– Не опасно ли так идти, не гасить фонари? – прошептала Нелли.

– Предлагаешь сломать себе ногу? Поверь, ощущения не самые приятные, – усмехнулся впереди идущий Руджеро.

– Разбойники?.. Разве они не обитают в этих лесах?

– Speak of the devil!20 Не о том говорим мы к ночи! – пробурчал себе под нос граф.

– Perche no? – рассмеялся Руджеро. – Я пошутил, на самом же деле нет, разбойники, это всё плод бурной фантазии поэтов-романтиков, а если они и были, то давно покинули эти леса.

– Почему?

– Надеюсь, точнее нет, я свято в это верю, что мы не узнаем об этом…

Некоторое время путники вновь погрузились в молчание, как вдруг, лес стал словно бы редеть и действительно, неожиданно он словно расступился, пропуская вперёд, и вновь сомкнулся за спинами странников. Не успели они то как следует обдумать, как вдруг взгляд их приковало нечто, стоящее в отдаленьи посреди дороги – и не только взгляд, вот уже шаги их приближаются к этому месту. Остановившись, замерли. Прямо посреди дороги, ровно той же, читатель, что вела их через лес, стоял постамент, точнее будет сказать – огромный камень.

Путники замерли в молчаливом вопросе…

Нелли сделала несколько шагов к камню, и, склонившись, прочла про себя: «Направо пойдёшь – славу найдёшь, налево поедешь – вряд ли доедешь, прямо пойдёшь – врага наживёшь». Выпрямившись, она приложила палец к губам.

– Что там написано? – спросил Руджеро.

– Ничего.. многообещающего, – пробормотала Нелли и перевела всем то, что было написано на камне.

– Язык будто бы мне знаком… – проговорил Руджеро. – Даже одно слово, «εχθρός», я его понимаю, это переводится как «враг», кажется…

– Верно, – Нелли кивнула, – это греческий. Есть такая старинная русская сказка, повествующая об этом камне, однако, в ней всё было не так. Быль за сказкой не угонится – пожала она плечами.

– Стоит ли верить этому камню, вероятно, какой-то шутник… – начал было граф, но поймав взгляд герцога, замолчал.

– Так что же сделал герой той сказки, Нелли? – спросил Фридеман.

– Многие выбирают это, – и она указала прямо – на дорогу, вновь теряющуюся где-то среди дремучих, безмолвных ветвей.

– По-моему, это логично, – пожал плечами граф. – Я не искал врага, он сам ко мне пришёл, так какая же разница? Придёт ли он сам, или искать его намеренно?

– Я согласен с графом, в этих словах есть доля истины, – улыбнулся чему-то своему Руджеро.

– Значит, прямо, – проговорил герцог, обводя всех взглядом.

– Прямо, – кивнула Нелли. – Но что это… – воскликнула она, отступая на шаг, ибо прямо под её ногами земля стала светиться и в следующий миг прямо перед ней оказались компас и карта. Склонившись, она осторожно взяла их – камень тут же исчез, открывая путь вперёд. Путники вопросительно переглянулись.

Дайте мне лишь шесть строчек, написанных рукою самого честного человека, и я найду в них то, за что его можно повесить.

Кардина Ришелье

Стук копыт разбудил привратника. Он неохотно встал, надел круглые очки и, кашлянув, приоткрыл маленькое окно. Его взору предстали четыре всадника в длинных чёрных плащах, промокших до нитки. Дождь захлёстывал и в оконце, а потому привратник, задав пару необходимых вопросов, и, не найдя причины отказать, разве что посчитал должным побрюзжать по поводу их опоздания, дал разрешение и сказал ехать кругом.

– Почему же не пустить нас здесь? – раздражённо воскликнул Фридеман.

– Не могу! – скрипящим голосом проговорил привратник. – По всем правилам, я не могу вас пустить, но за определённую плату вы пройдёте через дверь с восточной стороны!

– И сколько же мы заплатим за такое удовольствие? – холодно спросил граф, натянув поводья.

– Сами узнаете! Я за это не отвечаю! Моё дело направить! Ступайте-ступайте!

Путники ускакали. Следуя его указаниям, они быстро отыскали дверь. Там их встретил уже другой привратник. Заплатив сполна, они вошли через довольно-таки низкую дверь, Фридеману и вовсе, с его гигантским ростом пришлось сложиться пополам.

– Ну что, герцог, не ушиблись? – усмехнулся граф.

– Тебе лишь бы подтрунивать! – отвечал тот в своей ироничной манере.

– Это я ещё не старался, вот если бы я сказал про ширину этой двери…

– Так, всё, хватит, остановись! Я вообще-то солидно скинул за весь путь!

– Посмотрим-посмотрим, – лукаво усмехнулся граф.

Стук копыт загрохотал по ночной парижской мостовой. По ней только что стучал дождь, так что она не была обижена, когда по ней прогрохотали, прогремели копыта коней вороной масти. Париж спал и каждому было не до каких-то путников, явившихся среди ночи. Копыта одиноко стучали, приближась к ночлегу. Наконец, спешившись у освещённого фонарём трактира, путники негромко постучали, чтобы не нарушать правил спящего города, который лишь приоткрыв глаз при их приближении, перевернулся на другой бок и вновь уснул.

– Я узнаю эту дорогу. За мной! – сказал Руджеро и они ринулись галопом. Наконец он остановился и спешился. Все последовали его примеру. – Вот он «Лайонс», идёмте!

Дождь хлестал их по лицам. Держа руками капюшоны, которые поминутно сдувал ветер, они отдали лошадей и быстро зашагали к трактиру. Наконец все вошли за ним внутрь. Никто их здесь не знал, только Руджеро приветливо раскланялся с хозяином и расплатился. Трактирщик оказался весёлым, кучерявым, уже немолодым человеком. Он тут же, не раздумывая, принял до крайности изнурённо-уставших постояльцев и отвёл комнату. Хозяин не стребовал с них даже плату, уговорившись позаботиться обо всём утром, за что был сполна вознаграждён, Фридеман, благодаря его за щедрость, щедро раскошелился. Но то будет завтра…

Две ночи без сна, а потому, я думаю, вы нисколько не удивитесь, если я скажу, что наши герои тут же, не раздеваясь, молча, без лишних слов, улеглись и тут же заснули, успели только их головы коснуться подушек. Однако один из них лишь оставил свою суму на кровати, что-то достал из неё, и тихо-тихо, неслышно, направился к двери. Однако один из них и не спал, повёрнутый головой к двери «он» видел через полузакрытые веки, как тот неслышно ускользнул и тихо-тихо закрыл за собой дверь.

Он отправился пешком, ибо идти было недолго, и, к тому же, путник хорошо знал дорогу. Даже слишком хорошо. Но, как назло, вновь начал накрапывать мелкий дождь. Он набросил капюшон и ускорил шаг. Раздался стук. Дверь открыла приятная женщина средних лет в белом парике и с ярким, почти вызывающим, макияжем и ровно таким же платьем.

– О! Руджеро! Сколько лет! Как же ты давно к нам не заглядывал! Эй! Девочки! К нам пожаловал сам сеньор Кольпеволэ! А ну-ка быстро встали! Быстрей-быстрей! – заговорила она, отходя от двери в сторону и пропуская пришедшего.

***

Перед рассветом дверь вновь тихо-тихо отворилась. И так же неслышно затворилась обратно. Вновь те же глаза, что и провожали, встретили его. Он неслышно сбросил плащ и так же, как и все, одетый, лёг на кровать и тут же уснул. Уснули и «глаза», пробудившиеся при его возвращении.

***

Утром все собрались за столом. Ели молча. Постепенно завязался неспешный разговор, незаметно перешли к обсуждению того, что требовало такового, и, причём, весьма детального, ведь теперь, впрочем, как и всегда, им предстояло осадить очередной Форт-Нокс.21

– Ну что ж, на сцену выступаешь ты, Руджеро. Ты хорошо знаешь Париж. Как, чёрт побери, вытащить свиток из-под носа у самого Кардинала!? – начал полувесело-полуустало Фридеман, с большим аппетитом уплетая за обе щеки.

– Не понимаю, почему вы все решили, что он должен быть у кардинала? – спросил граф.

– Хороший вопрос, только это нас всех, – в задумчивости почесал подбородок Руджеро. – Нужно сначала войти в свет, вновь почувствовать этот город, чем он живёт и чем дышит, хотя… Кажется мне, что за эти годы ничего не изменилось, но тем не менее, тем не менее… Почему свиток у кардинала? Я тебе отвечу. Взгляни на карту, так же, как и в Испании, здесь всё указывает на то, что это дворец…