В этом особняке давно уже угасла жизнь. Неудивительно, что ни Эшбёрн, ни его сыновья здесь жить не хотели. Кейли упрямо сжала кулаки. Теперь её всё равно, что сослали сюда. Только вот у её муженька была причина. «Интересно, а он сам вообще собирается приехать когда-нибудь?» — подумала она с нарастающим гневом, который, впрочем, вскоре утих.
Она не могла его ненавидеть, и по этой причине ненавидела и проклинала саму себя. Возможно, она сумеет его раскусить. Возможно, он даже начнёт уважать её когда-нибудь. Однако, возможно, что все эти «возможно» так и останутся мечтами.
Между всем этим делом Кейли даже не заметила, что к ней подошёл низенький, уже лысеющий старичок в одежде управляющего. Он откашлялся, и девушка обернулась, прошелестев юбками по его ногам. Это действительно был управляющий владений Эшбёрна, звали его мистер Грэм, и он был на полголовы ниже Кейли, вдобавок ещё и полуслепой.
Затем этот милый старичок весьма вежливо представил ей трёх женщин; две из них были горничными, нанятыми буквально три дня назад, а третью, экономку, звали миссис Серена Миллз, или просто миссис Миллз, как она попросила к ней обращаться. Это была невысокая худощавая дама лет пятидесяти, всё ещё крепкая и довольно привлекательная, несмотря на острые черты лица и взгляд такой прожигающий и суровый, что сам Наполеон на минуту струсил бы.
Судя по её тону и манерам королевы, Кейли решила, что с нею труднее всего будет найти общий язык. Пока экономка проводила экскурсию по особняку, девушка следовала за ней и всё сильнее хмурилась. На верхних этажах ситуация была такая же плачевная, как и внизу. Повсюду пыль да паутина. Ещё и мышиный помёт кое-где. А также множество безвкусных предметов мебели, ужасной расцветки старинные шторы, покрывала, ковровые дорожки, и далее, далее.
— Сколько же средств понадобится, чтобы всё это привести в божеский вид… — пробормотала Кейли себе под нос.
На что миссис Миллз обернулась к ней прямо посреди коридора, возле огромного старинного портрета некоего рыцаря, и вдруг заявила:
— Эти владения по праву наследственности перешли к капитану Стоуну. Он здесь хозяин. И все перемены будут происходить исключительно по его приказу.
Кейли приподняла левую бровь от удивления:
— Что же, и пыль, и грязь тоже останутся на своих местах до распоряжений «всемогущего» капитана?
— Вы, кажется, меня не поняли, м’леди…
— Это вы не совсем понимаете ситуацию, миссис Миллз. Видите ли, лорд Эшбёрн позволил мне делать здесь всё, что я захочу. К тому же, все средства, коими владеет мой супруг, на самом деле перешли в его карманы из карманов моего отца, — Кейли решила действовать незамедлительно и твёрдо, иначе, как она чувствовала, проиграла бы этой нагловатой даме. — Мне безумно нравится этот особняк и всё, что я сегодня увидела. Но он находится в плачевном состоянии. Сюда и соседей не позовёшь. Да что там! Я бы и спать тут не решилась, настолько всё захламлено и пыльно! Однако если мы с вами соберёмся и вместе хорошенько потрудимся…
— Вы действительно оригинальная девушка, как и писал лорд Эшбёрн, — перебила её экономка, и бровью не поведя. — Я проработала в этом месте более пятнадцати лет. Вы же здесь и дня не провели. Если вы хотите прижиться в Фаунтинс, советую быть поскромнее… Кстати говоря, капитан Стоун вырос на моих глазах. И он не будет рад, если вы переделаете здесь всё без его ведома.
«Это от неё он заразился высокомерием? — подумала Кейли, глядя в спину женщине, которая покидала её прямо посреди коридора. — Хороша воспитательница! Грубиянка!»
И хотя чуть позже, когда, наконец, в большую столовую, где явно не хватало света и особенно тщательной уборки, подали обед, Оливия настойчиво посоветовала Кейли уволить к чертям «эту наглую жердь», новая хозяйка Фаунтинс-холла отклонила её предложение. Радикальные меры останутся на самый крайний случай. А Кейли была терпеливой и стойкой, в глубине души надеясь, что мстительной она точно никогда не станет.
Если миссис Кейли Стоун и не желала развязывать войну с суровой экономкой своего нового дома, то у самой миссис Миллз на этот счёт были иные планы. Точнее, рассчитывала она уж точно на другое. Наверное, на скромную и покладистую девушку девятнадцати лет, которая послушно усядется в кресле в своей спальне и будет часами напролёт вышивать да поглядывать в окно, в ожидании супруга.
На деле же всё оказалось иначе.
Чтобы хоть как-то пережить удар, нанесённый Александром, Кейли решила окунуться с головой в домашние хлопоты. По крайней мере, так делала леди Кларисса в своё время — постоянно выпускала пар благодаря уборке, готовке, садоводству и обучению прислуги. Поэтому для Кейли стычек с вездесущей миссис Миллз было не избежать.
Основной багаж девушки и несколько слуг виконта Саутфолка прибыли в Фаунтинс-холл через два дня. Кейли встречала их, как родных. Экономка же брезгливо наблюдала за чужаками, ведь она-то рассчитывала нанять новый штат из работников с ближайших ферм. Кейли поняла это и стойко проигнорировала некоторые замечания экономки по поводу начала её жизни во владениях мужа. Она не хотела давать повод для ссор и собиралась прислушаться к любому адекватному предложению со стороны обитателей поместья. Так её учила мачеха — не задирать нос перед подчинёнными, но и крутить собой позволять тоже нельзя.
Вскоре из Беркшира были привезены три крепкие молодые лошади — одна аппалуза и две полукровки-гунтеры. Кейли была в восторге, хотя и не являлась отличной наездницей, но лошадей отца обожала; к тому же она понимала, что такую огромную территорию, как Фаунтинс, ей и за полдня шагом не обойти. Придётся привыкать к верховой езде.
И вот, спустя уже неделю, в особняке и на примыкающей к нему территории закипела работа. Главный конюх и трое мальчишек-помощников были наняты с молочной фермы, находящейся на юго-востоке. Остальные работники приходили из деревни Стадли-Роджер, чтобы что-то ломать, затем чинить, а ещё разгружать и нагружать телеги, колоть дрова для каминов, и делать остальную самую тяжёлую работу. Служанок, как своих, так и местных, Кейли попыталась доверить миссис Миллз, но, судя по донесениям Оливии, в одиночку экономка не справлялась, а порой она попросту давала не те указания. Кейли пришлось несколько раз ставить её на место (хотя ей этого вовсе не хотелось).
К середине апреля уже каждый обитатель Фаунтинс-холла — от управляющего мистера Грэма до последней сторожевой собаки — был в курсе напряжённых отношений хозяйки и экономки. В конце концов, самое главное их столкновение произошло из-за коврового покрытия на парадной лестнице. Кейли настаивала на том, чтобы убрать его и заменить, но миссис Миллз стояла за него горой.
— Этот ковёр был привезён сюда из Франции! Над ним работали ещё ткачи-гугеноты! Да ему цены нет! — твердила экономка; она так распалилась, что чепец на её голове слегка съехал набок. — А вы собираетесь его выкинуть!
— Сколько же веков этому ковру, если над ним трудились гугеноты? — не унималась Кейли. — Вас не смущают ни протёртости, ни дыры. Ни пятна, которые не вывести, ни въевшийся затхлый запах. Эта дорожка портит весь вид такой прекрасной лестницы…
— Вы уже избавились от всего, что только возможно было выбросить, м’леди. Но этот ковёр останется на своём месте. Он здесь с самого первого владельца и является наследием дома. Капитан Стоун будет недоволен…
— Капитану Стоуну совершенно всё равно на дырявый обюссонский ковёр!
— Вы ещё слишком юны, чтобы что-то в этом понимать. Поразительно, как легко вы раскидываетесь деньгами, которые могли бы пойти на иные благие дела поместья.
Кейли вскинула левую бровь. Она была уже на грани, ещё немного, и она начала бы повышать голос.
— А разве привести поместье в надлежащий вид — дело пустое?
— Я говорю о пашнях и восстановлении мельниц на территориях ферм, которые давали бы прибыль…
— Что-то я запуталась! Разве финансовые дела и пополнение дохода — это не забота лорда Эшбёрна? То есть, теперь его сына… Разве я не должна присматривать за домом в его отсутствие и сделать так, чтобы, по возвращению сюда, он не вдыхал пыль или натыкался на паутину повсюду?
