Я уже сказал, что некоторое время она не получала от дочери известий. В последнем письме Мери сообщала о путешествии вместе с госпожой – английской супругой высокопоставленного иностранного офицера – и упоминала о возможности хорошей партии, но имя джентльмена таила в секрете, желая сделать матери приятный сюрприз. Как я впоследствии узнал, его положение и богатство значительно превышали все, на что девушка могла рассчитывать. Потом наступило долгое молчание. Мадам скончалась, сквайр тоже скончался. Сердце Бриджет изнывало от неизвестности, она не знала, к кому обратиться за помощью: писать не умела, а всю переписку с дочерью прежде вел сквайр. В конце концов она отправилась в Херст, разыскала там доброго священника, которого знала еще в Антверпене, и попросила его написать дочери письмо, но ответа не получила. Точно так же можно было взывать к пустоте темной ночи.
Однажды соседи, привыкшие наблюдать, как Бриджет выходит из дома и возвращается, заметили, что давно ее не видели. Она никогда не отличалась общительностью, но, как это обычно случается, все равно давно превратилась в часть их повседневной жизни, поэтому, когда утро за утром дверь ее оставалась закрытой, а по вечерам в окнах не мерцал свет, в умах соседей постепенно возник вопрос. Кто-то попробовал открыть дверь, но та оказалась запертой. Двое-трое соседей долго совещались, можно ли заглянуть в не закрытое ставнями и даже не защищенное шторой окно, и вот наконец, собравшись с духом, решили попытаться и увидели, что исчезновение Бриджет из их тесного мирка случилось не в результате несчастья или смерти, а произошло преднамеренно. Те предметы мебели и вещи, которые поддавались сохранению от воздействия времени и сырости, были тщательно упакованы в ящики. Изображение Мадонны исчезло. Иными словами, Бриджет тайно покинула свой дом и не оставила ни малейшего намека, куда именно отправилась.
Только потом я узнал, что вместе со своим любимым спаниелем она долго бродила по миру в поисках пропавшей дочери. К сожалению, бедняжке не хватало грамотности, чтобы доверять письмам, даже если бы у нее имелось достаточно средств их отправлять, однако свято верила в силу материнской любви и не сомневалась, что рано или поздно интуиция приведет ее к Мери. К тому же заграничные путешествия не были для Бриджет Фицджеральд новым опытом. Она в достаточной степени владела разговорным французским языком, чтобы объяснить цель странствий, а католическая религия позволяла найти приют в монастырях, но жители деревни у подножия замка Старки ничего этого не знали. Некоторое время они еще интересовались, куда могла деться соседка, а потом и вообще про нее забыли. Прошло несколько лет. И замок, и коттедж стояли пустыми. Молодой сквайр жил в иных краях под присмотром опекунов. Гостиные особняка превратились в хранилища зерна и шерсти. Время от времени среди деревенских жителей возникали разговоры, не пора ли взломать дверь коттеджа Бриджет и вынести те из вещей, которые еще уцелели от разрушительного воздействия моли и ржавчины, но стоило вспомнить о сильном характере и яростном гневе хозяйки. Рассказы о ее огненном нраве и несравненной силе воли передавались из уст в уста, и постепенно мысль о причинении хотя бы небольшого ущерба ее имуществу начала внушать ужас. Возникло поверье, что, живая или мертвая, Бриджет непременно отомстит за покушение на ее добро.
Вернулась она внезапно, причем так же тихо, без предупреждения или намека, как и ушла. Просто однажды кто-то заметил, что из трубы поднимается тонкая струйка голубого дыма. Вскоре дверь открылась навстречу полдневному солнцу, а спустя пару часов один из местных жителей поведал, что встретил старую, утомленную странствиями и печалями женщину возле колодца и на него взглянули темные строгие глаза Бриджет Фицджеральд. И все же если это действительно была она, то выглядела так, словно горела в адском огне: почерневшая, испуганная и ожесточенная. Со временем ее увидели многие, и те, кто встретился с ней взглядом, впредь старались избегать повторения. Бриджет взяла в привычку постоянно разговаривать сама с собой, причем на два голоса, в зависимости от того, кого из участников диалога представляла в данный момент, поэтому неудивительно, что те, кто подслушивал под дверью, думали, что она общается с неведомым духом. Так Бриджет Фицджеральд заслужила ужасную репутацию колдуньи.
Единственным ее компаньоном оставался прошедший рядом с хозяйкой половину Европы маленький спаниель. Однажды Миньон заболел, и она три мили несла его на руках к бывшему конюху покойного сквайра, известному искусством лечить животных. Трудно сказать, что именно сделал этот человек, но песик выздоровел, а те, кому довелось слышать ее благодарность и благословения (скорее обещания удачи, чем молитвы), с завистью отметили, что в следующем году овцы лекаря принесли щедрый приплод и трава на лугу выросла особенно высокой и сочной.
Так случилось, что в 1711 году один из опекунов молодого сквайра, некто сэр Филипп Темпест, решил, что в угодьях подопечного его ждет особенно удачная охота, и пригласил нескольких знакомых джентльменов (то ли четверых, то ли пятерых) провести неделю в замке. По рассказам, вели они себя буйно: сорили деньгами направо и налево. Никогда не слышала других имен, кроме одного: сквайр Гисборн. Тогда он еще не достиг среднего возраста. Много времени провел за границей, где, судя по всему, познакомился с сэром Филиппом Темпестом и оказал ему какую-то услугу. В те дни это был дерзкий, распущенный молодой человек – беспечный и бесстрашный, готовый скорее вмешаться в ссору, чем остаться в стороне, причем без разбора пуская в ход крепкие кулаки, не жалея ни правого, ни виноватого. Во всем остальном те, кто его знал, утверждали, что Гисборн обладал добрым сердцем, но только если не был пьян, раздражен или сердит. Когда же мне довелось его узнать, он уже значительно изменился.
Однажды компания вернулась с охоты с пустыми руками. Во всяком случае, мистер Гисборн точно остался без добычи и оттого пребывал в скверном настроении. По обычаю опытных стрелков он возвращался домой с заряженным ружьем, а когда выехал из леса возле хижины Бриджет Фицджеральд, на дорогу выскочил Миньон. То ли от разочарования, то ли чтобы выместить злобу на беззащитном живом существе, мистер Гисборн поднял ружье и выстрелил. Лучше бы он вообще не держал в руках оружия, чем прицелиться в несчастное, ни в чем не повинное создание. Да, пуля попала по назначению; на вой своего любимца выбежала Бриджет и сразу поняла, что произошло. Она взяла спаниеля на руки и осмотрела рану. Несчастный песик взглянул на хозяйку затуманенным взором, попытался вильнуть хвостом и лизнуть залитую кровью руку, а мистер Гисборн с мрачным раскаянием проговорил:
– Надо было следить за своим негодным отребьем.
В эту минуту Миньон вытянулся на руках хозяйки и испустил дух – любимый питомец потерянной дочери, много лет разделявший скитания и горести безутешной матери. Бриджет подошла вплотную к мистеру Гисборну и, впившись своими страшными черными глазами в его угрюмые глаза, выкрикнула в отчаянии:
– Те, кто причиняет мне вред, не знают удачи! Я одинока и беззащитна в этом мире, оттого святые на небесах сочувственно прислушиваются к моим молитвам. Так услышьте же меня, благословенные! Услышьте, когда призываю несчастья на голову этого дурного, жестокого человека. Он только что убил единственное существо, которое меня любило и которое любила я. Так пошлите же ему горести, о святые! Он считал меня безответной, потому что увидел одинокой и бедной. Но разве небесное воинство не защищает таких, как я?
– Ну-ну, – проговорил мистер Гисборн с намеком на сожаление, но без тени страха. – Вот тебе крона, купи другую собаку. Возьми деньги и прекрати извергать проклятия! Мне дела нет до твоих угроз.
– Правда? – уточнила Бриджет, подходя на шаг ближе и меняя крик на шепот, от которого у ехавшего рядом с мистером Гисборном сына егеря мурашки побежали по коже. – Так живи же, чтобы увидеть любимое существо, которое глубоко любит тебя, – создание, для которого смерть стала бы счастьем. Услышьте меня, святые! Вы, кто никогда не отказывает в помощи слабым!
