За окном разливались вечерние сумерки, вдалеке слышался лай собак, стрекот сверчков и радостные вопли детворы. В распахнутое окно проникала вечерняя прохлада, я набросила на плечи вязаную шаль, взглянула на экран компьютера, файлы уже скопировались.

— Ну, что отправляю на печать, — лопая горячий гренок, ткнул Ник пальцем в принтер.

— Нет, там только на одну метрическую книгу полпуда бумаги изведем, как и на годовой отчет, их просмотрим для начала, распечатаем то, что будет нужно. Печатай карты, письма, и что там у тебя еще есть?

— Что за метрическая книга и чей годовой отчет? Поясни недотепе, прошу покорно!

— С чего бы, такая самокритичность? — сощурила я глаза.

— Росту как личность, процесс сложный и без самокритики никуда! Так объяснишь?

— Может в Интернете поищешь?

— Я на слух воспринимаю гораздо лучше, — заверил он меня, засовывая в рот гренок целиком. Проглот ненасытный.

— Объясняю, расти! Метрические книги, у нас ввел Петр 1, в 1702 году законодательным актом, но обязательное ведение метрических книг по всем церковным приходам ввели только в 1722 году, в них вели записи о рождении, браках и смерти. Однако, не везде они велись с должным тщанием и в 1778 году вышел указ «об исправном ведении метрических книг». Годовой отчет — обер-полицмейстера, он описывал все пришествия на своем подотчетном участке: пожары, кражи, убийства, мелкое хулиганство. Вырос?

— Определенно! — кивнул Ник и провел рукой по макушке. — Боюсь спросить откуда у тебя такие познания?

— Ну, так я в архиве с телефоном была, проверила важность находок, это я про метрические книги, отчет он и сейчас отчет.

Ник рассмеялся, хорошо, что успел все прожевать, зато я успела, под шумок, цапнуть с тарелки последний гренок.

— Эй! — возмутился Ник, я показала ему язык,

— Прости, но сладким не делюсь. Вернемся к нашим бумагам, давай сначала просмотрим все за 1789 год, ведь если верить той мистической брошюре, семья умерла именно в тот год. Что ж поищем записи в метрической книге.

Я открыла первый снимок, Ник присвистнул.

— Ну и почерк! Да, мы минимум месяц его расшифровывать будем.

— Главное, найти нужный год, а там ориентируемся на одинаковые фамилии, нет, подожди у дочери и зятя другая фамилия, что ж попытка не пытка!

Уставились на пару в экран, открыли и ту часть книги, где записывали умерших, и нашли столбец с указанием года. Вскоре наши усилия увенчались успехом.

— Вот, смотри 1789 год, — я ткнула пальцем в экран, Ник согласно замычал.

Мы распечатали листы, разложили на столе и начали просматривать, внимательно всматривались в старомодный почерк с завитушками и вензелями, очень красивый, но совершенно нечитаемый. Однако никаких записей о смерти четверых людей в один день не обнаружили.

— Может тот автор вообще не посчитал необходимым придерживаться фактов? — спросила я. — Или они умерли не в 1789 году?

— Вполне возможно! — пригорюнился Ник, — Давай взглянем на остальные твои находки, может там найдем точную дату и год, кстати и имена их тоже. Мы пока вообще считай ничего о них не знаем.

— В точку! Еще я нашла два письма, дат там не было указано, но одно написал уездный врач, своему коллеге в столицу, второе, юная девица после свадьбы, подруге.

— Ты их прочитала?

— Нет, почерки ужасно неразборчивые, а время поджимало. Давай так, я займусь письмом девицы, ты врача, потом перескажем друг другу. Сейчас, распечатаю!

— Идет! — кивнул Ник, забрал листки распечатки с письмом врача и откинувшись на спинку стула, приступил к чтению.

Я придвинула ручку и тетрадь, мне было проще сразу переписать письмо своим почерком. В комнате воцарилось молчание, нарушаемое лишь гудением блока питания компьютера. Вчитываясь в старинное письмо, понемногу привыкла к речевым оборотам и буквам с завитушками и дело пошло быстрее.

— Все я закончил! — воскликнул Ник четверть часа спустя.

— Я тоже, — кивнула я. — Начинай первый.

— Хорошо, судя по всему, из имения, ночью, послали за врачом в ближайший город, тот приехал, но было уже слишком поздно, члены семьи и дворня, слегли с чумой. Доктор по приезде, смог лишь констатировать горькую истину и установить карантин, прекратив полное общение с деревенским людом, чтобы болезнь не пошла дальше. Пишет в самом конце письма, что местные, все равно были обозлены сверх всякой меры, и он боялся, как бы они не задумали неладного. Писал он это письмо своему учителю, с припиской, что не знает точно будет ли все еще жив, когда тот получит его письмо.

— Значит все-таки чума, — тихо прошептала, с грустью глядя на письмо в руке.

— А когда была эпидемия?

— В 1770, великая чума, остановили ее распространение в 1772.

— Но как они могли заразиться в 1789? Подожди, а трупы сжигали?

— По-всякому было, но людей чаще всего хоронили на отдельных кладбищах, которые потом закрывали. Строили новые бани, больницы, и понемногу эпидемия стихла. В этом письме, — я указала на листок. — Мария, пишет своей подруге, что свадьба прошла тихо, чуть больше недели назад, только вот она прихворнула немного, как и маменька, отец послал денника за доктором. Как могли заразиться не понятно, обычно заразу разносили крысы, клопы, мыши.

— Доктор приехал поздно и лишь поставил страшный диагноз, невеселая история, — Ник потер глаза и отчаянно зевнул. — К сожалению, в письме не указана дата, и конца нет, видимо последний листок потерялся. Но врач, пишет, что дорогу к имениям, местами, сковало за ночь льдом.

— Что может относиться и к осени и, к весне. Мария же пишет — в саду вызрели яблоки, новый сорт, отец хвалится нашим гостям при каждой встрече.

— Осень, безусловно. Давай заглянем в отчет полицмейстера, может повезти. Распечатай, все же и снова поделим.

— Распечатаю, конечно, вот часть смерти, насильственные и ненасильственные, просмотрим все. Эх выяснить бы их настоящие имена, а то ищем не пойми кого!

— Не переживай, где-нибудь да найдем! Одно выяснили — имя дочери, и остальные имена по бумагам узнаем. У нас еще большая часть архива не перерыта! Не могу сказать, что это непыльная работенка, но нас-то пылью не напугаешь!

— Оптимист ты, как я посмотрю! Непыльный мой!

— Ого, по-моему, ты проговорилась!

— Я не понимаю, о чем ты, я говорила об архиве! — показала Нику язык и уткнулась в отчеты обер-полицмейстера.

— Так, список происшествий, сословия натворивших всякого-разного, а вот и описания, пожары.

— Вот оно! — заорала я, Ник от неожиданности чуть не свалился со стула. — Пожары в имении Мавриных и молодых Веригиных. Причины не установлены. Все, ни слова больше.

— Какого числа пожары произошли? — нахмурился Ник, он взял со стола распечатку письма Марии.

— Двенадцатого октября 1789 года, — отчиталась я.

— Вот оно как! Интересно, когда они заболели? Жаль в письмах нет чисел… яблоки… Осень. Слушай, скорее всего пожар произошел, когда они уже болели чумой, и об этом писал врач, местные что-то неладное задумали, — он ткнул в письмо пальцем.

— Думаешь? Возможно, конечно, — я покачала головой и задумалась. — Утверждение голословное, но не лишено логики.

— Да, это конечно же ничем не подтвержденное предположение, но представь, если народ испугался новой эпидемии и решили ее остановить в самом начале. Люди разные жили в деревне, многие своих близких потеряли в семидесятом году…

— И у кого-то сдали нервы? Теория вполне жизнеспособная, но не единственная, возможно, слуги тоже заболели, а пожаробезопасность в старых домах и так хромала на обе ноги. Свечи, камины, печи. Версия о поджогах наиболее реалистичная, не поспоришь. Или еще вариант, узнав о болезни, кто-то из домочадцев с ума сошел и решил покончить со всем сразу, не мучаясь? Странно, что о причине пожаров в отчете ничего не сказано — следствие ведется, дело не закрыто. О захоронении тел тоже ничего не написано, как и в метрической книге.

— Тоже вариант, если бы мне сообщили, что у меня чума, я бы тоже съехал с катушек, а вот с книгой совсем не понятно! Тела обнаружили или нет? Если да, то почему нет записи о смерти?