Оказываясь снова в Штутгарте, Рудольф Штайнер умел с милой лукавостью рассказать ту или иную забавную историю о том, как его ученики осваивались в чужом окружении. Он вообще придавал большое значение тому факту, что эти ученики не оставались дома, а несли свой опыт по всему свету.
Помимо Германии и Англии Рудольф Штайнер уделял особое внимание пропаганде важных знаний в области педагогики в Швейцарии и Нидерландах. Пусть более компетентный человек расскажет о его деятельности в Швейцарии. В Нидерландах же я смог не только испытать на себе его влияние, но и благодаря многолетней работе там на личном опыте понял, насколько сильно переданные духовные дары способствуют дальнейшему развитию самобытности самой страны и ее народа. Для голландца, да и, пожалуй, для нидерландца вообще, милое его сердцу погружение в детали, в мелочи не менее важно, чем осмысливание мира в различных аспектах, характеризующихся величием и ясностью понимания. Он глубоко вникает в то, что за счет инкарнативного потока связывает нас с царством материи, с физическим миром, но его полный внутреннего ожидания и чуткого внимания душевный взор направлен на то, что ему однажды откроется из экскарнативного потока по ту сторону порога смерти. Насколько голландскому народу свойственно направлять свой взор на частное, мелкое и одновременно на великое, лежащее в других размерностях, я впервые смутно ощутил на лекциях Рудольфа Штайнера, прочитанных им в 1922 году в рамках научного гаагского курса. О них речь шла выше. Одухотворенность материального нигде не представала с такой очевидностью, как в состоявшемся также в Гааге цикле лекций на тему: «Значение оккультного развития человека для его оболочек и его „я“». Описания жизни после смерти, с которыми Рудольф Штайнер выступил в том же городе примерно десять лет спустя, по своей имагинативной красочности, изящности и конкретности принадлежат к самому ценному из того, что он когда — либо рассказывал на лекциях.
Во Францию Рудольф Штайнер отправлялся явно с большой охотой. То великодушно — щедрое, охватывающее собой весь мир, грациозно легкое и динамически вибрирующее, что было свойственно атмосфере Парижа, всегда влекло в этот город творческих людей из всех областей культуры. Пожалуй, именно в Париже (кроме Дорнаха и еще, может быть, Хельсинки в Финляндии) у Штайнера была прекрасная возможность контакта с известными и типичными представителями русской нации. В Россию же его пути так и не привели. Но тем удивительнее, что вряд ли кто — нибудь другой, помимо Рудольфа Штайнера, смог бы в те годы рассказать такие важные вещи о настоящем и будущем русской нации. Он видел еще неисчерпанные возможности души этого народа, которую любил и ценил. Но одновременно отчетливее, чем кому — либо, ему виделся и тот тернистый путь, который предстояло пройти этому народу в ходе своей истории.
С американцами встреч в Париже было, пожалуй, меньше, чем в самом Дорнахе, куда их с каждым годом приезжало все больше и больше. Многие представители американской нации принадлежали к числу его сотрудников. Среди них было немало деятелей искусства. Не суждено Штайнеру было съездить и в Америку. В различных лекциях, особенно в выступлениях для рабочих Гётеанума, он указывал на то, что в англосаксах американской нации развиваются — пока еще неосознанно, инстинктивно — практические интуитивные способности, которые во многом соответствуют тому, что антропософскому духовному исследователю приходится развивать в себе путем строгого самопознания. Рудольф Штайнер видел и те опасности, которые угрожают, как говорят европейцы, «заокеанскому населению» из — за безудержного насильственного вторжения в их мир техники и экономики. Однако еще в начале своих духовно — научных исследований и деятельности в этой области он всегда говорил о важных задачах, которые в будущем выпадут на долю «молодого континента».
Антропософской духовной науке свойственно понимать важность и даже незаменимость каждого человека, каждой вещи на своем месте и в свое время. А посему не существует ни в Европе, ни на Дальнем Востоке, Западе или Юге ни одного племени, ни одной расы, назначения которой не видел бы или не ценил духовный исследователь Рудольф Штайнер. Он видел всю человеческую натуру полнее, универсальнее, осознавал ее космическую суть глубже, чем это обычно свойственно большинству людей. Он видел ее в бесчисленных вариантах, в самых разнообразных проявлениях. Именно эти метаморфозы великого существа по имени «Человек» представали перед ним всякий раз, когда он говорил о душах народов. Все их здесь не перечислить. Но каждый, кто интересуется этой областью, сможет найти все нужные ему конкретные замечания, если внимательно изучит уже упоминавшийся цикл лекций, прочитанных в Христиании: «О миссии души отдельных народов в свете германской мифологии».
Много внимания Рудольф Штайнер уделял и скандинавскому Северу Европы как области, из которой вскоре будет перекинут мост в грядущие времена культуры человечества. Ему не пришлось побывать в Исландии, чей вклад в западноевропейскую духовность он умел ценить высоко. Но во всех остальных североевропейских странах он вел определенную деятельность. Каждой из этих стран он принес духовные дары, глубоко соответствующие сущности и задачам их населения. Дары, которые поэтому важны и для всего человечества.
Дания, чья государственная территория и чье культурное влияние первоначально простирались далеко на север, вынуждена была собрать значительную часть своих сил и преобразовать их в духовные функции. Она стала тем неизмеримо важным мостом, который связал Скандинавию с остальной частью Европы, а остальную часть Европы — со Скандинавией. Она заняла одно из лидирующих мест в современной высокоразвитой цивилизации и в то же время сохранила в недрах своей культуры силы, которые еще с мифологических времен вливаются в человечество, чистые, гениальные, детские силы. Здесь Рудольф Штайнер говорил о древнейших святых мистериях рождения, о тайнах, тесно связанных с двенадцатью святыми ночами в конце года, о тайнах Рождества. А в Копенгагене во дворце Шиммельманна он читал столь значимые лекции о «Духовном водительстве человека и человечества». В них речь шла о гениальности детских сил в первые годы жизни человека и о том, как эти силы становятся проявлением действующей в человеке сущности Христа. Насколько близки духу датчан эти мысли, становится ясно, если вспомнить о жизненном труде великого человека с детской душой — Г. Х. Андерсена, и также, если в полной мере осознать, что Северин Грундтвиг, основатель северных народных школ, искал связь между христианством и мифологической ранней эпохой человечества.
Норвегия после долгого, навязанного тяжелыми историческими обстоятельствами непробудного сна пережила в XIX столетии быстрое пробуждение. С необычайной энергией и даже со свойственным ей темпераментом она, наконец, обрела ясность сознания. Она является страной, обрученной с современным естествознанием, что характерно для эпохи души сознающей.
С другой стороны, еще в XX столетии она оказалась перед лицом проблем, которые вряд ли есть еще где — либо. Другие европейские народы переживают свой язык как нечто, воспринятое сумеречным сознанием в древние времена, которое как само собой разумеющееся передается дальше из поколения в поколение и наследуется каждым из них. Перед норвежцем стоит своеобразный вопрос: как из ориентированного на ясное критическое суждение мышления может быть выведена определенная форма языка, который ведь, по сути, должен вырастать из своего духа? Мало кто знает, что все еще нет единого норвежского языка, как, например, нет и единою польского или единою португальского языка. Общественное мнение колеблется между двумя, а то и тремя вариантами. Решения будут приняты лишь в энергичной «борьбе за язык».
И Рудольф Штайнер в своем точном пророчестве указал те пути, которые могут привести к здравым решениям в этой сфере. Это произошло, когда он в 1910 году в Осло, в доме Нобеля, выступал с тем уже неоднократно упоминавшимся циклом лекций о миссии народной души. Он говорил о душе народа и духе языка как о конкретных, но различных по своему виду духовных сущностях и характеризовал их взаимосвязь. В другой раз в лекциях, посвященных различиям в духовном облике шведов и норвежцев, он разъяснил, почему именно норвежец так тесно связан с эпохой естественнонаучного мышления. Рудольф Штайнер говорил о том, как норвежским душам суждено из еще неиссякших глубин своего существа найти связь с тайнами природы и как они могут оказаться призванными в этой столь важной для будущего области стать переводчиками для многих других душ.
