Они снова встали в очередь, лишились еще одного уголка на своих билетах и еще раз проделали в темноте путь, подобный первому. Эта гробница действительно сильно отличалась от предыдущей: она была меньше, проще устроена и почти без росписей. Однако было и еще одно отличие. Анна остановилась, не замечая движущихся вокруг людей. Она водила глазами по сторонам, ожидая, когда они привыкнут к полумраку. Бен прошел вперед, и на несколько мгновений она оказалась одна. И тут она поняла, в чем заключается странность: в этой гробнице было холодно.
Она содрогнулась, ощущая, как голые руки покрываются гусиной кожей.
– Бен! – Она потеряла его из виду. Толпа вошедших вместе с ними людей втягивалась во внутреннее помещение. Анна обернулась, почти ожидая увидеть кого-нибудь за спиной. Но там не было никого. – Бен! – Ее голос потонул в тишине.
В смятении она поднесла руку ко лбу, и вдруг на нее прямо-таки обрушился веселый гвалт группы итальянцев, только что вошедшей в зал. В следующее мгновение они увлекли ее за собой.
Двигаясь вместе с ними, Анна нахмурилась. В гробнице больше не было холодно: здесь стояла такая же жара и духота как и в предыдущей. Анне стало трудно дышать. Охваченная внезапной паникой, она начала проталкиваться вперед. Где же Бен? Она никогда не страдала клаустрофобией, но эти стены, казалось, надвигались на нее, грозя вот-вот сомкнуться.
Люди вокруг превратились в безликие черные тени. У Анны пересохло во рту.
Она, как безумная, озиралась по сторонам. Заметив неподалеку другой проход, она рванулась туда – и оказалась в погребальной камере. Она увидела открытые глаза юного фараона Тутанхамона. Он лежал, глядя вверх, в своей темной жаркой гробнице, презрительно отрешенный от простолюдинов, явившихся поглазеть на него, лишенного всех сокровищ, знаменовавших его монаршее достоинство, – и все же он внушал благоговение, граничащее с ужасом. Сколько из тex людей, что стоят сейчас вокруг него, подумала Анна, вдруг испытали отчетливое ощущение того, что в этом золоченом деревянном ящике находится его измученное, иссохшее тело? Ее снова начала бить дрожь, на сей раз уже не от холода.
– Анна! – Рядом с ней появился Бен с фотоаппаратом в руках. – Это просто потрясающе, не правда ли?
Она кивнула. Сумка, висевшая у нее на плече, вдруг стала очень тяжелой. Почему она не вытащила свой фотоаппарат? Она опустила мягкую кожаную сумку на пол и начала расстегивать молнию, когда внезапно у нее закружилась голова. Охнув, она выпрямилась; завалившаяся набок сумка раскрылась, и ее содержимое вывалилось в пыль.
– Эй! С вами все в порядке? – Заметив, что произошло, Бен наклонился и принялся складывать вещи обратно в сумку. Краем глаза Анна успела увидеть, как туда отправился маленький алый сверток. Потом рука Бена обняла ее плечи.
– Я вдруг как-то странно себя почувствовала. – Она прижала ладони к лицу. – Не беспокойтесь, со мной все в порядке. Должно быть, я просто слишком быстро наклонилась, чтобы достать фотоаппарат. Плюс к тому столько волнений, впечатлений, да и встали мы рано. – Она заставила себя изобразить на лице улыбку.
– А может быть, это просто значит, что нам пора выбираться отсюда и отдохнуть на свежем воздухе. – Взяв ее под руку, Бен оглянулся через плечо. – По-моему, все эти гробницы чересчур подавляют.
– Там, внутри, – там ведь что-то есть, правда? – Анна вновь почувствовала, как пот застывает у нее на спине, ее опять затрясло. – Я думала, что все эти разговоры насчет проклятия гробниц – полная чушь, но здесь и вправду какая-то особенная атмосфера… И она мне не по душе.
В этот момент группа немецких туристов отчего-то разразилась громким хохотом; в сокровищнице позади погребальной камеры серьезно перешептывались японцы, увешанные фотоаппаратами, и все эти звуки, казалось, противоречили ее словам, однако ей было все равно.
– Я правда хочу уйти. Мне очень жаль…
– Ничего, ничего. Пойдемте.
Испытывая благодарность за силу ведущей ее руки, Анна, спотыкаясь, последовала за Беном к выходу. Вскоре оба стояли у входа, щурясь от ослепительно яркого солнца.
Усевшись под навесом, специально предназначенным для отдыха туристов, Анна почувствовала себя лучше. Оба выпили воды из бутылок. Видя, что Бену не терпится двинуться дальше, она предложила:
– Идите без меня, пожалуйста. Я скоро приду в себя. Посижу еще несколько минут и пойду дальше.
Он внимательно оглядел ее.
– Вы уверены?
– Конечно.
Она пыталась представить себе, куда именно привез Хассан Луизу и где устроил для нее шатер над мягким персидским ковром. Ей отчаянно хотелось уйти подальше от людских толп, найти это место и ощутить безмолвие так, как его ощутила Луиза. Прикрыв ладонью глаза от солнца, несколько секунд она стояла, глядя вверх, на одну из ослепительно белых тропинок, ведущих прочь от шумного центра долины. Может быть, они тогда были именно там? Oглянувшись через плечо, она увидела, как Бен, стоявший в другой очереди, исчез в проходе одной из дальних гробниц, а вместе с ним – еще двое-трое пассажиров «Белой цапли». Анна поколебалась, не последовать ли их примеру, потом, решительно повернувшись спиной, начала подниматься по безлюдной тропе, мимо столба с указателями направления к другим гробницам. Ее туфли скользили на камнях и в пыли, но она поднималась все выше, уходила все дальше от людей.
Над ней кружились ласточки, то ныряя в свои гнезда в скалах, то вылетая из них, но более ничто не двигалось. Гул голосов, доносившийся из долины, едва оставшись позади, стих и угас. Остались только зной и безмолвие, заполнившие все существо Анны. Она остановилась, осматриваясь; но вдруг испугалась, что заблудится, однако тропа была отчетливо видна. Вокруг не было ни единой души – только однотонный, ослепительный на солнце камень, над которым царило огромное небо такой яркой синевы, какой Анне еще нигде не доводилось видеть.
Вдруг где-то неподалеку послышались шаги, звук подошв, ступающих по известняку. Нахмурившись, Анна прикрыла рукой глаза и стала всматриваться в то место, где тропа, по которой она пришла, ныряла за край скалы. Но там не было никого. Наверное, она слышала просто шорох песка.
