Папин дом… дом, который Виндзор купил для нас… полон лучшего выбора, более сентиментальных вещей. Но, может быть, они были достаточно сентиментальны, чтобы я смогла с ними справиться. Я нахожу то, что ищу, и вытаскиваю пакет, расстёгиваю и впускаю воздух.

Когда достаю униформу, клянусь, она пахнет старыми воспоминаниями.

Вместо того чтобы копаться в грустной, слезливой горгулье, примостившейся на краю моей души, я проталкиваюсь мимо неё, кладя сложенную стопкой юбку и кофточку (топ с длинными рукавами и вырезом на животе) на стол. Снимаю ботинки, по одному за раз, носки, куртку, рубашку, брюки… трусики.

А потом я надеваю форму.

Я оборачиваюсь в вихре юбок и нахожу Зака, стоящего прямо у меня за спиной.

Я даже не слышала, как он шевелился. Как это возможно? Как так получилось, что он стоит передо мной, тяжело дыша, обнажённый и…

— Марни, — это всё, что он говорит, а затем поднимает меня и сажает на край стола Миранды. Моя голая задница скрипит о покрытую эпоксидной смолой деревянную поверхность, когда парень двигает меня немного назад по ней, проскальзывая между моих бёдер своим твёрдым, горячим телом. Его правая рука обхватывает меня сзади за шею, а его губы опускаются ниже, как будто ему есть что доказать, как будто это волшебство, которое внезапно возникает между нами, и есть причина, по которой он здесь, в Борнстеде.

Я убеждена, что он пришёл не ради футбола.

Его спорт второстепенен; я — это всё.

По крайней мере, именно так я себя чувствую от его поцелуя.

— Зак… — начинаю я, но его язык погружается глубже, а одна из его рук оказывается у меня между ног. Начнём с того, что юбка достаточно короткая, так что ему даже не нужно её задирать; она уже непристойная. Я задыхаюсь у его губ, когда он находит кончиками пальцев моё нежное тепло, касаясь и поглаживая твёрдыми, нежными движениями, которые противоречат дикому прикусу его губ, движению его языка.

Мои собственные руки играют с его тёплой кожей, загорелой от тренировок в летнюю жару. В Заке Бруксе ничего не осталось от тела мальчика. В то время как другим студентам мужского пола здесь, в Борнстеде, ещё предстоит немного повзрослеть физически, Зак сейчас на сто процентов мужчина. И ощущение его между моих ног — это нечто большее, чем просто последствия подростковой влюблённости. Здесь есть что-то первобытное, что-то неистовое, дикое и нуждающееся.

Я живу ради этого.

Это именно тот вид энергии, который мне нужен, чтобы выбраться из своей собственной головы и выйти в реальный мир. Всё, о чём я могу думать, сидя на этом столе — это Зак. Ощущение его присутствия. Сила в его теле. Потребность, перерастающая из тлеющего уголька в огонь, разгорающийся у меня между ног.

— Трахни меня, — бормочу я, а затем краснею. Я с трудом могу поверить, что эти слова только что слетели с моих губ. Кто это сказал? Кем я становлюсь?

Я взрослею, вот что.

Зак смеётся, низко и гортанно, самоуверенно… доминирующе. Он всегда был таким, но это нормально. Его напористость вызывает у меня желание отталкивать его до тех пор, пока мы не прижмёмся друг к другу, пока мы не будем поддерживать друг друга, заимствуя силу другого.

— Впоследствии.

Он погружает в меня один палец, но даже один из пальцев Зака намного больше моего собственного. Он растягивает меня самым прекрасным образом, постепенно расслабляя моё тело, пока я не расслабляюсь и не трусь об него. Мои бёдра крепко сжимают его, когда он прикусывает мою губу, оттягивая её, а затем облизывает, как будто это деликатес. Его глаза никогда не уходят от моего взгляда, довольствуясь тем, что выдерживают мой взгляд, заглядывая за физические границы того, что мы делаем, к чему-то за их пределами.

И все же… Я просто хочу, чтобы меня трахнули.

Сейчас же.

— Зак, — настаиваю я, но он игнорирует мою мольбу, используя руку, чтобы исследовать моё тело. Другой рукой он обхватывает мою попку и притягивает меня ближе к себе, разминая и играя с мягким округлым изгибом моей половинки, как будто она принадлежит ему и лишь ему одному.

— Я так чертовски сильно хочу сделать тебя своей, Марни. Прямо здесь, вот так, я могу ощутить, каково это было бы, если бы я был единственным мужчиной в твоей жизни. — Он вводит в меня второй палец, и я ахаю, хватая в охапку его тёмно-шоколадные волосы и дёргая их. Ему это тоже нравится. Это заставляет его рычать, заставляет его вдавливать ладонь в мой клитор этими сильными, перекатывающимися движениями, которые заставляют меня толкаться, стонать и желать большего. — Я смог бы занять тебя, Марни. Я бы утомил тебя, оставил потной, сонной и едва способной двигаться ночь за ночью, ночь за ночью. Они тебе не нужны: тебе нужен только я.

Он вводит в меня третий палец, и мне кажется, что я растянута до предела. Только я знаю, что это далеко не соответствует реальной ширине и весу его члена. Это всего лишь прелюдия, и я хочу почувствовать, что будет потом. Мне даже почти нравится то, что он говорит. Мне нравится глубоко первобытный взгляд на нашу связь, как будто он самец, а я самка, и это то, что мы должны делать. Я и он. Только мы.

Когда я открываю рот, чтобы ответить, он снова целует меня, забирая мои слова, заставляя мои мысли вернуться к простым, непринуждённым, возбуждающим вещам, которых хочет моё тело. Я не думаю ни о форме, ни о Чарли, ни о Тори Страг, ни о тайне, ни даже о других парнях. Только о Заке. Здесь только я и Зак.

Он заставляет меня кончить рукой, отпуская мою задницу, чтобы обхватить меня за талию, а затем наблюдает за мной, губы припухли от поцелуев и слегка приоткрылись, когда я испытываю оргазм в его объятиях. Моё тело бьётся и покрывается испариной, и кажется невозможно сделать полный вдох. Всё, что я могу делать, — это тяжело дышать, преодолевая сильную дрожь в мышцах и поджимать пальцы ног.

Когда я почти успокоилась, прижимаясь к его широкой груди и чувствуя, как сокращаются мои внутренние мышцы под его пальцами, он вытаскивает их и заменяет своим членом. Парень заставляет себя преодолеть сильное сжатие, и на мои глаза наворачиваются слезы.

Я хватаюсь за плечи Зака, впиваясь ногтями в его кожу, и цепляюсь за них изо всех сил, пока он трахает меня на краю стола. Он использует его, чтобы подтягивать себя, и ударяет им о стену. Ещё раз, я благодарна, что Миранда моя соседка по комнате и — самое главное — что её сейчас нет в комнате.

Я не хочу, чтобы кто-то ещё это слышал: моё время с Заком принадлежит только мне.

Это только моё, и он только мой, даже если я не могу быть только его. Во всяком случае, пока. Может быть, никогда. Возможно, когда-нибудь. Я не знаю.

Это не имеет значения.

Он входит в меня до упора, на всю длину, достигая максимальной глубины внутри меня. Он такой большой, что требуется несколько толчков, чтобы перейти с грани дискомфорта в безграничное удовольствие. Теперь у меня нет костей, я едва успеваю прильнуть к нему, грубый полиэстер моей униформы трётся о его обнажённый живот, когда он стонет, уткнувшись в мои волосы, шевеля их своим дыханием.

— О, Марни, блядь… блядь… блядь, — Зак крепко прижимает меня к себе одной рукой, а другой прижимает ладонь к стене за столом, чтобы опереться. Он доводит меня до очередного оргазма, но даже когда я впиваюсь ногтями в его грудь и прижимаюсь к нему, он продолжает двигаться. Его член без защиты внутри меня, и мне это нравится. Я хочу почувствовать, когда он испытает оргазм, всю его силу и основную потребность. Он даёт мне это, насаживая меня несколькими сильными толчками и кончая глубоким удовлетворяющим стоном.

Мы стоим так некоторое время, тяжело дыша, держась друг за друга.

Что ж, ну, Зак держит меня на руках. Я практически разжижена, не могу пошевелиться, всё ещё пытаюсь отдышаться.

Как раз в тот момент, когда я думаю, что мы подходим к концу, он целует меня в шею, и каким-то образом снова становится твёрдым, и мы повторяем процесс. Он кончает во второй раз, но я полностью измотана, нежно использованная, мокрая от пота, с колотящимся сердцем.