Говорить об этом совсем не хочется. Смотрю на него с волнением, врать и юлить смысла нет.

– И тебя, скорее всего, ищут.

Шерлок улыбается, словно разгадал сложный ребус, и теперь я должна ему похлопать, какой он молодец.

Молча киваю.

– Ты пока поживешь со мной. И это не обсуждается. С документами я решу вопрос. Нужно только будет тебя сфотографировать, – прикусывает нижнюю губу, пальцами барабанит по столешнице, что-то еще обдумывая.

– А меня не найдут по новым документам? – прищуриваюсь, этот вопрос меня очень волнует.

– Нет. Я сделаю так, что оформим мы тебе их в другом городе, но об этом будем знать только мы. Паспорт пришлют мне в течение пары месяцев.

– Но разве так можно? – с сомнением спрашиваю.

– Можно. Когда у тебя есть связи и возможности.

Не успеваю ничего ответить, как у него в кармане звонит телефон. Вытаскивает из кармана, и тут я разом вижу перевоплощение человека из хмуро-задумчивого в недовольно-раздражительного.

– Да.

Пытаюсь прислушаться и понять, с кем он говорит, но собеседника не слышу.

– Мы же договорились по времени. Я буду. Все, мне некогда, – скидывает звонок.

Откидывает телефон.

Прищуриваюсь и только хочу открыть рот, как он, будто почувствовав, что я хочу сделать, неспеша поднимает на меня глаза.

– Это пустое, – отмахивается. – Давай тогда завтра мы все решим на трезвую голову. А сейчас отдыхай. Квартира в полном твоем распоряжении, – делает взмах рукой, обводя всю квартиру.

Киваю с благодарностью.

На глаза начинают наворачиваться слезы, но эти слезы как что-то естественное. Не потому что мне больно, и поэтому я плачу. Просто автоматически появляются от душевной боли.

Украдкой смахиваю слезы.

– Тебя не будет? – прикусываю язык. Какое мне дело вообще.

Наклоняет голову набок, снова награждая меня этим изучающим взглядом. Видимо, раздумывает, стоит ли мне говорить правду. Или вообще отчитываться передо мной. Морщусь, я ведь просто спросила, без претензий.

– Да, мне отъехать нужно, но я приеду… – задумавшись на целую минуту, выдает. – После двенадцати буду. Я закрою тебя, запасные ключи в ключнице. Дверь никому… Никому не открывать, на телефон не отвечать. Ты мой секрет, – посмеивается своей шутке.

Через пятнадцать минут Илья выходит из своей комнаты в свободном черном спортивном костюме. Кивнув мне, молча покидает квартиру.

Перевернувшись на спину, я бесцельно смотрю в белый потолок. Пустым, немигающим взглядом. В последнее время моя жизнь меняется со скоростью света. В глубине души мне хочется вернуться обратно, проснуться в своей кровати, выпить с мамой горячего чаю, обсудить насущные дела, посмеяться. Я все бы отдала, только бы вернуть счастливое, беззаботное прошлое. Будто и не со мной все это было. За одну ночь мне пришлось повзрослеть на тысячу лет.

Все, что мне пришлось сделать после той роковой ночи, все мои слова и поступки – я о них не жалею. Всевышний свидетель, мне не оставили выбора.

В один момент все сомнения и страхи отходят на второй план. Прижимаю правую руку к груди, стоит мысленно вернуться к прошлому, сердце в груди галопом скачет, а по спине струятся капли пота. Холодного, липкого, мерзкого.

Зажмуриваюсь, поворачиваясь на бок. Сейчас я в относительной безопасности. Мне тепло, удобно. Я разрешаю себе расслабиться. Впервые за несколько дней выдыхаю. Но как надолго – большой вопрос. Прикусываю нижнюю губу. Я не доверяю Илье на сто процентов. Но и на подлого мерзавца он тоже не похож. Тяжело вздохнув, прикрываю глаза, позволяя усталости взять свое. Мне нужно поспать.

(Амина 7 лет назад)

– Красавицы мои, все взяли? – папа оборачивается через плечо, окидывая нас с мамой изучающим взглядом.

Мама суетится возле входной двери, проверяя сумочку.

– Мам, может, не поедем, а? Мне еще реферат писать, – с мольбой смотрю в мамины глаза.

– И как ты себе это представляешь? У дяди Турпала сегодня юбилей, и мы, его ближайшие родственники, не приедем? – искренне удивляется моим словам, приподнимая брови. – Амина, как бы он ко мне не относился, он брат твоего папы. Мы должны проявить уважение.

– Жаль, что это уважение должны проявлять только мы, – огрызаюсь.

Мне не нравится дядя Турпал. Очень громкий, жестокий, грубый. От такого хочется держаться подальше. И в его глаза я не люблю смотреть, в них столько презрения и жестокости. Каждый раз рядом с ним мороз по коже пробегает.

Оборачиваюсь и смотрю на папу с улыбкой, пока он прогревает машину. Всевышний, как же мне повезло, папа и дядя Турпал хоть и родные братья, но совершенно не похожи по характеру.

Каждый из родителей пытается «дать» своему ребенку все самое лучшее, что у него есть. И мои родители не исключение. Я единственный, желанный ребенок в семье. Оба родителя являются для меня лучшими, они дали все, что могли. Мне не было отказа ни в чем. Папа всегда баловал нас с мамой. И я это понимаю и ценю, так как наша жизнь сложная штука, и у всех она разная.

У дяди Турпала, к примеру, две жены, он приверженец жесткой, властной политики в семье. Где все без исключения решает мужчина, где мужчина в семье царь и бог, его слово не оспаривается. Каждый раз встреча с папой у них заканчивается ссорой и непониманием. Не знаю, в чем причина, но дядя на дух не выносит мою маму. Каждый раз испепеляет ее взглядом, полным ненависти.

Первая жена подарила дяде сына. Мой двоюродный старший брат Баргиш во всем старается подражать отцу. А вторая жена родила ему дочь Ясиру. Она хоть и младше всего на пару лет, но общего языка так и не нашли. Общение со мной ниже ее достоинства, хоть и учимся в одной школе. Многие даже не подозревают, что мы двоюродные сестры. Скорее верят, что мы просто однофамильцы.

Я своим родителям благодарна за жизнь, которую они мне подарили. За все, что дали мне. Я выросла в любви, понимании и заботе. Без тирании и домашнего насилия. Моя мама работает медсестрой в детской поликлинике, у папы небольшая сеть магазинов.

Мы живем в достатке.

– Поторопитесь, – просит папа.

Когда всей семьей загружаемся в машину, я ощущаю какой-то неконтролируемый холодный страх, нервозность. У мамы вообще все из рук валится. Она то и дело нервно поправляет хиджаб.

Машина тихо урчит и срывается с места.

– Исхак, – мама спокойно обращается к папе, но нельзя не уловить волнения в её голосе. – Куда ты так разогнался?

– Мы и так опаздываем. Нужно еще успеть купить цветы для невесток, – улыбается ей, прибавляя скорость.

– Может, не поедем? Скажем, что я заболела, – с надеждой в голосе предлагаю.

– Амина, – страдальчески цокает мама. – Мы уже говорили об этом, – прикусываю нижнюю губу, отворачиваясь к окну. Ну вот не хочу я к ним ехать. И все.

Папа смотрит на меня в зеркало заднего вида. Сводит брови к переносице.

– Мин, обещаю, мы ненадолго. Поздравим, поприветствуем всех и уедем, – ласково просит он.

– Прости… – опускаю глаза, стыдясь своего поведения. Только о себе и думаю, эгоистка. – Ты прав, нужно поздравить дядю, – папа кивает и весело подмигивает.

А я ничего не могу с собой поделать, не знаю, что на меня нашло. Ощущаю, что слезы подступают к глазам, раздражая глазницу. Кажется, с минуты на минуту разрыдаюсь и буду умолять вернуться домой.

Мама молча гипнотизирует взглядом лобовое стекло, о чем-то думая…

А меня бьет озноб из-за плохого предчувствия. Кто знает, что нас ждет на этом юбилее?

Я почти не слежу за дорогой. Обращаю внимание, когда мама кричит:

– ТОРМОЗИ!

Поворачиваю голову: папа пошел на обгон, он вырывается вперед, оставляя позади легковую машину.

Внутри все обрывается от увиденного. Машина, летящая по встречке, теряет управление и на полной скорости несется на нас.

Сжимаю кулаки… И начинаю шептать: «Аллаху Акбар. Аллаху Акбар. Аллаху Акбар».

Не знаю, почему в этот момент я не зажмурила глаза.