Но додумать я не успела. Проклятущая старуха бесцеремонно зашла в раздевалку. Она осмотрела меня с ног до головы и проверила, надела ли я то страшенное нижнее бельё. Видимо, результатом Гретхен осталась довольна.

– Следуй за мной, непрощённая.

Кирилл

Раньше в нашей семье был особый ритуал. Отец находил какой-нибудь хороший фильм, а чаще всего – мультик. Мама делала в микроволновке попкорн, затем высыпала хлопья в огромное стеклянное блюдо, расставляла на журнальном столике высокие стаканы под кока– колу. В каждом непременно была трубочка. Мы все рассаживались на синем диванчике в нашей уютной гостиной: Мишка между родителями, а я с краю. И отец запускал кино. Когда Мишка не понимал что-нибудь на экране, папа начинал объяснять ему, и так у него это выходило забавно, что мы с матерью хохотали без умолку. Вскоре к нам присоединялся и Мишка. И отец. Однажды он так смеялся, что опрокинул блюдо с попкорном, который хлопьями солёного снега разлетелся по всей гостиной. Пришлось останавливать фильм, и всё это убирать. Но мама совсем не ругала тогда отца.

Эти семейные видеопросмотры казались мне чем-то незыблемым. Если бы я знал, что совсем скоро они прекратятся, я бы, наверное, больше ценил время, проведённое вместе.

Когда отец ушёл, наша семейная традиция извратилась. Нет, днём мы, конечно, смотрели мультики с Мишкой, пытаясь продлить для него иллюзию полного семейного счастья. Был и попкорн, и кола, и смех в нужных местах. Только всё было не по– настоящему. Мишка это чувствовал, но ради нас с мамой делал вид, что всё в порядке. Мы делали вид, что всё в порядке, ради него.

Настоящие, не фальшивые видеопросмотры начинались вечером, когда Мишка сладко засыпал в своей кроватке. Никакого попкорна. Никакого смеха. Лишь темнота, в которой загадочно мерцал экран телевизора.

Мы с матерью смотрели фильмы ужасов. Вообще-то после ухода отца из семьи увлеклась ими она. Но смотреть одна боялась. Я к таким фильмам, в принципе, равнодушен. Я детективы больше люблю. Но бросить маму я, конечно же, не мог. Она у меня впечатлительная очень. Охи и ахи на каждом напряжённом моменте. До предательства отца мама терпеть не могла ужастики.

Думаю, так она заглушала боль. Каждый справляется по– своему. Моё хладнокровное отношение к супермегакрутым триллерам, наверное, тоже немного успокаивало маму.

– У тебя железные нервы, Кирилл, – говорила она.

Но, по-моему, дело было не в этом. Просто я не верил в происходящее на экране. Мама – немного верила, я видел. Магия кино и всё такое. Хоть на чуть-чуть, на самую каплю, но создатели фильма заставляли её поверить. И испугаться. Пережить эффект саспенса.

Я не верил в мистику. Ну, вот вообще никак. В этих вампиров, оборотней, всякие злобные сущности, переселение душ… У меня всегда было очень ясное ощущение реальности. Уроки, учителя, школа, футбол, Мишка, мама, детективы, которые я читал по вечерам, – это моя действительность. В ней не было места всякой чертовщине.

И вот сейчас два человекоподобных монстра везли меня в своей допотопной машине в никуда, а я был спокоен. Абсолютно спокоен. Ни тебе истерик, ни воплей «Мама, забери меня отсюда!». Может, потому, что я не до конца осознаю происходящее со мной?

Может, я вообще сошёл с ума? Пересмотрел ужастиков? Впечатления копились, копились, а потом у меня – бац! – и резко съехала крыша?

Я знал, что мама чувствует себя виноватой за то, что просит смотреть ужастики вместе с ней. Типа, я же подросток и у меня ещё не окрепшая детская психика. Только бред это всё. В свои семнадцать я мужчина. По крайней мере, по сравнению с моим сорокапятилетним отцом. Я бы никогда не поступил так, как он. Не бросил своих детей. Не воткнул нож в спину жене.

Вот главный ужастик в моей жизни. Я слишком сильно переживаю предательство отца. А ещё за маму и Мишку боюсь намного больше, чем за себя.

Автомобиль между тем миновал просёлочную дорогу и выехал на широкое асфальтированное шоссе. Оно было абсолютно пустым. Рыжий прибавил газу, и старый "фолькс" разогнался до очень приличной скорости.

Только через некоторое время я обратил внимание, что мы едем прямиком по двойной сплошной полосе. Потом до меня дошло, что дорога не серая и вся в ухабах, а чёрная и идеально гладкая. И разметка не белая. Жёлтая.

Может, они как-то в обход погранзаставы вывезли меня за границу? Бредятина полная! Мы едем-то от силы часа четыре.

Я внимательно пригляделся к пейзажу за окном. Был он довольно неприглядным. Мы ехали мимо кукурузных полей. Пожухшие стебли скрючившимся частоколом возвышались по обеим сторонам дороги. Своим видом они напоминали кости странных мертвецов, торчащие прямо из земли. Кукурузное кладбище.

Высохшие колючие листья шевелились на ветру, как будто помахивали мне: «Эгей, скоро ты будешь с нами! Эгей, скоро ты станешь одним из нас!». Мне даже стало казаться, что сквозь рёв мотора я слышу навязчивый монотонный шелест.

Именно тогда к сердцу подкатила леденящая волна первобытного ужаса, возникшая из-за жёлтой разметки, но, в особенности, из-за проклятущей кукурузы.

Жёлтая разметка и кукуруза. Кукуруза и жёлтая разметка. И два монстра – рыжий и черный, куда-то ведущие свой допотопный автомобиль с красным кожаным салоном.

Куда?

И почему на таком огромном шоссе нам не попалось ни одной машины? Будто в ответ на мой вопрос впереди показалась какая-то точка. Она медленно двигалась нам навстречу. Рыжий лжеполицейский соизволил занять правую полосу.

Чёрный «Бентли» полз со скоростью черепахи, что само по себе было довольно странно. Будь у меня такая машина, уж я бы разогнался! Но другая машина на этой странной трассе успокоила меня. Значит, это вполне рядовая дорога. Ну, не совсем рядовая, конечно, но здесь есть люди помимо нас. Вернее, меня. Сидящие впереди существа, как я понял, людьми не были.

Я внимательно разглядывал проплывающий мимо «Бентли», благо его скорость позволяла: новенький, блестящий, ни единой царапинки. Увлёкшись привлекательным видом машинки, не сразу обратил внимание на салон. А когда обратил, от окна я отпрянул.

Водительское место было пусто. Машина ехала сама по себе. Медленно, но ехала. Самый настоящий ужас меня пробрал, когда я рассмотрел девушку на сидении рядом с водительским. Одетая очень празднично, она спокойно сидела, пристёгнутая ремнём безопасности. Светлые волосы были забраны в замысловатую причёску, блестящая ткань платья туго обтягивала красивую высокую грудь. Но, приглядевшись, я заметил тонкую струйку крови, стекающую по виску.

Она смотрела прямо перед собой, будто разглядывая что-то, мне невидимое. Однако, когда «Бентли» поравнялся с нами, девушка повернула голову и обратила свой отстранённый взгляд на меня. Это был взгляд человека, которого уже нет в живых. Взгляд мертвеца.

Я изо всех сил сжал кулаки, пытаясь унять дрожь во всём теле. Вот когда я испугался по– настоящему. Вот когда мне захотелось в панике метаться по салону машины, и может быть, даже открыв заднюю дверцу, вывалиться из неё на полном ходу.

Лишь только «Бентли» проплыл мимо, его скорость резко увеличилась, будто кто-то невидимый дал по газам, и он быстро превратился в точку за задним стеклом машины.

Однако вскоре в поле моего зрения появилось кое– что настолько интересное, что глядеть назад я перестал. По левую сторону от дороги прямо посреди иссушенных стеблей кукурузы показался огромный пассажирский «Боинг». Совсем диким я не был, и самолёты не были для меня редкостью. Ну, по крайней мере, в прошлой жизни. До ухода отца мы дважды в год летали отдыхать за границу, так что, можно сказать, к самолётам я привык.

Но он выглядел настолько чуждо и нелепо в этом поле, вдали от аэропортов с их удобными взлётными полосами, что я даже моргнул несколько раз, проверяя, не мерещится ли. Откуда здесь взяться самолёту? Как он вообще мог приземлиться в поле? Где все пассажиры?