– Что? Что же, давайте послушаем, что нам скажет сей почтенный господин…

– Я не почтенный, и не господин! – Нелли сделала шаг, сорвала усы и провела рукой по лицу, стирая грим. Лицо кардинала вытянулось в изумлении.

– И что же ты имеешь сказать мне, не почтенный, и не господин? – сказал он, усаживаясь в пододвигаемое ему кресло.

– Я хочу просить Вас выслушать меня. И только.

– Говори, – отмахнулся Ришелье изящным повелительным жестом. – У тебя ровно минута. – Стальным колючим голосом сказал он. Нелли сделала несколько шагов вперёд и остановилась в полуметре от кардинала.

– Мы пришли не для того чтобы обокрасть вас, но говорить с Вами.

– Вы могли писать мне, или добиться аудиенции…

– Вы совершенно правы, господин Ришелье, но время наше на исходе, а последствия промедления таковы, что никакая угроза попасть в Бастилию, в случае нашей неудачи, не идёт ни в какое сравнение с тем, что может пройзойти. Нет, на это нет времени. Дело наше срочное и от удачи нашего предприятия зависит многое, а потому мы имеем дерзновение явиться перед самим кардиналом Франции и просить выслушать нас. Повесть наша недолгая, и я вам её перескажу. Вот уже несколько месяцев мы гоняемся по свету за Свитками, изготовленными не к ночи говорить кем, с согласия Самозванца. Повесть эта, казалось бы, поросла легендами, но, как выяснилось, – предание довольно свежо. Оказалось, что все старые сказки – правда, а потому люди с нечистыми помыслами могут воспользоваться ими весьма успешно, ибо тайна – уже в их руках. Мы должны спешить и уничтожить сии артефакты до того, как нас опередят те, кто хочет заполучить их во имя наживы, тщеславия и жажды власти. Иначе – всё будет потеряно. И уже ни в чём не будет смысла. Ни в чьей власти. Ни в чьём величии. Ни в чьей чести и совести. Останется лишь одна власть – самого Прародителя Зла, Самозванца. Один из свитков, что мы разыскиваем, находится у Вас, а потому мы просим Вас – отдайте нам свиток. Да, бросьба наша дерзка, но поверьте, Вы совершите тем самым благое дело. Сила не в обладании чем-то, господин Ришелье, но в мудрости отдать, когда придёт время. В доказательство, возьмите это, – и Нелли протянула ему легенду, несмотря на протестующие возгласы.

Нелли преклонила колено и опустила голову. Кардинал быстро пробежал свиток глазами, затем встал, и, подойдя к Нелли, протянул ей свиток обратно.

– Встань, – сказал он.

Нелли поднялась. Её зелёные глаза прямо смотрели на кардинала. То же она увидела и в ответ.

– Вы действительно верите в то, что просто слова на бумаги способны обладать такой властью?

– Позвольте, господин Ришелье, но, по моему мнению, и, думаю, мои друзья со мной согласятся, слово имеет и имело всегда величайшую власть из всех, данных нам.

Нелли поклонилась.

– Я понял. Я знаю, что такое власть, тем более – власть слова, и как легко её потерять. Величие – ничто. Богатство – тщетно. Я слышал о легенде. Многие шептались о ней, кто-то даже пытался украсть свиток, но тому свидетелем был один из моих предшественников, но те смельчаки, а точнее, уже их кости, сейчас в Бастилии, ибо их намерения не оставляли сомнений. Вы говорите, и никто ещё и никогда в жизни не был со мной так честен. Никто в мире не сможет в сию минуту подтвердить мне истинность ваших слов, однако что-то мне впервые за много лет подсказывает, что человек, стоящий предо мной и смотрящий мне прямо в глаза, – не лжёт. За вашу честность я готов отдать вам то, что вы просите. Просто поверить на слова, – и он окинул её проницательным взглядом. Нелли склонила и голову и приложила руку к груди. – Отбросьте церемонии, сегодня вы мои гости. Прошу! Отпустите же их уже! – воскликнул он, обернувшись в сторону Фридемана и Ричардсона. Кардинал прищурился. – Не вас ли я видел два года назад на приёме у шевалье?

– Да, то был я, – Ричардсон поклонился.

– Кажется, я знаком и с Вами, – сказал он, переводя взгляд на Фридемана.

– Мы были вместе на том приёме.

Кардинал кивнул, припоминая.

– Так почему же вы не использовали свои имена и титулы?

– Мы в нашем путешествии не графы, и не герцоги, – сказал Ричардсон, – мы просто странники, которые верят, что их усилиями мир станет хоть немного, но лучше.

– Я лучше бы и не сказал, – покачал головой кардинал. – Верно. Как это верно… – сказал Ришелье, подумав о чём-то своём. – Ну что же, идёмте. Я велю принести вина и кое-что вам расскажу. Вам это и поможет, и заинтересует. Возможно, я помогу вам, не только отдав Свиток. Идёмте!

Наши герои в молчаливо изумлении переглянулись и прошли вслед за кардиналом в огромную, роскошную комнату. Ришелье подошёл к столу и из верхнего его ящика, запиравшегося на ключ, извлёк свиток. Молча он протянул его Нелли.

– Я велю подать вам самый лучший экипаж и в охрану дам своих лучших и надёжнейших гвардейцев. Как и обещал, должен кое-что сообщить вам, просто не хотел говорить при страже. Две недели назад мне рассказывали, что под окнами бродил какой-то человек, с виду похожий на моряка, кажется, одной ноги, той части, что до колена, у него не было. Седой, в лохмотьях. Он что-то выспрашивал, мои люди попытались его поймать, но он ускользнул так ловко, что, кажется, вовсе встаёт вопрос, а могут ли так делать люди? Вам это о чём-то говорит?

– Да, – прошептал граф. – Похоже, это именно тот человек, что сделал попытку меня ограбить пару недель назад.

– Что ж, раз так, то предприятие ваше не только рискованное, но и весьма опасное. Я велю страже сопровождать вас до границы, куда вы намерены направиться дальше?

Все посмотрели на Нелли.

– Италия, господин Ришелье. Туда ведёт нас наша карта.

– Что ж… Желаю удачи вашей миссии. Ступайте! И да хранит вас Бог!

Все ответили почтительным полупоклоном и направились к выходу. Последним шёл Руджеро и вдруг кардинал резко схватил его за руку. Он неожиданности тот чуть не вскрикнул. На ухо, едва-едва слышным шёпотом он что-то сказал ему. Так же резко, как и схватил, Ришелье отпустил его руку и тут же исчез. Руджеро некоторое время постоял изумлённый, но поняв, что ожидать возвращения кардинала бессмысленно, отправился следом за всеми.

Ровно через три четверти часа всё было готово. Одетые и собранный путники стояли у дворцовых ворот. По очереди вскочили в экипаж. Когда он тронулся, Руджеро ещё раз взглянул на окна кабинета кардинала. Он провожал их взглядом. Но что значили его последние слова? Почему он это сказал? Ответить на этот вопрос сейчас было невозможно, и Руджеро, укачанный стуком копыт, погрузился в поверхностный и тревожный сон.

Помогите мне подняться, вниз я уж как-нибудь сам спущусь…

Согласно легенде, слова Томаса Мора при восхождении на эшафот

Рим – богатейший город, куда стремились все те, кто готов был играть, и играть вдолгую и по-крупному. Руджеро много рассказывал о своём здесь пребывании, завершившимся изгнанием, но об этом, дорогой читатель, как-нибудь в другой раз. Нелли и Ричардсон спали, но и во сне лица их были, как и наяву. Какими, спросите вы – слишком серьёзными. Руджеро хмуро смотрел в окно.

– Ты необычно мрачен, что успело произойти в ту ночь у кардинала? – спросил Фридеман.

– Дело не в том… Нам потребуется провожатый, – помедлив, выйдя из глубокой задумчивости, сказал Руджеро.

– Есть кто на примете? – спросил Фридеман.

– И да, и нет… Ему вполне можно довериться, но мало ли что поменялось за эти годы.

– Что он за человек?

– Капуцин, лет около пятидесяти уже сейчас. Нечист на руку, но однажды выручил меня по пути в Рим из Венеции. Правда и неприятностей было с ним немало, но и на том спасибо. Вдвоём всё равно было легче. Да, были тогда времена… Ведь тогда я чуть было не стал священником.

– Что? – воскликнул Ричардсон, просыпаясь.

– Ты же спал? – удивился Фридеман.

– Я.. дремал.

– Вот оттого ты такой дремучий! Спал бы нормально, меньше бы заморачивался о тех вещах, которые того не стоят, – сказал Руджеро.