– Я тебе рассказывала, что мы жили небогато, – начинаю я.

– Ага.

– Ну так вот. Мы не могли себе позволить часто покупать одежду. Пока вещь не была заношена до дыр, о новой можно было и не думать. Конечно, мне хотелось красивые наряды, но я всё понимала. Большой проблемой это стало, когда я начала быстро расти. Особенно сложно было с джинсами. Они становились слишком короткими за пару месяцев, – я вздыхаю, вспоминая, как глупо я выглядела в то время. – Мама старалась покупать их на вырост, но я всегда была тощей, на мне даже штаны подходящей длины сильно болтались. Короче, эти дурацкие джинсы стали ещё одним поводом издеваться надо мной. И вот, однажды я решила что-то с этим сделать. Я вырезала полоски из тех штанов, что были мне уже малы, и пришила эти кусочки снизу.

Я подзываю Нелли к себе, примеряю юбку на неё, отмечаю, где надо сшить. Неудивительно, что она порвалась. У соседки потрясающая фигура с тонкой талией и округлыми бёдрами (ещё один повод для зависти). Вот только одежда из магазина обычно рассчитана на более прямой силуэт, поэтому юбка болтается на талии и слишком сильно перетягивает попу.

– И что было дальше? Получилось круто? Все заткнулись? – Нелли явно болеет за меня в этой истории.

– Нет, получилось ужасно. Я вырезала неровные куски, поэтому одна штанина вышла короче другой. Швы были кривые. Ну и цвет этих полосок отличался от остальной ткани. Но я промучилась целый вечер, исколола себе все пальцы и на следующий день пошла в них в школу.

– Все смеялись? – хмурится Нелли.

– Нет, они даже не заметили. Зато заметила мама. На следующий день она притащила домой швейную машинку. Такую древнюю в большом деревянном коробе.

– И ты попробовала снова?

– Ага.

Мы улыбаемся друг другу, как будто это наша общая победа.

– А потом я перешила под свой размер пару маминых вещей, которые она уже не носила.

Подзываю Нелли для следующей примерки. Придётся переделать ещё и пуговицу, чтобы юбка села как надо.

– Ты же не расскажешь об этом другим девчонкам? – осекаюсь я.

– Маша, я же говорила, ты можешь мне доверять.

– Именно так обычно говорят маньяки в фильмах.

– Ай! – кричит Нелли. – Маньяки скорее тычут подругам иголкой в зад.

– Извини, – хихикаю я.

– Так значит ты стала носить мамины шмотки? – возвращается Нелли к разговору.

– Сначала да, но вещи у неё были…

– Старушечьи?

– Скажем так, старомодные.

– И что ты придумала? – в глазах Нелли весёлый блеск.

– Пошла в секонд. Рылась там часами, находила хорошие вещи: иногда брендовые, иногда просто из хорошей ткани, иногда мужские. И перешивала их на себя.

– Ого, – восхищается Нелли, – это же потрясающе!

– Ага, потрясающая история моей бедности.

– Глупости, – отмахивается она. – Никто из тех, кого я знаю, не смог бы провернуть такое.

– Да что тут особенного, – бормочу я.

– А вещи, которые на тебе сейчас? – она осматривает меня.

– Это из обычного магазина. Я перестала шить, когда появилась возможность покупать новую одежду.

Юбка готова, и Нелли сначала осматривает её.

– Чёрт, она выглядит как новая!

– Надо бы ещё, конечно, погладить.

Нелли надевает юбку, не обращая внимания на мои реплики, и разглядывает себя со всех сторон.

– Ну-ка, сними видео, – суёт она мне свой телефон.

Я снимаю, а Нелли крутится и танцует победный танец. Мы вместе смотрим на результат. Она смеётся как всегда громко и заразительно, и я тоже не выдерживаю и смеюсь вместе с ней. Мы подскакиваем, когда кто-то ломится в закрытую дверь туалета.

– Занято! – кричим мы хором.

Но нам действительно пора идти.

– Ты так и не сказала, зачем носишь нитки с собой.

– Поначалу мои швы часто расходились, поэтому я взяла в привычку иметь под рукой швейный набор. Я уже давно им не пользовалась, но без него чувствую себя как-то некомфортно.

Мы уже идём по пустому коридору, но мне не даёт покоя еще один вопрос:

– Нелли, почему ты попросила о помощи меня, а не Синиц?

– Чтобы потом вся школа меня обсуждала? Ну уж нет.

Похоже, она правда так и не стала для них близкой подругой.

На перемене оказывается, что наши проблемы на сегодня не закончились. Близняшки Синицыны, перебивая друг друга, рассказывают нам, что математичка решила устроить неожиданную контрольную. Конечно, она заметила, что нас обеих нет, а Синицы, естественно, честно ей передали, что с утра мы были в школе, и что нас вызвала классная. Математичка позвонила Е. В., а та сказала, что понятия не имеет, о чём речь. Короче, обе они взбесились и теперь действительно ищут нас.

– Ну вы, Синицы, и курицы. Нам-то почему не написали? – негодует Нелли.

– Ну так контрольная, – обиженно отвечает Аня. – Сами виноваты, что соврали. Сказали бы, что прогуливаете, мы бы вас прикрыли.

Я начинаю паниковать – представляю, что устроит мама, если узнает о пропущенной контрольной. Тем более по алгебре. Она-то в своей жизни, наверное, ни одного правила не нарушила. Даже пустую дорогу переходит только на зелёный.

– Маш, не переживай. Сейчас мы их найдём, и я всё объясню. Скажу, что это я виновата, ты не при чём. Всё будет хорошо, – Нелли пытается успокоить меня, пока мы идём к учительской.

Заглядываем через стекло на двери, они действительно там. Математичка красная как пожарная машина, ходит туда-сюда, размахивает руками, что-то ворчит. Судя по выражению её лица, рассказывает, что худшее, что может сделать семнадцатилетняя девочка – это пропустить контрольную по алгебре. Рядом слушает и кивает мрачная Е. В. – ещё один человек, для которого прогул заслуживает смертной казни. У меня скручивает живот, когда я представляю, что мне надо идти туда и всё им объяснять.

– Я поговорю с ними, жди здесь.

Нелли заходит внутрь, а я вздыхаю с облегчением – от меня толку было бы мало. Всё, что я могу в таких ситуациях – это краснеть и мямлить. Наблюдаю из коридора, как Нелли берёт удар на себя. Отсюда ничего не слышно, но несложно догадаться, о чём она рассказывает, потому что все свои слова она сопровождает демонстрацией. Вот она присела завязать шнурок, вот хватается за попу, вот трясёт подолом юбки. Я тихонько хихикаю. Не понимаю, как математичка с классной могут оставаться всё такими же серьёзными.

Они продолжают спорить, Нелли суёт им осмотреть юбку. Подходят и другие учителя. В итоге вокруг неё собирается шесть человек, все склоняются, рассматривают шов, поправляют очки. Я уже не могу сдержать смех, поэтому отхожу подальше, чтобы меня не заметили.

Через пару минут дверь учительской резко распахивается, оттуда вылетает Нелли.

– Представляешь, они мне не поверили! – восклицает она. – Ты видела этот консилиум?

Киваю, давясь смехом.

– Знаешь, что они заявили? Что я всё выдумала, потому что юбка сидит отлично, лопнуть сама по себе она не могла. И выглядит слишком хорошо, а мы бы так аккуратно не зашили.

Мы смеёмся уже обе.

– Так что, Маша, это ты виновата, сделала всё слишком красиво.

– Ну извини. В следующий раз постараюсь соответствовать их ожиданиям.

– Но вообще, новости плохие. Во-первых, алгебру придётся переписывать после уроков, – она морщится. – Во-вторых, мы наказаны и на выходных делаем уборку в нашем классе. И ещё они позвонят нашим родителям.

– Вот дерьмо.

Кажется, очередной ссоры с мамой всё же не избежать.

– Прости, Маш, это всё из-за меня. Давай я в классе одна уберусь. И с мамой твоей могу поговорить, если хочешь.

– Да ладно, это не твоя вина. Ты сделала всё, что смогла.

Я сама удивляюсь, что не злюсь на Нелли, хотя в эти неприятности я попала из-за неё. И даже теперь, когда я знаю, к чему всё это привело, я всё равно рада, что осталась, чтобы помочь ей.

«Какая безответственность», «Мне позвонили прямо на работу», «Мне было стыдно за тебя», «Я так и знала, что на тебя нельзя положиться», «Чем ты думала?» – уже полчаса мамины комментарии идут по кругу в разных комбинациях. Я помалкиваю, жду, когда она выдохнется. Знаю, что лучше ничего не отвечать, это её только провоцирует. Пытаться всё объяснить тоже бесполезно, для мамы учёба – самое важное, никакие аргументы не будут уважительной причиной для прогула.