Все молча направились следом. Удивляться сил не было. После всего пережитого хотелось… есть… так бывает… от стресса.

Они подошли к неказистому домику, что стоял недалеко от моста. Полусгнившие ставни, стекла выбиты, дырявая крыша да покосившееся крыльцо. Все подумали о том, что единственное более-менее уцелевшее в заброшенной деревне жильё сгорело, и теперь им придется жить в машине. Нет, кот, возможно, здесь и живёт, но он же не человек, хоть и говорящий…

Но стоило коту прыгнуть на крыльцо, как… Всё преобразилось! Как будто они попали в прошлое. Дверь сама распахнулась, приглашая гостей в тёплый, уютный, ухоженный домик. Аромат свежего хлеба. Свечи горят на столе, вторя пляшущему огню в печи. Чистая скатерть, занавески на окнах, в углу — украшенная разноцветными атласными лентам рогатина.

Высокий старик молча поднялся с лавки. Подошёл к гостям и стал пристально рассматривать. Каждого. Долго. Вдумчиво. Будто в самую душу хотел заглянуть…

— Полинка постаралась, — сморщенная, мозолистая рука сжала плечо Березина.

Сергей выдержал взгляд хозяина, не проронив ни слова.

— Лицо… Болит?

Сергей поморщился.

— Сейчас… — старик провёл рукой около лица Березина, прошептал что-то и… боль отступила. — А теперь как?

— Как рукой сняло, — усмехнулся тот.

— Вот и хорошо… Галинка, — провёл старик ладонью по щеке Кристины. — Гришка! — Наклонив голову, он вцепился взглядом в Елизара, — вылитый. Что его из реки тащил, что тебя.

— Вы! — Елизар оживился, ткнув пальцем в неизвестного. — Вы меня из реки выдернули! Когда… черти меня за ноги на дно тянули.

— Черти тянули! — хмыкнул старик. — Ты сам себя тянул. Жизнь свою едва не пропил, бестолочь… — костяшки пальцев стукнули Елизара по лбу, да с таким звонким щелчком, что Марина не выдержала — прыснула от смеха.

— Петькин смех, — старик печально улыбнулся, взял Марину за руку, заглянул девушке в глаза. — Ну, что ж, гости дорогие, прошу, — он сделал широкий жест рукой, приглашая к столу.

Они сели, с удивлением осматриваясь и ничего не понимая.

Что за старик? Куда они попали, во что вляпались… в очередной раз?

В полной тишине старик вынул каравай из печи и поставил на стол. Положил сверху масло. И тут же на столе появились плошка со сметаной, большая миска пшённой каши, крынка с молоком, чашки и тарелки.

— Да тут пир на весь мир! — На пороге появилась востроносенькая старушонка в зелёном халате. — Всех собрал. А про меня забыл?

— Я вас знаю… — Кристина уставилась на старушку. — Вы… Вы же соседка моя…

— Ха-ха-ха! — Скрипучий смех растворился вместе с образом старушки у всех на глазах.

— Ты, вот что, кикимора, хлеб со сметаной бери да ступай в своё болото.

Дед Матвей отрезал ломоть хлеба, сметаны густо сверху положил, поднял над головой. Хлеб исчез.

— Никакой благодарности! Никакой! — раздался обиженный голос из пустоты. — Как девицу сюда заманить, так…

— Ступай, говорю! — оборвал её речь старик.

— Ну, и уйду! — фыркнула та.

Двери хлопнули и в избе наступила тишина.

— А как Вас зовут, дедушка? — решилась на вопрос Марина.

— Матвей. Что ж, гости дорогие, — обвел он смеющимся взглядом застывшую от удивления компанию, — вижу вопросов у вас много, — уселся хозяин во главе стола. — Чуть позже потешу ваше любопытство, а пока не стесняйтесь. Поесть вам надо.

И только он это сказал, чёрный кот зашипел, выгнув спину. Шерсть на загривке встала дыбом, глаза сверкнули жёлтым огнем.

— Что, Васька? — нахмурился старик.

— Чужой!

— Чужой, говоришь? — Матвей встал и подошёл к окну.

— Ба, а ба? Расскажи о китоврасе!

Матвей просил о том не каждый день. Впятером они часто играли в «Китоврас, открой врата!». Старушка снимала с седой головы гребешок, а дети его прятали. Кто найдёт, тот идёт к «китоврасу» Матвейке.

Мальчик пристраивал себе на голову оленьи рога из промасленной бумаги, нос мазал углём. Кто принесёт ему бабушкин гребень, да произнесёт волшебные слова — тот пройдёт в «Навь», под накрытый одеялом стол. Избранный отыщет сокровище — конфеты в ярких обёртках.

Матвейка любил зимние праздники! В доме пахнет медовой коврижкой, мороз щиплет нос и щёки, вот только приезжали они зимой в деревню с друзьями не часто. На его уговоры родители поддавались, только если зима не слишком морозная и снежная. До Чурмилкино путь не близкий.

Бывало, Матвей своих уговорит, вот как сейчас, а друзей в деревне нет — не приехали. Тогда они с бабушкой разговаривали чаще и подолгу — заняться-то без друзей внуку всё одно нечем, вот бабушка и рассказывала сказки, а ему большего и не надо, очень он любил такие вечера!

— Ладно, расскажу. Слушай, Матвейка. Черныша вон к себе под одеяло пусти — вместе теплее. Черныш мурчит, песню поёт, сказку приманивает. Чёрные коты — особенные. Это только так кажется, что они в темноте не видны. Это кому как. Для магии, к примеру, чёрный кот — всё равно, что маяк для корабля. Волшебство к нему так и тянется, щель зрачка ищет.

— Щель зрачка?

— Её. Ну, ещё, бывает, между ушами проскользнёт.

— Куда проскользнёт, бабушка?

— Ну, куда-куда… Куда ему, волшебству, надобно, туда и летит. В Навь. Правь. Иные миры для магии — что комнаты в избе. Каждая дверь на своём месте. Иначе начнётся хаос. Во всём порядок нужен. Понимаешь меня?

— Да.

— Это хорошо. Молодец. Так вот. Китоврас — стражник. Сторожит проход в иной мир.

— У ворот?

— Ну, можно сказать и так, а только ворота те не простые. Не стоят они на одном месте. Но появляются.

— А что нужно, чтоб они появились?

— Это, внучек, сразу и не расскажешь, что нужно. Трудно это. Очень трудно.

— Почему же трудно, бабушка?

— Почему-почему… А говоришь, понял. Стало быть, не понял ты. Если оно просто будет, да кто угодно сможет туда-сюда шастать, такое начнётся! Люди, они ведь разные. Жадные и щедрые. Умные и глупые. Мудрые и наивные. И хотят те люди разного. Кто — добра, а кто и… Чёрная душа не должна ворота найти, Матвейка. Там, за воротами, что стережёт китоврас — сила. Власть. Дай плохому человеку силу, и нам всем не поздоровится. Понимаешь?

— Понимаю, бабушка. Расскажи про гребень!

— Гребень... Ладно. Расскажу. У китовраса золотые рога. Ветвистые, раскидистые. Красоты невиданной, неописуемой. Уши — оленьи. Слышит китоврас все шорохи лесные, все молитвы людские. Известны китоврасу планы Богов и козни Демонов. Китоврас милосерден и мудр. Китоврас — маг и волшебник. Вокруг золотом горящих рогов — мягкие кудри. Чешет он их гребнем, да не простым.

— Волшебным?

— Волшебным, Матвейка. Боги подарили ему тот гребень. Во Вселенной мир и покой — расцветают на гребне цветы. А пришла беда — ползут по гребню гады ядовитые. Шипят, извиваются. Китоврас помогает колдунам — открывает дорогу на ту сторону. Чтобы избранные познавали суть мироздания, несли тайное знание. Помогали слабому, беззащитному существу человеческому, коли будет на то воля духов. А только колдуны, Матвейка, разные. Человек жаждет знаний. Такова его природа. Вот только источники той жажды разные.

— Это как, бабушка?

— А так. Был среди тех колдунов один… Нехороший человек. Власти он хотел. Хотел, чтобы китоврас ему служил. Врата открывал. Желания исполнял. Вот однажды принес он стражу в дар вымоченных в вине яблок. Поел китоврас и уснул. Чёрный колдун украл у китовраса гребень. Гребень тот был волшебный — он-то дорогу в иной мир и отрывал!

— А дальше? Дальше, что было, бабушка!

Каждый раз на этом месте бабушка останавливала свой рассказ. Долго сидела в задумчивости, подперев щёку рукой. Матвейка уже и коврижку съел, и молока тёплого с мёдом попил. Чернышу дал из своей кружки полакать. Послушал, как вьюга за окном песни поёт, как огонь в печи потрескивает. Ёрзает Матвейка на печке, ждёт, когда же сказку дальше расскажут?

— Вот ты нетерпеливый какой, — сердится бабушка. — Учись. Я-то молчу. А сказка — та не молчит. Учись. Учись тишину слышать!