «фюрер» замечает только: «Столь бесконечно ненавистные евреям „Протоколы сионских мудрецов“ показывают, что в основе жизни еврейского народа лежит непрерывная ложь»[1191].
7.3. Еврей как «всемирный большевик»
Еврейский социалист Мориц Раппапорт в 1919 г. в сочинении «Социализм, революция и еврейский вопрос» восславил организатора Красной Армии Льва Троцкого как «зачинателя мировой революции», а также заверил еврейского социалиста и премьер-министра Курта Эйснера, что тот «дал толчок» революции в Мюнхене[1192]. К этому он добавил, что евреи в революции — «ведущий элемент», потому что привели в движение «внутренний момент» для «перехода к социализму»[1193]. При этом ими двигала отчаянная надежда, что социализм окажется «единственным врачом», победителем тяжкого недуга антисемитизма[1194].
Поскольку антисемитизм тем самым против воли антисемитов косвенно способствовал усилению революционного движения, расколовшегося после 1917 г. на демократическо-социалистическое и тоталитарно-коммунистическое крылья, насильственный и кровавый советский большевизм можно было очернить как «погромный социализм»[1195] и объяснить его злокозненностью «евреев». Бельгийский иудаист Максим Штейнберг в 1990 г. дошел до утверждения, что «еврейско-большевистский след (piste „judéo-bolchevique“) принципиально важен для понимания геноцида евреев»[1196]. Подобно ему, авторитетный специалист по России из Гарвардского университета Ричард Пайпс высказал мнение, что к «самым катастрофическим последствиям» Русской революции относится «отождествление евреев с коммунизмом». Тем самым, как он считает, была создана «идеологическая и психологическая основа» для «окончательного решения» еврейского вопроса[1197].
В романе «Семья Мускат» набожный еврейский писатель и лауреат Нобелевской премии по литературе Исаак Башевис Зингер, родившийся в 1904 г. в Польше и эмигрировавший в 1935 г. в США, формулирует проще, вкладывая в уста господина Яновера такие слова: «Без антисемитизма не было бы коммунизма». На замечание польского полицейского офицера, не считает ли тот, что «из-за коммунистических взглядов, распространенных среди евреев, антиеврейские настроения растут в десятки, если не в сотни раз», следует смиренный ответ: «Да, мы тоже это понимаем. Возникает своего рода порочный круг»[1198].
Действительно, наиболее заметные из еврейских большевиков, будь то русский Лев Троцкий, венгр Бела Кун, польская немка Роза Люксембург или глава Коминтерна Григорий Зиновьев, вызывали прямо-таки неимоверную ненависть антисемитов. Хотя еврейские коммунисты порывали с религиозным иудаизмом — одного из организаторов большевистской партии и первого главу нового русского государства Якова Свердлова из-за этого даже проклял отец![1199] — на «евреев» возлагали коллективную ответственность за незначительное, но исторически весомое меньшинство «нееврейских евреев»[1200] (так охарактеризовал евреев-коммунистов будущий троцкист Исаак Дойчер, которого отец прочил в раввины).
Пресс-секретарь социал-демократического правительства Пруссии, еврей Ханс Гослар в 1919 г. в сочинении «Еврейское мировое господство. Фантазия или действительность?» подверг критике злостную пропаганду, исходящую из тезиса о еврейском заговоре. Там он констатировал: всё, что делают «отдельные евреи», клеймится как «еврейские дела» и ставится евреям в коллективную вину[1201]. Действие этого рокового механизма вскрыл и главный раввин Москвы Яков Мазе, настоятельно увещевавший Троцкого. Он лаконично заметил: «Революцию делают Троцкие, а расплачиваются Бронштейны»[1202]. Демократически настроенные и набожные евреи сделали целое множество подобных предупреждений. В этом отношении примечательна изданная в 1923 г. в Берлине Иосифом Бикерманом книга на русском языке «Россия и евреи». Автор предостерегал, что не без оснований «советская власть отождествляется с еврейской властью». «Лютая ненависть к большевикам обращается в такую же ненависть к евреям... И не только в России»[1203].
Подобные настоятельные предупреждения выглядят тем более обоснованными, что через десятки лет историки пришли к выводу: в 1920-е гг. — например, в Англии — антисемитизм расцвел «как следствие страха перед большевизмом»[1204]. По мнению профессора Саула Фридлендера из Иерусалимского еврейского университета, «на многих сторонников партии [НСДАП], например, из числа рядовых штурмовиков, ненависть к коммунизму влияла куда сильней, чем юдофобская настроенность»[1205]. Ронни Ландау в своей книге о холокосте вообще утверждал, что главную линию раздела в немецкой политике определяла не ненависть к евреям, а страх перед радикальными социалистами и ненависть к ним[1206]. Но ведь «за» марксизмом, большевизмом и «враждебными силами» для национал-социалистов стоял именно «еврей»![1207]
