— Дерево…
— Ты видишь три мира. Нижний, Средний и Верхний. Корни, Ствол и Крона. Крошечный кусочек коры помнит все тайны мироздания.
— Маленький кусочек коры? Разве?
— Вечности не хватит, чтобы услышать от него все сказки.
— Разве человек может жить вечно?
— Вечна душа, мальчик. Чтобы слушать сказки, хватит её одной.
— Тогда пусть, когда я умру, моя душа прилетит сюда. К дубу. Или так нельзя? Это ведь уже второе желание?
Китоврас наклонился, заглянул мальчику в глаза.
— Что ж… Будь, по-твоему, колдун, поймавший Китовраса. Помнишь, как меня позвать?..
— Китоврас, Китоврас,
Отворяй врата для нас!
Он исчез. Поклонился до земли, сказал: «Мир Вашему дому, провожать меня не надо…». И исчез. Какое-то время все молчали. Первым вскочил Сергей:
— Мы так-то тоже не просили нас сюда тащить… Так что надо или нет провожать, можем решать сами. Кто со мной?
Все разом высыпали из избы.
— Кажется, мы остались без жилья, — Елизар грустно смотрел на обгоревший остов дома деда Матвея.
— Потом разберёмся, — махнул рукой Сергей. — Пошли!
Китоврас, Китоврас,
Отворяй врата для нас!
— Слышите? — Кристина остановилась. — Дети! Это они!
Вдалеке показались призраки. Они махали им рукой, зовя за собой, но были слишком далеко — не догнать.
— Мяу!
— Васька!
Кот, подняв трубой хвост, важно пошёл к лесу — туда, где только что мелькнули призраки. Всем стало легче — провожатый есть, дорогу к дубу они знают, а что изба сгорела — что уж теперь. Кто знает, может, вернётся дед Матвей? Но в глубине души каждый чувствовал — нет. Не вернётся.
Знакомая тропинка. Шорохи, запах леса, мох пружинит под ногами. Сергей крепко держал Марину за руку, Дима следил, чтобы бабушка не оступилась. Детский смех то и дело доносился издалека.
Когда наконец они вышли на знакомую поляну у старого дуба (немного было не по себе — слишком свежи воспоминания), то вновь увидели детей, вот только теперь их было уже пятеро.
— Матвейка, догоняй!
— Ха-ха-ха…
— Пять кикимор на болоте,
Пять огней, пять карт в колоде,
Пять поганок на пеньке.
Мухоморов пять в теньке,
Чёрт, подмостный, домовой —
Выбирай, кто ты такой?
Матвейка выделялся. Он был меньше ростом, но зато ловчей и проворней. Озорные ярко-зелёные глаза, каштановые кудри. В этом мальчугане деда Матвея было, конечно, не узнать. Он запыхался, играя, но неожиданно остановился и стал тереть левое запястье — там, где на загорелой коже золотым светом горел молвинец — линия за линией бежит, одна другую догоняет, одна за другую прячется и снова по кругу…
Зашелестел лес, запели колокольчики на рогатине деда Матвея — посох колдуна стоял тут же, прислонённый к дубу. Из трещины в стволе вырвалось сияние, будто солнце пряталось внутри! Две половинки древа расступились, и на поляну вышел Китоврас.
Ветвистые рога, гордая осанка, копыта осторожно ступают по опавшим листьям. Он был… Как из старой сказки. Волшебный. Удивительный! Синие глаза смотрели в самое сердце. И столько света, столько доброты было в его взгляде…
По лицам друзей полились слёзы, их было не скрыть ни мужчинам, ни женщинам, ни даже призракам детей. Это было откровение. В этот момент никто не задумывался, во что именно верит и верит ли вообще. Они просто молились — горячо и искренне — богу Китоврасу, Вещему дубу, Предкам, Свету, Мирному небу над головой. Молились за себя и своих будущих детей. Молились за тех, кто ушёл, кому пришлось пережить страшное зло — войну. Молились всем существующим и несуществующим богам, Вселенной и Закону мироздания.
Дети подбежали каждый к своему правнуку, встали перед ними, улыбнулись и… исчезли. А Матвейка пошёл Китоврасу навстречу. Шаг. Ещё один. Всю поляну залило солнечным светом, таким ярким, что слепило глаза! Китоврас наклонился, обнял мальчика, а тот отдал ему гребень. Одним быстрым, ловким движением человек-олень воткнул его себе в волосы. Матвейка встал на цыпочки и что-то зашептал Китоврасу. Тот кивнул, взял посох деда Матвея и направился к застывшей от волнения компании провожатых. Он отдал посох Кристине. Девушка обняла древко украшенной лентами рогатины и едва удержалась на ногах — сила вливалась в юную ведьму волнами, обдавая щекочущим теплом с головы до пят.
— Простите, — неожиданно все услышали негромкий, но уверенный голос Юлии Оттовны. — Я… Возможно, я сплю и мне всё это снится… Но это не важно. Я должна сказать Вам спасибо. Я просто не прощу себе, если не сделаю этого. Мне подарили... встречу, о которой я даже не смела мечтать. Несколько незабываемых, счастливых минут. Невероятно щедрый подарок, после которого просить ещё о чём-то просто… непозволительно, но… Нельзя ли вернуть мои очки…?
Китоврас улыбнулся, протянул руку и на несколько секунд закрыл ей своей ладонью глаза.
— О… О! Майн гот… Спасибо…
Мальчик едва стоял на ногах, его образ таял с каждой секундой. Китоврас подхватил Матвейку на руки и понёс к дереву. Они медленно растворились в золотом свете, а когда сияние исчезло, все увидели возле дуба… могилу. Она не была свежей. Всё выглядело так, будто она здесь уже давно. У могилы сидел обыкновенный чёрный кот.
— Мяу…
— Васька, — Кристина, не выпуская из руки посох, другой подхватила котейку. — Ты Васька, как хочешь, а я тебя с собой заберу. Будешь у камина лежать. Песни мурлыкать. Должен же быть у ведьмы чёрный кот, как думаете?
— Должен. На… Наверное. — Орехов поправил очки. — Как думаете, Кристина, он заговорит? Кот?
— Не знаю, — Кристина пожала плечами.
— Юлия Оттовна? Вы хорошо себя чувствуете? — Забеспокоилась Марина.
— Да, деточка. Спасибо. Очень… Очень хорошо.
— У вас теперь откроется дар ясновидения? — Кристина с интересом посмотрела на бабушку Димы.
— Не думаю. Но я прекрасно вижу! Этого более чем достаточно. Не знаю, влияет ли подобная коррекция ещё и на память, но я кое-что вспомнила. Дитрих, это касается тебя.
— Да? — Дима подошёл ближе, заинтригованный, потому что «Дитрихом» бабушка называла его только когда очень сильно волновалась.
— Когда тогда я осталась… Здесь. На этом самом месте. Мне явился папа. Твой прадед. Так вот. Он просил передать тебе вот это, —Юлия Оттовна протянула внуку… обычную дубовую веточку.
— Спасибо. Но я… Не совсем понимаю, — историк вертел меж пальцев веточку размером не больше ладони — несколько пожелтевших листьев да пара желудей, и впервые в жизни у него не оказалось ни одной версии. — Что это значит?
— Послания порой трудно разгадать, — посмотрела Кристина на Орехова. — Спрячь. Сохрани. Придёт время, и ты поймёшь, что именно хотел передать Отто.
Глава 16
О ком бы мы ни плакали мы плачем о себе.
Эмиль Кроткий
Из леса все возвращались молча. Каждый думал о своём. Страшная сказка закончилась, а жаль…
Дом деда Матвея скалился обугленным скелетом, что совершенно не добавляло оптимизма туристам поневоле.
— Есть хочется, — вздохнула Марина.
— Мммда… — Сергей обнял девушку. — Плакали наши хоромы, а с ними и скатерть-самобранка. Обидно, печально, но факт.
— А может это, — Елизар кивнул на рогатину в руках у Кристины. — Ты ж теперь у нас колдунья. Давай, народ проголодался!
Она попробовала. Закрыла глаза, вспоминая деда Матвея. Стукнула посохом трижды о землю. Открыла глаза… Ничего…
— Может, так? — робко сказала и дотронулась рогатиной до углей. Опять ничего…
— Пора выбираться отсюда, — решительно заявил Сергей. — По дороге найдём что-нибудь.
Собирались скоро, слаженно и быстро. Мужчины начали с того, что вызволили машину Дмитрия, застрявшую в рытвинах на пути к деревне. Кристина села к историку с бабушкой, Елизара подхватили Марина и Сергей. Медленно, словно ленивые черепахи, машины двинулись в обратный путь…
Вскоре показался синий пежо Кристины. Всё было ровно так, как они оставили, тогда, в тот страшный день. Это сейчас они… привыкли к встрече с духами, как бы странно это не звучало. А тогда живая кукла с торчащей из глазницы соломой, орущая, визжащая, пугала до икоты, пока не появился говорящий котик размером со среднего кабана…
