Фамильяру, который приехал на заднем сиденье, объяснять приказ не требовалось. Он тут же вылетел сквозь лобовое и накинулся на Воинов Света. Заметался у них перед лицами, отчаянно крича. В общем, дал мне время попробовать ещё раз растолкать Свету, убедиться, что дело это — дохлое и, чертыхнувшись, выбраться из машины.

Я быстро отошёл подальше, надеясь, что никто не полезет заглядывать в салон.

— Приветствую! — сказал, приблизившись к своим. — Что за шум, а драки нет?

Джонатан, смекнув, что в его услугах временно не нуждаются, взмыл в небо.

— Ваш фамильяр, Константин Александрович, ведёт себя странно, — сказал Платон.

— Бывает у него такое, — не стал спорить я. — А у вас тут что за чудеса творятся?

— Прорыв Тьмы, — отчитался Андрей.

Сердце ёкнуло.

— Где? — быстро спросил я. — В академии? Прямо внутри?

— В книгохранилище, — сказал Анатоль. — Книгохранилищу, собственно, пришёл конец…

— Так что же мы стоим⁈ — рявкнул я и уже рванулся было в бой, но меня остановил голос Полли:

— С прорывом покончено.

Я посмотрел на неё.

— В смысле?.. Вы сами справились?

— А что, это настолько невероятно? — вздёрнула нос Полли. Впрочем, тут же понурилась и призналась: — Мы даже не успели добежать. С Тьмой управились до нас.

— Кто же это такой способный? — удивился я.

Ответ прозвучал из уст подошедшего героя.

— Я взял на себя смелость выполнить вашу работу за вас, господин Барятинский. Надеюсь, это не помешает нашей дружбе?

Воины Света расступились, и я увидел Жоржа. И снова он выглядел так, будто только что вышел из салона красоты. В новенькой, с иголочки, форме, белые волосы безупречно расчёсаны, на лице — полнейшее умиротворение.

— Ты? — переспросил я. — Ты закрыл прорыв?

— Каюсь, — развёл руками Жорж.

Нечасто со мной такое случалось в этом мире — чтобы забыться и заговорить, как в прошлом. В Чёрном городе, конечно, мог себе позволить, там люди изъяснялись похожим образом, но в среде аристократов я старался держать себя в руках. А сейчас вот вырвалось:

— Нахрена?

Опешили все. Даже Жорж, казалось, потерял дар речи. Но прежде чем мне пришлось оправдываться за свой военно-полевой лексикон и объяснять, что, собственно, имел в виду, меня выручили. Подошёл ректор Калиновский и сказал:

— Господа, я хотел бы видеть вас у себя в кабинете. Не всех, разумеется. Господин Барятинский и господин Юсупов — прошу следовать за мной.

— С вашего позволения, Василий Фёдорович, я бы тоже желал присутствовать, — тихо сказал Платон.

Калиновский молча кивнул и, развернувшись, пошагал к академии.

— Недоразумение устранено, господа, — слышал я, как он приговаривает, обращаясь к толпящимся перед корпусами курсантам. — Вы в полной безопасности, уверяю вас! Прошу всех возвращаться к занятиям!

Однако, несмотря на заверения ректора, что всё в порядке, возвращаться к занятиям никто не спешил. И я прекрасно понимал, почему.

Прорыв случился прямо в академии. В месте, которое до сих пор воспринималось, как средоточие силы, один из оплотов государственности. Здесь курсанты чувствовали себя в безопасности… Раньше. И вот — прорыв Тьмы. Чего-то непонятного, запредельного, существующего по иным законам.

Тот прорыв, что курсанты наблюдали в сентябре, произошёл на открытом пространстве — раз. Не на нашей территории — два. И, вероятно, поэтому не был воспринят большинством, как серьёзная опасность. Скорее — как захватывающая сенсация, о которой можно с упоением рассказывать родным и друзьям.

А сейчас всё было иначе. Прорыв случился в книгохранилище. В библиотеке — месте, куда волей-неволей приходилось заглядывать каждому. И пусть в этот раз никто не пострадал, но Императорская академия больше не казалась территорией безопасности. Я готов был поставить на нож против ржавого шила, что уже завтра многие по примеру Звягина начнут подавать документы на дистанционное обучение.

Как будто это сможет их спасти…

— Идёмте, господин Барятинский? — лучезарно улыбнулся мне Жорж. — Рискну предположить, что с меня снимут баллы за то, что я одолел Тьму, не будучи посвящённым в ваш достославный отряд. А вам, напротив — начислят баллы за самовольную отлучку в интересах государства.

— Баллы! — всплеснув руками, воскликнула Полли. — Как можно думать о каких-то баллах, когда творится такое!

— Виноват, госпожа Нарышкина, — вздохнул Жорж. — Проживи я ещё хоть тысячу лет — мне не стать таким же достойным человеком, как каждый из вас. Мои мысли останутся чёрными и эгоистичными. Я…

— Хватит юродствовать, — оборвал я его. — Дайте мне минуту. Заберу кое-что.

Я направился к машине. За мной никто не последовал, но спиной я чувствовал взгляды.

Чёрт знает что творится! Прорыв Тьмы на территории академии — и ликвидирует его Жорж! Чисто технически, конечно, ничего удивительного — ещё бы Тьма не сумела справиться с Тьмой. Вопрос в мотивации.

Хотя мотивация тоже, в общем-то, просчитывается на раз. Жорж — потенциальные Врата, через которые Тьма собирается хлынуть в наш мир. Я об этом знаю. А Жорж знает, что я знаю. И знает, с какими людьми я дружу.

А значит, ему нужно себя обезопасить. Нужно, чтобы общественность думала, будто он — их защитник. Будто он — воин, побеждающий Тьму. А заодно можно подставить меня. Если спровоцировать прорыв в моё отсутствие…

Мне объявили войну. Моя репутация под угрозой. Пёс бы с ней, с репутацией, на самом деле, но ведь… Но ведь у меня нет никаких вещественных доказательств того, что Жорж — адепт Тьмы!

Объективно, что я могу предъявить? Рассказать, как Юсупов восстал из магической комы после дуэли? Нет уж, тут ещё до эпизода восстания будет миллион вопросов, в которых истина просто утонет.

Рассказать о том, что было в лабиринте? Но подтвердить мой рассказ нечем.

Предъявить обществу Свету? Ну и что она доказывает? Обычная девчонка, которая ест, пьёт, занимается сексом и, надо полагать, делает всё остальное, что ей ещё предстоит открыть в своём человеческом теле. Ну да, светится. Не бог весть какое диво в магическом мире. Ну да, может оперировать Светом. Так же, как я, мои Воины, император…

Слово против слова. Самое глупое, что я могу сейчас сделать, это начать бросаться обвинениями и козырями.

Нет уж, господин Юсупов! Взялся танцевать с дьяволом — держись до конца. И дьявол здесь, уж прости, не ты.

Убедившись, что никого рядом нет, я открыл дверь машины с пассажирской стороны и наклонился. Со стороны, должно быть, казалось, что ищу что-то в бардачке.

— Так, красавица, шутки кончились, ну-ка просыпайся.

— Пироги, — вздохнула Света сквозь сон.

Пришлось импровизировать. Я зажал ей нос пальцами, дождался, пока приоткроется рот и закрыл его своим ртом, после чего с силой подул.

Света дёрнулась, открыла глаза и оттолкнула меня. Закашлялась, на глазах выступили слёзы. Белокурая голова замоталась из стороны в сторону, словно пытаясь стряхнуть с себя что-то.

— Что… Кхе-кхе… Что ты… Пчхи! Делаешь⁈ — перешла Света на писк под конец незамысловатой речи.

— Не пытаюсь тебя надуть, не беспокойся. Света, — щёлкнул я пальцами, — сосредоточься! Вокруг куча народа, светиться тебе нельзя.

— Я могу стать невидимой…

— Становись.

— … и пробраться к тебе в комнату.

— А вот этого ты, прости, не можешь. Я живу на мужском этаже, тебя заклинание не пропустит. Проберёшься в какое-нибудь безлюдное место и затаишься. Поняла? Джонатан будет тебя охранять. Джонатан!

Суровый «бум» по крыше сообщил о прибытии чайки. Я немедленно связал «поводком» Джонатана и Свету.

— Отвести в безлюдное, безопасное место и охранять, — повторил приказ. — Когда всё уляжется, я вас найду. Скорее всего, ночью. С голоду умереть вы не должны. Вопросы есть? Вопросов нет. Приступать!

— Государю императору — ура! — гаркнул Джонатан.

Света молча сделалась невидимой. Машина лишь чуть-чуть качнулась, когда она выбралась наружу. Я закрыл дверь.