Вновь и вновь пески пустыни дрейфуют туда и сюда. Вскрытая заброшенная могила опять засыпана. Мумии превратились в песок, и их предали забвению, и только имена их сохранились, начертанные на отвесных скалах. Проходят века, и жрецы превращаются в бесплотные тени, их нет под ярким солнцем, их нет под луной. Предсмертные обеты забыты; гнев прошел, теперь он не сильнее дуновения ветра, наметающего дюны.

Бог спустился на Землю Кемета под новым именем. Старые египетские боги спят. Слуги их потеряли славу свою. Прошло 3000 лет с тех пор, как впервые эта гробница оказалась под охраной двух жрецов.

Рука, которая выкапывает из дюн маленькую забытую бутылочку, пока ночью отец занят поисками больших сокровищ, принадлежит ребенку. Нетерпеливыми пальцами мальчик очищает флакон от прилипшего песка, подносит его к глазам и в восхищении смотрит, как сквозь прозрачное стекло проходят лучи новорожденного солнца.

В дыхании раннего утра, подобно каплям влаги, возникающим на листе папируса, одна за другой появляются две тени и пристально наблюдают за мальчиком. Он улыбается. Только осел чувствует опасность. Он громко ревет от страха, и его рев уносится ветром далеко в пустыню.

Стук в дверь повторился. Анна подняла глаза и нахмурилась. За открытым окном стояла темнота, свет исходил только от маленькой лампочки, висевшей над кроватью. Смутившись, она отложила дневник. Она вся была под впечатлением ужаса, который чувствовала Луиза. Поднявшись, Анна направилась к двери каюты и распахнула ее. Она ясно представляла себе темную, полную дыма от свечей маленькую каюту на пароходе Луизы.

Перед дверью стоял Ибрагим, под мышкой он держал пустой поднос. Он смотрел на нее с нескрываемым беспокойством.

– Вы плохо себя чувствуете, мадемуазель? Я волновался, так как вы не пришли на ужин. – За спиной Ибрагима в коридоре никого не было.

Анна с трудом заставила себя вернуться к действительности.

– Со мной все в порядке, Ибрагим. Прошу прощения. Я зачиталась и совершенно потеряла счет времени. Я не слышала удара гонга. – Она устало приложила ладони к своему лицу.

Он внимательно смотрел на нее, и спустя мгновение стало очевидно, что он остался удовлетворен тем, что увидел. Он медленно кивнул.

– Я принесу вам что-нибудь поесть в каюту. – Он не стал дожидаться ответа, повернулся и ушел.

Анна смотрела, как медленно и статно он двигался. В белой галабее, в тюрбане и кожаных сандалиях он казался человеком вне времени и был похож на библейский персонаж. Она вернулась в каюту, оставив дверь открытой настежь, и стала задумчиво смотреть в ночную тьму. Бедная Луиза. Ей, должно быть, было так страшно. Можно себе представить, как зла она была на Кастэрса. Слова в дневнике выражали противоречивые эмоции, переполнявшие Луизу. Страница была исписана ровным почерком выцветшими коричневыми чернилами. Но по мере того, как строчки приближались к концу страницы, можно было догадаться, что эти свои записи Луиза делала, находясь в состоянии сильного волнения. Буквы становились все более наклонными, иногда они были соединены небрежно, некоторые слова были написаны явно второпях, тут и там были заметны чернильные кляксы, которые появились из-за того, что Луиза слишком сильно надавливала на перо.

– Мадемуазель? – Раздался осторожный стук в дверь. На пороге снова стоял Ибрагим. На подносе, который он держал в руках, были стакан с соком, блюдо с хлебом, сваренными вкрутую яйцами и сыром. Он переставил поднос на туалетный столик и улыбнулся Анне. Потом он посерьезнел. – У меня кое-что есть для вас, мадемуазель. – Он полез в карман и достал какую-то вещицу на красивой золотой цепочке. Она видела, как звенья цепочки свисают между его пальцами. – Я бы хотел, чтобы вы носили эту вещь, мадемуазель. – Он протянул цепочку Анне. – Все время, пока вы находитесь на судне. Пожалуйста, верните мне ее, когда будете уезжать в Англию.

Она с интересом посмотрела на вещь, которую он держал, и медленно протянула руку.

– Ибрагим, что это такое?

Он опустил золотую цепочку ей в ладонь. На ней висел маленький кулон очень искусной и затейливой работы.

– Это Око Гора. Allah ylsallimak . «Да хранит тебя господь». Этот кулон поможет защитить вас.

У Анны пересохло во рту.

– Защитить от чего? – Она подняла взгляд и посмотрела в карие глаза Ибрагима. Несколько минут он терпел ее пристальный взгляд и едва пожал плечами. Он опустил глаза в пол в абсолютной тишине.

– Ибрагим! Это имеет какое-то отношение к древним богам? И к кобре? – Она проглотила подступивший к горлу комок.

– Inshallah!  – На этот раз он не пожал плечами, а только еле заметно кивнул.

– Тогда спасибо, огромное спасибо! Но ведь это же золото, Ибрагим. Очень великодушно доверить мне такую вещь. – Она вдруг улыбнулась. – А как выразить свою благодарность по-арабски?

– Скажите: kattar kheirak , – подмигнул он.

– Kattar kheirak , Ибрагим.

Он поклонился.

– Ukheeirak , мадемуазель. – Он широко ей улыбнулся. – Ну а теперь мне пора, в баре много работы. Bon appetit, mademoiselle. U'i. Leilt ik saideh . Это означает: «Берегите себя, и да будет ваша ночь счастливой».

Когда Ибрагим ушел, Анна внимательно рассмотрела кулон, который она сжимала в ладони. На нем был изображен глаз, над которым дугою выгнулась бровь, а под ней крошечный золотой завиток. Око Гора, как она знала, – это символ защиты и исцеления, который в течение тысячи лет во всем мире служит амулетом и оберегом от опасности, болезней и несчастий. Она на мгновение сжала кулон в руке, потом осторожно нащупала на цепочке застежку и повесила кулон на шею. Она была до слез тронута тем, что Ибрагим доверил ей такую ценную вещь. Но этот его поступок также крайне напугал ее. Что он знал такого, что заставило его бояться за нее? Она посмотрела на ящик туалетного столика, но не стала его открывать. Сегодня позже она обязательно позаботится о том, чтобы переложить флакон для благовоний в сейф. Она дрожала.