– Мастерство художника никто не отменял. Но иногда необходимо посмотреть на свои работы под другим углом: взглянуть на них, как дети, и научиться рисовать так же. «Мне потребуются годы, чтобы научиться рисовать так, как рисует ребёнок», – Пикассо, помните? Нам – здесь, в альма-матер, – потребуются годы, чтобы освоить такую вдохновенную профессию, как художник.

Следом Зинаида Павловна Шкляпина достала папку и показала ряд работ последователей такой «вдохновенной профессии». Все присутствующие замерли – то ли от вдохновенности этого искусства, то ли от глубины смыслов, в нём заложенных. Среди работ великих художников современности был один комикс – кривоватый человечек с разными ручками пинает мяч и смотрит за тем, как тот летит. Не сказать, что присутствующие были исключительно вдохновлены происходящим. Талантливой Васе, воплощающей уже более двух лет технически сложные многофигурные композиции, оставалось только покачать головой. И никакой тебе натуры, никакого изучения пластики тела, всех его мельчайших подробностей, игры света и тени, всех этих переливов, что побуждают чувствовать себя художником, – только «шмяк» и кривые, пинающие мяч человечки. Казалось бы, поступивший в университет молодой учёный должен расти над собой, а здесь – сплошное упрощение сознания.

Зинаида Павловна показала детям коллекцию палочек, которой искренне, по-детски радовалась. Там было разное, всякое – и веточки всех мастей, и пуговички, и разные мусорные штучки, подобранные на улице, прямо под ногами. Вознесенская видела, что окружающие не особенно вдохновлены совершающимся, но осуждать профессиональные преподавательские методы не стала. В конце концов, каждый развлекается по-своему, и составить композицию из палочек и сфотографировать её на смартфон – тоже, своего рода, искусство. Под конец занятия Зинаида Павловна взяла одну из палочек и нацепила на себя – так, для пущей привлекательности. Но, как ни странно, взрослая женщина в элегантном платье и практически кирзовых грубых сапогах смотрелась с палкой на шее всё-таки необычно. Точно запомнишь, если встретишь ненароком на улице.

* * *

Героиня сбросила кроссовки, да так, что бедняги описали дугу в воздухе, и проорала:

– Нииииик! Я сегодня рано!

«Нииииик» откликнулась очень скоро, используя спокойные выражения – то была сестра девушки, излучающая вокруг себя, где бы она не появлялась, сияющий свет и гармонию, приправленную ноткой тончайшей, но иногда едкой для окружающих мудрости. Сестра победоносно вплыла в комнату и чинно поздоровалась со своей подопечной. Она спокойно, по-философски воспринимала все странности не своей сестрицы: и любовь этой девчонки подолгу сидеть в комнате и читать, и странную замкнутость, и удивительную работоспособность, да такую, что девочка часами могла сидеть за компьютером и не останавливалась, если чего-нибудь не рисовала и не делала. Неиссякаемое вдохновение девочки могло передаться и окружающим, и вот, глядишь, уже не только она, но и люди вокруг вслед за ней что-либо делают. Результаты давали о себе знать – цифровые картины Вознесенской поражали воображение многих преподавателей, да и Вася знала о своём таланте и спокойно относилась к тому, что рисует лучше сверстников и многих учителей – тем более, рисует из головы, а не производит копии – «пустые срисовки», как она называла их. «Пустые срисовки» всё-таки иногда догоняли Васю, и той приходилось воплощать их для каких-нибудь курсов или университета: её подгоняла необходимость учиться и совершенствоваться в области рисования, а благодаря срисовкам она с успехом могла достичь этого. Вероника Вениаминовна спокойно смотрела на увлечения девочки: чем бы дитя не тешилось, лишь бы в вуз поступило. Дитя поступило – рубеж раз достигнут.

Вероника Вениаминовна прекрасно ориентировалась в доме – в своей, повторюсь, обители – и могла буквально за несколько секунд с ходу назвать, что где стоит, что где лежит; извлечь, словно фея из сказки, любую книгу на заказ с любой полки, неизменно знала, что чем мыть, каким «Доместосом» протирать коридор, кухню, каким мыльцем – полки, какой тряпочкой или полотенчиком – шкафчики, да так, чтобы всё сияло, блестело, чтобы нигде не было ни пылинки, чтобы всё было максимально по правилам, чётко и регламентировано, как по часам. Как в армии. Раз – два. И вставали, и ложились две дамы тоже по регламенту, и мягкая Вася, обладавшая, на самом деле, странным и взбалмошным характером когда-то в детстве, подстраивалась и подчинялась строгому распорядку сестры. Итак, обе они ложились строго вовремя, ещё в «детское» время, самое полезное для сна, вставали, как по часам, примерно в восемь, – настолько были запрограммированы их организмы на чёткую работу, – и так, день за днём, текла порядочная рутина двух порядочных викторианских леди. Обе они, однако, любили почитать, и притом художественные книги, – Вася ещё изредка почитывала философию, навроде Гегеля, которого, да к стыду её будет сказано, она так и не осилила до конца. Если говорить в целом, в семье они не делали ничего особенно выдающегося: Вася пыталась вот уже пять лет вести паблик, который, со всем её талантом, ей удалось раскрутить лишь до двух тысяч человек, да и, в общем-то, это было единственное, что разбавляло её рутину: Вознесенская могла постить в паблик самые разнообразные вещи и была рада этому.

– Проходи-проходи. Как учёба? – осведомилась Вероника Вениаминовна.

– Да классно всё. Сегодня, вот, с девочками гуляли опять, – было ответом Васи. В общем-то, обычная подростковая жизнь, тем не менее, представлявшаяся Вознесенской верхом совершенства.

– Ну, рассказывай, что у тебя нового?

– Да так… – отозвалась Вознесенская. А ведь рассказать было что: сегодня они отправились в незабываемое путешествие по волнам улиц за пропуском для Райан, которая не получила его в прошлый раз, потому что на ней, по великому закону подлости, преследующему Райан, остановилась очередь. «Всегда, если несчастье, то сразу Бунташная», – шутливо повторяла девочка, и, как ни странно, так и случалось: то на неё разливался кофе из стаканчика, то она смахивала стакан на пол, увлечённо что-то рассказывая, – поболтать она, кстати, любила, и делала это в нечеловечески быстром ритме, – то рвалась куртка, то расстегивался рюкзак посреди пути, а то и не работал совершенно новый университетский графический планшет, неизвестно почему отключавшийся при её появлении. Поэтому планшет она всегда брала свой.

В тот день по пути они преодолевали препятствия и героические испытания, выпавшие на их нелёгкую долю: сражались с потоком автомобильного движения, окружавшего их бурной волной, передвигались по загадочным перекрёсткам и искали дорогу до нового корпуса университета, возвышавшегося в конце пути, словно царственный замок перед рыцарями, добравшимися до него и потратившими уйму сил. Васе виделось всё в сказочном, утрированно-героическом свете. В действительности же наши рыцари а) подождали чутка, пока не выдадут пропуск, попутно валяясь на диванах в просторном светлом холле университета, б) поржали над собственными, сочиненными на ходу шутками, и в) решили заполнить паузу интеллектуальным разговором о том, кем они могли бы быть из «Смешариков». Вася-Лосяш, Ирина-Нюша и Бунташная-Ёжик. Незабываемое высокоинтеллектуальное путешествие.

– Как ты считаешь, зелёная или жёлтая? – послышался голос сестры из кухни.

– Ник, опяяять? Ты свои куртки целый день смотришь! – возмущённо отозвалась Вася из другой комнаты.

– Не опять, а снова. Помоги любимой сестрице сделать столь нелёгкий выбор, дорогая, – парировала Вероника Вениаминовна. – Не поленись и выбери себе куртку. Что до меня, ты помнишь, что я люблю жёлтый цвет – цвет радости и гармонии, тем более что, ты помнишь, он тебе очень идёт.

Вася ткнула наугад, посмотрев на куртки две секунды, чтобы успокоить сестру, и отправилась рисовать хищные зубы на антиковидной маске, подаренной в университете, что лежала у девчонки на столе и ждала своего часа.