– Привет, – я подхожу к нему, переминаясь с ноги на ногу.

– Привет, Петрушка, – отвечает парень, не переставая пялиться в телефон.

Очень вежливо. Я стараюсь побороть своё раздражение и продолжить следовать плану.

– Я хотела сказать, что спорт – это не моё.

– Это я уже понял.

Теперь самое сложное. Видимо, я выгляжу странно, потому что не знаю, куда деть руки и постоянно меняю их положение. Толстый наконец-то отвлекается от телефона и следит за моими манипуляциями.

– Я… Я слышала… Мне сказали, что ты умеешь готовить.

– Допустим. И что? – он смотрит на меня недоверчиво.

– Может, ты мог бы научить меня готовить что-нибудь простое? А то я только сосиски варить умею. И пельмени.

Толстый смотрит на меня, как будто обдумывает, не шутка ли это. Потом он передвигается на соседний стул и жестом приглашает меня присесть. Слава богу, он не спрашивает, умею ли я пользоваться интернетом и кулинарными книгами, и неужели некому меня научить, раз уж я прошу о помощи именно его. Вместо этого он зачем-то оправдывается:

– Когда занимаешься спортом, нужно особое питание. У нас большая семья, отдельно для меня никто готовить не будет, вот я и научился сам.

Я киваю и сажусь на соседний стул.

– А у меня мама много работает, так что мне приходится самой о себе заботиться, – я вообще-то не собиралась делиться такими подробностями с посторонним человеком, тем более с Толстым, но это вырывается как-то само.

Мы обсуждаем, что именно я хочу научиться готовить. Я так до конца и не могу поверить, что это действительно происходит. Когда у меня уже есть подробный рецепт, написанный корявым почерком Толстого на клетчатом листочке, он спрашивает:

– А кто тебе сказал про меня?

– Нелли.

Толстый не отрывает взгляд от ручки, которую крутит в руках.

– Что ещё она рассказала?

– Больше ничего, – говорю я на всякий случай, чтобы не подставить соседку.

Парень молча кивает.

Я провозилась три часа, но всё же сварила куриный суп, как учил меня Толстый. Получилось неплохо. Порция большая, хватит на несколько дней. Надо будет поблагодарить его.

Наливаю себе тарелку горячего супа и слышу, как в замке поворачивается ключ. Моя первая мысль: «Кто-то ломится к нам в квартиру». Мо бежит в коридор встречать пришедшего, и я следую за ним.

– Чем это у нас пахнет? – слышу мамин голос прежде, чем успеваю увидеть её.

– Ты чего так рано?

– Взяла работу домой. Ты как будто не рада меня видеть.

– Рада, конечно, – отвечаю я скорее растерянно, наблюдая, как мама разматывает шарф и снимает пальто. Неужели она услышала меня в воскресенье? – Приходи на кухню, я как раз суп сварила.

– Ого, это что-то новенькое, – она следует за мной, заглядывает в кастрюлю и вдыхает аромат свежей домашней еды.

– Да, вот решила попробовать.

Я наливаю вторую порцию для мамы.

– Очень вкусно. Ты у меня такая самостоятельная, – говорит она, когда её тарелка пустеет.

– Да уж, приходится.

Мама пропускает мой последний комментарий мимо ушей. Мне хочется сказать что-нибудь ещё, чтобы она хоть как-то отреагировала, но меня останавливает пронзительный свист чайника. Я иду выключать плиту и доставать чашки, но невысказанная обида не отпускает меня.

Оборачиваюсь, чтобы спросить, какой чай заварить, и замолкаю на полуслове. Мама сидит сгорбившись, ладони зажаты между коленями, взгляд расфокусирован. Давно я не видела её такой уставшей.

– Я заварю тебе ромашку.

Мама кивает со слабой улыбкой.

– Может ляжешь спать сегодня пораньше?

– Мне ещё надо поработать. Спасибо.

Она берёт чашку и уходит в свою комнату с пачкой бумажек подмышкой.

Захожу в школу за минуту до звонка. Этого времени мне как раз хватит, чтобы раздеться и подняться в класс. И не придётся взаимодействовать с людьми – идеально. Иду к раздевалке, как вдруг меня окрикивает Нелли:

– Маша, привет! – она сидит на скамейке, а вокруг неё стоят близняшки и ещё пара девчонок из нашего класса.

– Привет, – бросаю я ей и иду дальше.

– Маш, иди сюда.

Что ей нужно? Опять хочет вовлечь меня в компанию этих дурочек? Нет, спасибо.

– Скоро звонок, – говорю я. – Мне там надо ещё подготовить к уроку кое-что.

– Подойди, пожалуйста.

Девчонки оборачиваются на меня, а за их спинами Нелли пытается подать мне какие-то сигналы, пуча глаза и демонстративно шевеля бровями. Я подхожу. Что она там задумала? Это какая-то засада?

– Да?

– Елена Владимировна просила нас с тобой к ней зайти, – на лице соседки опять милая улыбочка. – Девочки, вы нас не ждите.

Звенит звонок, и все четверо торопливо уходят к лестнице. Мне становится спокойнее, по крайней мере мы остались вдвоём.

– Ну пошли, – говорю я соседке.

– Подожди, – шипит она на меня.

Мы ждём, когда коридор опустеет.

– Что происходит? Классная нас не звала, так?

– У меня тут проблема.

Замечаю, как соседка вцепилась в скамейку и старается не шевелиться.

– Нужна прокладка? – предполагаю самое очевидное. Наверное, нет в мире девчонки, которая хотя бы раз в жизни не попадала в глупую ситуацию по этой причине.

– Да нет. Смотри.

Она чуть приподнимается и разворачивается ко мне боком. Задний шов на её юбке разошёлся почти до самого пояса. На месте её удерживают только тонкая полоска ткани на талии и скамейка, к которой плотно прижимается Нелли.

– О, чёрт, – только и говорю я. – Как это случилось?

– Я присела поправить шнурок, а она лопнула.

– Может, стоило надеть юбку по размеру? Или кушать поменьше булок на завтрак? – я не могу удержаться, чтобы не поддеть её. Хотя по собственному опыту понимаю, как она себя сейчас чувствует.

Соседка пропускает это мимо ушей, а я удивляюсь, какой же у неё лёгкий характер.

– Сейчас есть более важный вопрос: что делать?

– Может, я тебе куртку принесу, и ты пойдешь домой переоденешься?

– У меня куртка короткая.

Мы обе смотрим на мою и понимаем, что она тоже ситуацию не спасёт.

– Можешь сбегать домой и принести мне что-нибудь своё? – предлагает Нелли.

– Да мне до дома только полчаса идти, а потом полчаса обратно. Ты будешь тут весь день сидеть?

– Съезди на такси. Я дам тебе деньги.

– Подожди, я знаю, что делать. Пойдём в туалет, я всё исправлю.

– Да что тут можно исправить?

– В любом случае лучше прятаться в туалете, чем сидеть в коридоре как статуя.

На это Нелли нечего возразить. Мы добираемся до нашего укрытия короткими перебежками, прикрываясь моей курткой.

Школьный туалет – место не самое приятное, но нам выбирать не приходится. Располагаюсь на одном из унитазов. Нелли демонстративно зажимает нос двумя пальцами.

– Надеюсь, не придётся торчать здесь, пока уроки не закончатся. Что ты придумала?

– Снимай юбку, – говорю я и достаю из рюкзака дорожный швейный набор.

– Серьёзно? – стонет Нелли. – Кто вообще носит с собой в школу нитки и иголки?

– И это мне говорит человек с чемоданом косметики в рюкзаке.

– А вдруг в тебя бросили снежок, и ты не можешь отмыть тушь водой? – парирует она.

– А вдруг у тебя треснула юбка, и ты оказалась посреди школы с голой жопой?

Мы смеёмся. Вот уж не подумала бы, что в таких ситуациях есть место для веселья.

– Ладно, я согласна, вещь полезная, но я же буду выглядеть глупо в заштопанной юбке. К тому же она опять разойдётся, как только я сяду.

– Тут дел на десять минут. Давай я зашью, а потом решишь. По крайней мере ты сможешь дойти в ней до дома.

Нелли кивает, снимает юбку и отдаёт мне.

– И всё же откуда эти иголки? – спрашивает она. – Я видела, как ты на переменах что-то рисуешь в блокноте. Ты ещё и крестиком вышиваешь, чтобы время убить?

Я сижу на унитазе и вытаскиваю рваные нитки из лопнувшего шва. Как я и думала, на подгибах есть достаточно ткани, чтобы сделать юбку шире. Тогда она не лопнет снова. Нелли скрещивает руки на груди и ходит по туалету взад-вперед в полупрозрачных чёрных колготках и ботинках на шнуровке. Я часто слышала, что если ты боишься сцены, надо представить, что все зрители в зале голые, но никогда не понимала, чем это должно помочь. Оказалось, что открыться человеку действительно проще, если ты видишь его трусы.