Студент округлившимися от шока глазами уставился на Феликса, но сразу сказать ничего не смог. Пока он собирался с мыслями, тот буравил его холодным и равнодушным взглядом, наполненным презрением и гневом. Наконец, парень оценил обстановку и понял, что обстоятельства складываются не в его пользу.

— Ладно, ладно, — примирительно сказал он совсем не в той манере, в которой общался до этого, и спешно ушёл.

Подобный ответ Феликса вполне устроил, поэтому он моментально потерял интерес к незадачливому кавалеру и направился в сторону выхода. Даниэла шла рядом с ним, но боялась даже взглянуть на него, потому что таким Феликса она не видела ещё ни разу.

***

— Ты злишься на меня? — наконец, выдавила она из себя.

В ответ Даниэла получила лишь ледяное молчание. Каким-то удивительным образом Феликсу удавалось не просто игнорировать её, но и заставить её усомниться в собственном существовании, отчего становилось лишь тяжелее. Ещё пять минут прошли в полной тишине, которую заполняли только звуки неуместных в этот момент весёлых песен, звучавших по всему парку.

— Прости, — попробовала ещё раз наладить контакт Даниэла. — Я не знаю, зачем сделала это.

Снова молчание. Феликс не смотрел на неё, не слышал её и, кажется, вообще мысленно перенёсся в свой мир. От неожиданного осознания того, что его так легко можно потерять, её прошибло холодным потом, и она судорожно начала искать оправдания, чтобы вымолить у него прощение. Хотя, скорее всего, все слова были бесполезны, потому что Феликс на них не повёлся бы. Он всегда обращал внимание в первую очередь на то, что делают другие люди, и никогда не забывал ничего.

— Феликс, ну прости меня, — с отчаянием сказала Даниэла.

Она перегородила ему дорогу и обвила руками, уткнувшись носом в его плечо, а он остановился, но всё равно смотрел куда-то перед собой, словно наткнулся на невидимую преграду. Почти минуту они стояли молча, пока Даниэла пыталась унять дрожь во всём теле и старалась успокоиться, вдыхая приятный аромат, исходивший от его пальто. Наконец, она заговорила.

— Я знаю, что я дура и вечно создаю тебе проблемы, но мне стало очень обидно от того, как ты со мной обращаешься, вот я и согласилась на это, — сказала Даниэла и шмыгнула носом то ли от холода, то ли от подступавших слёз. — И вообще мне хотелось, чтобы ты хоть раз показал мне, что я тебе нравлюсь, без этих твоих шуточек и сарказма, потому что я до сих пор не понимаю, что между нами происходит. Прости. И спасибо, что пришёл.

За всё это время Феликс ни разу не изменился в лице и не перевёл взгляд ни на миллиметр. Он стоял, как манекен, и Даниэла уже подумала, что её речь не произвела на него никакого впечатления, но неожиданно он решил ответить.

— По-твоему, простого «спасибо» достаточно, чтобы компенсировать мои мучения за всё то время, что я тебя знаю? — спросил Феликс, не переводя глаз на неё.

Звучало это не очень дружелюбно, но он хотя бы заговорил с ней, а это вселяло надежду на возможное примирение. Даниэла подняла голову, упёрлась подбородком ему в плечо и посмотрела на его суровое и от этого по-особенному красивое лицо.

— Прости, меня постоянно заносит не туда, и я не знаю, что с этим делать, — призналась она.

— Мне иногда кажется, что ты участвуешь в конкурсе на самый идиотский поступок или что-то вроде того.

Смущённо улыбнувшись, Даниэла снова уткнулась носом в его плечо и облегчённо выдохнула. До этого момента она и представить не могла, что оскорбления от него могут так её обрадовать, но сейчас они означали, что он всё-таки простил её, хотя и не до конца.

— А как так вышло, что ты знаешь всё про этого… — запнулась она, подбирая нужно слово, — неадеквата?

— Ты хочешь, чтобы я раскрыл тебе свои методы? — спросил Феликс и наконец-то посмотрел на неё. — Твоей сестре следует выбирать более надёжный пароль для своей страницы, хотя на её месте я бы выбирал другой город, а лучше страну, если она хочет жить.

— Откуда ты знаешь, что это всё организовала Маша? — удивилась Даниэла.

— Ты никак не привыкнешь к тому, что я знаю всё? Она сама написала мне и похвасталась этой бредовой идеей, но я сильно переоценил твои умственные способности, когда решил, что ты не поведёшься на это.

От охватившего её чувства вины Даниэла готова была сделать что угодно, лишь бы не вспоминать всё то, что она натворила, поэтому она кинулась к перилам небольшого моста, на котором они стояли.

— Я так больше не могу, лучше утопиться в пруду, чем быть мной, — сказала Даниэла, но Феликс успел ухватить её за капюшон куртки.

— Что ты делаешь? — спросил он. — Вода давно замёрзла, ты сейчас шлёпнешься на лёд и начнёшь орать, а мне опять придётся тебя спасать.

Его доводы выглядели вполне разумными, поэтому Даниэла перехотела топиться, развернулась спиной к перилам и опёрлась на них локтями.

— Феликс, так ты меня всё-таки любишь? — спросила она с лёгкой улыбкой.

— Я передумал, прыгай — сказал он. — Ты безнадёжна.

— Почему?

— Если ты не замечаешь очевидных вещей, мне не о чем с тобой говорить.

— Я просто хочу это услышать.

— Зачем? — спросил Феликс и дёрнул её за ухо. — Ты всё равно никогда не слушаешь, что я тебе говорю.

Даниэла вскрикнула и потёрла ухо, а Феликс облокотился на перила и уставился на ледяную поверхность пруда, в которой отражались блики фонарей и разноцветных гирлянд. Он был, как обычно, спокоен и внешне равнодушен, хотя ещё пару минут назад Даниэла верила, что он её убьёт.

— Ты человек-зима, Феликс, — сказала она. — Такой же холодный, суровый и сдержанный. Раньше я считала, что ты просто робот, а теперь я думаю, если даже посреди зимы бывает Новый год, может, и в тебе есть что-то тёплое и радостное?

— В моей жизни есть только один бесконечный праздник, — ответил он с какой-то обречённостью в голосе, — это ты, Даниэла.

Выпрямившись, Феликс вздохнул, а затем схватил её и притянул к себе. От волнения Даниэла забыла, как дышать, и замерла, ощущая даже сквозь куртку, как его пальцы крепко впиваются в её талию и спину. С каждой секундой его лицо приближалось, и это ожидание казалось ей невыносимым. Сердце бешено билось от того, как Феликс смотрел на неё из-под полуопущенных ресниц, а Даниэла нервничала от предчувствия поцелуя и одновременно боялась этого момента.

Горячее дыхание обожгло её замёрзшую кожу, и она полностью обмякла в его объятьях, окончательно потеряв способность сопротивляться. Словно в полусне Даниэла ощущала, как Феликс запустил руку в её волосы, как его язык скользнул по её губам и как в нос ударил одуряющий аромат чего-то резкого и свежего. Он целовал её то медленно, то ускорялся, но не отпускал, и Даниэла жадно ловила ртом воздух каждый раз, когда Феликс на секунду отрывался от неё.

Каждое его прикосновение было нежным и аккуратным, и настойчивым одновременно, и она сходила с ума от того, насколько он был не похож сейчас на того человека, к которому она привыкла. Его строгость и суровость отошли куда-то на второй план, и не осталось ничего, кроме мягкости и теплоты, которую Феликс до этого надёжно скрывал ото всех.

На фоне звучала уже вторая песня, но они этого не слышали. Наконец, он остановился, но не отстранился от неё, а начал блуждать губами по её лицу, слегка касаясь его. Даниэла уже еле стояла на ногах, и не падала только потому, что Феликс с силой, но осторожно прижимал её к себе.

— Удивительно, — сказал он и провёл пальцами по её щеке, — ты идёшь на свидание с одним, в результате целуешься с другим. Боюсь представить, как может закончиться для тебя этот вечер.

Мысленно Даниэла всё ещё ощущала прикосновение его губ и не сразу осознала то, что он сказал, но через пару секунд её мозг постепенно начал обрабатывать поступающую извне информацию. Она скинула с себя его руки и посмотрела на него со злостью.

— Феликс! Ты опять всё испортил! — выкрикнула Даниэла.

Ему, кажется, было весело, а вот она оскорбилась до глубины души и пошла прочь, а он направился следом за ней.