Исправить его полноценно уже никогда не получится, потому как сам предмет старый и нестабильный.

Я, конечно же, стояла на своем и пыталась узнать как можно больше. Записала все элементарии, которые мне понадобятся, взяла литературу и теперь с нетерпением ждала окончания дня, чтобы скорее заняться починкой медальона.

— Займись починкой во внеучебное время, — напоследок предупредил Азриэль. — И не в своей комнате. Останься в лаборатории. Если амулет сломается окончательно, вызови меня по коммуникатору.

В лаборатории это делать тоже не вариант. Азриэль вполне может прийти в неподходящий момент, а в спальню никто, кроме меня, не зайдет.

— А почему нельзя в комнате?

— Магический всплеск привлечет внимание преподавателей, — пояснил Азриэль, сплетая вместе пальцы. — Тем более, комнаты не защищены от магических «неудач».

Наставник посмотрел на меня в упор.

— И раз ты задала мне такой вопрос, то, видимо, не знаешь, что Академии категорически нельзя использовать подобную магию.

Я вздрогнула и недоуменно уставилась на преподавателя.

— Так я и думал, — хмыкнул он. Мужчина откинулся на спинку кресла и посмотрел на меня своими холодными голубыми глазами. — К твоему сведению за изменение внешности из Академии выгоняют быстрее, чем за подпольную продажу зельями. Если только это не практическое занятие у преподавателя.

Волосы зашевелились на затылке от такой новости.

То есть я все это время в любой момент могла вылететь? Заметь хоть один преподаватель, что за медальон на мне?

Я открыла рот, но молчала, не в силах сформулировать очевидный вопрос.

— Но почему вы ничего не сказали ректору? — наконец, спросила у него хриплым голосом.

Азриэль пожал плечами.

— А зачем? Если изменения незначительные, то и вреда никому от этого не будет. Тем более, тебе заметно спокойнее с этим медальоном. А для чего ты его носишь — меня не касается.

Эльф быстро окинул меня взглядом.

— В лаборатории никто не заметит всплесков этой магии. А если и заметит, то решит, что ты занимаешься.

Мужчина посмотрел на часы.

— Пошли в лабораторию, мы и так задержались. Впереди еще практическое занятие.

Азриэлю не давал покоя амулет Лины. Было в нем что-то необычное, сделан не так, как остальные. И в то же время, вглядываясь в элементарии, он не видел… ничего.

Эльф стоял в лаборатории позади своей подопечной, и его взгляд был прикован к шее Лины и потемневшей от времени цепочке, на которой висел артефакт ее семьи.

Девушка же полностью погрузилась в изготовление зелья. Она на удивление ловко готовила эликсир против проклятья быстрого старения. Ее движения уже не были такими неуверенными, как раньше.

Эльф изредка обращал внимание на то, как она варит зелье, и удивлялся, насколько легко у нее стало получаться.

И все же… Он отвлекался и не следил за тем, что она делает, а лишь всматривается в магическую силу амулета, пытаясь понять причину беспокойства.

Эльф ничего не мог понять. Магия медальона была проста и сложна одновременно. Можно заметить, что магия что-то меняет, но нельзя увидеть эти изменения. Защита стоит на удивление крепкая. Если бы Лина позволила снять его и посмотреть тщательнее, Азриэль понял бы как он сделан, но пока амулет на шее ученицы, эльф не мог рассмотреть его получше.

То, что медальон перестал нормально работать, стало ясно, когда заметил, как неровно перераспределяется магия в артефакте. Внутри побрякушки, будто царил хаос, но внешность Лины никак не менялась.

Может, зря он думает, что она действительно меняет внешность? Но почему же тогда так испугалась, когда Азриэль предложил снять его и починить?

Эльф скользнул взглядом по лицу ученицы.

Она сказала, что хочет стать мастером разрушающим проклятья. В ту минуту, когда из уст Лины прозвучало это признание, в ее глазах что-то отразилось, будто для нее это невероятно важно.

И занятия, касающиеся проклятий, она особенно тщательно слушает.

Что если она подверглась проклятью, из-за которого пострадала ее внешность? Вдруг оно изуродовало девушку, и Лина теперь пытается найти лекарство?

Это многое объясняет. И то, почему не хочет расставаться с медальоном, почему дает такие странные объяснения своему поведению. И почему вообще решила применять эту редкую магию.

Азриэль пригляделся к Лине.

Медальон скрывал все, показывая ему самую обычную девушку, каких много. Взгляду особенно не за что зацепиться, хотя… Ее глаза цвета горчичного меда были очень красивыми, выразительными, живыми, веселыми.

Она смотрит на него не так, как остальные ученицы. Прямой, иной раз упрямый взгляд будто изучал эльфа. Изредка он видел злость, но чаще, услышав замечание, она закатывает глаза и легонько улыбается, но никак не реагирует. Иногда надламывает бровь и мило отмахивается, сама не замечая этого.

Азриэль редко брал на обучение девушек. Он с трудом мог обучать кого-то, кто вместо обучения флиртует с наставником. Эльф прекрасно понимал, какой эффект производит на девушек, но для себя раз и навсегда подчеркнул — никогда не заводить роман со студенткой Академии. Это одинаково плохо закончится как для него, так и для нее.

Преподаватель иной раз специально вел себя, хуже, чем обычно, чтобы отбить интерес учениц, но, как назло, для многих красивая внешность была важнее характера. Одна за другой вскоре уходили, не добившись ответных чувств. Или не выдержав его ужасного характера.

О да, эльф отлично знал, что он совсем не подарок.

И все же…

Лина вела себя не так, как остальные. Даже ученики-парни не могли вынести характера наставника. За редкими исключениями, когда просто игнорировали едкие замечания Азриэля. Большинство не выдерживало его, отчислялись, переводились, игнорировали, встретив нежданно в коридоре, скандалили, обвиняли в предвзятости, пытались пакостить, люто ненавидели даже через годы после обучения.

Все его не могли терпеть, кроме Лины.

Азриэль скользнул взглядом по профилю девушки, разглядывая нахмуренные бесцветные брови, плотно сжатые губы и сосредоточенные глаза.

Лина в первый же день произвела на него впечатление.

Когда начала препираться с ним и смотрела с вызовом в медовых глазах. Она не испытывала к нему трепета, не испытывала злости. С высоко поднятой головой призналась в отсутствии образования. И в ее глазах не промелькнуло ни капли стыда за то, что не может блеснуть знаниями.

Признаться, Азриэль не хотел сначала ее брать, потому что посчитал ее слишком мягкотелой. По его мнению ученица не выдержала бы и недели и сбежала на общие курсы. Именно такое впечатление она оставила о себе с первого взгляда.

Но она все еще здесь и недавно прямо сказала ему, что не собирается уходить… от лучшего преподавателя Академии.

Азриэль хотел дать ей шанс обучиться. Среди всех учеников, она единственная, кто действительно ничего не знал. И не потому, что не хотел учиться, а потому что ей просто не дали этих знаний.

Эльф всегда давал шанс таким людям проявить себя, потому как знал, как сложно искать знания без поддержки и наставника.

Азриэль вдруг обратил внимание, что Лина тянется к опасному ингредиенту. Надо напомнить, как им пользоваться, иначе она серьезно обожжётся.

— Осторожно с порошком из медеи. Он…

— Я помню, — мило усмехнулась ученица, не поворачиваясь к нему. Она повторила это изящное движение рукой, будто пыталась отогнать преподавателя. — Не помогайте, пожалуйста, иначе ничему не научусь.

Азриэль должен был проявить сухость и напомнить ей, что он преподаватель, но эльф искоса посмотрел на ученицу и улыбнулся.

Именно поэтому он ничего не сообщил ректору о ее амулете. Новая ученица — одна из немногих, кто мог выдержать его и… заставить улыбнуться. Пусть даже думает, что он в этот момент злится. Как было в тот день, когда она рассказывал про продажу зелий, улучшающих мужскую силу.

Азриэль снова скользнул взглядом по лицу Лины, и невольно залюбовался ее движениями. Он засмотрелся, как ученица сдувает прядь со лба, кусает губы, отмеряет ингредиенты, сверяется с книгой. В ней кипела страсть к знаниям, неопытная рука готовилась не раз обжечься.